— Ты, гляжу, заинтересовался всерьез?
— Да, знаешь, захотелось свой след тут оставить. Чтобы собственными руками и головой. Ты ведь тоже не просто так пошел учиться?
— Ты прав, есть идеи. Только пока университет не закончу и в аспирантуре не поварюсь, кто со мной будет считаться?
— Получается и у вас в науке не все так просто?
— Миша, а где и когда так было? Мы в реальной жизни живем, а не сказке. Сам же увидел сколько здесь разного говнища и недостатков. Розовые пони на полях не пасутся.
— Не знаю, — Михаил отхлебнул из высокого стакана, — мне временами кажется, что мы все умерли и находимся в загробном мире.
— Ну да, только в аду или в раю?
— Раз работаем, то в аду!
Холмогорцев захохотал и хлопнул старого приятеля по плечу, тот даже не пошатнулся:
— Тогда мне в аду нравится, девушки здесь интересные!
Сейчас уже хохотали вместе. На них даже особо не оборачивались, в кафе уже была шумная и веселая атмосфера.
Неожиданно по залу как будто прошла волна шепотков и неподалеку раздался хорошо знакомый хрипловатый голос:
— Стёп, ты тут какими судьбами? Привет!
Холмогорцев честно не ожидал встретить здесь Владимира Высоцкого, поэтому и был так же удивлен, как и Сидоров. Да и не привык он еще в отличие от Надежды к вниманию знаменитостей. Сразу вспомнилась майская встреча на шашлыках с Янковским, который общался с ним, как со старинным приятелем. Хотя знакомы они были больше шапочно. Лицо у него, что ли такое простоватое и располагающее к себе? Как его однажды кто-то метко назвал — наш «Шурик». «Операция Ы», кстати, здесь также вышла, правда, в несколько ином виде, но очень смешная.
— Владимир, салют.
Поручкались, глянули друг на друга, улыбнулись. Видно, что у знаменитого артиста настроение хорошее. Высоцкий оценивающе посмотрел на здоровяка Сидорова и покачал головой:
— Стёп, у тебя, вообще, есть некомплектные друзья?
— Это Миша, Миша — это…
— Знаю, знаю, слушаем всей бригадой, — Сидоров слез со стула и сейчас горой возвышался над Высоцким, осторожно протянув ему свою ручищу. Холмогорцев прояснил:
— Миша у нас с Сибири приехал, там работает.
— Ну сибиряка сразу видно по комплекции. Медведь и есть! Уважаемый, — артист обратился к тут же прибежавшему бармену, — бутылку «Колы» можно? — затем он извиняюще обернулся к друзьям. — Мне кофе нельзя, а «Кола» таким же макаром на меня действует. Я же в Мексике и на Кубе был на гастролях, прилетел к нам на праздники, везде зовут. Вот еще не привык к смене часовых поясов, в сон тянет.
— Ты отлично выглядишь!
— Спасибо, стараюсь. В этот раз вас не подведу. Ну я побежал, через полчаса начну. Вы, кстати, подкатывайте, админа моего ты знаешь. Пока!
Высоцкий с гитарой в чехле наперевес уже бежал к выходу, а Сидоров переводил взгляд с его спины на Степана.
— Ничего у тебя здесь в Москве знакомства! Это же легенда!
— Ну…он человек в первую очередь. Да мы и не особо с ним и знакомы, через Васю.
— Какого еще Васю? — с подозрением скосил глаза Сидоров и попросил еще пива, залить впечатление.
— Шукшина, — обреченно ответил Холмогорцев и постукал поперхнувшегося товарища по спине. Столько еще ему придется дать пояснений.
— Блин, Степа, ты как успеваешь тут со всеми…
— Да даже не знаю. Это Надя у меня общительная, в первое наше лето здесь освоилась и познакомилась где-то на выставке с женой известного художника. В том мире он ей очень нравился. Человек несветский, но на контакт пошел. Дима и его жена Ирина отличные ребята. Вася же Иринин старинный знакомый, она в его деревне в молодости работала, с его матерью знакома. Тут же в столице так всегда — одно за другим тянется. Янковского еще знаю, Льва Дурова, еще кое-кого из известных артистов. Познакомился, когда осенью на съемках «Варяга» был.
— Ну-ка, — Михаил подозрительно глянул на товарища, — ты нам еще в Ярославле плешь проел со своими варягами. Не твоя случаем идея?
— Моя, — обреченно ответил Степан. — Как-то в разговоре с Шукшиным упомянул и тот загорелся. Потом его с нашей профессурой познакомил, со сценарием помогал.
Сидоров некоторое время молчал, пил пиво, потом легонько стукнул по стойке:
— Молодец, ты! Пришел в этот мир почти голым и уже что-то оставляешь в нем.
— Ну ты также начал действовать.
— Это Вика! Она меня идеей заразила. Ты головой работаешь, а я больше руками привык. Что водитель — привез, увез. А тут мы такую махинищу после себя оставим. Я потому и учиться надумал. Постарею, не смейся, пожалуйста, так буду руководить работами. Виктория тоже хочет наукой заняться, чтобы правильней все делать. Смотри — лет через двадцать-тридцать те степи будет не узнать. Сады, поля, бахчи! Чего только наша земля рождать не будет.
— Ну ты прям поэт!
— Природа, она нас любит и силу дает. Кстати, ни про кого не знаешь из наших? Где, кто и как?
— Недавно начал искать, человек один помогает.
— Не Полынин его фамилия случаем?
— И он тоже, хотя нами сейчас напрямую не занимается. Ну про Новожилова ты, думаю, уже знаешь.
— Вот сука! Надо было его еще в ЦПВП к ногтю прижать. А ведь упрямым оказался, чертяка, хоть и предатель. Я бы в шторм к берегу турецкому поостерегся на такой лодчонке плыть.
— Ему помогали.
— Да все равно! У нас на Енисее возле устья в шторм лучше, вообще, не выходить, утопит волна.
— Василий Пермяков в строительстве работает, уехал в Пермь, недавно сюда приезжал за помощью. Информацию искал по проектам из будущего, хочет строительный кооператив открыть.
— Тоже неймется!
— Так многие из наших что-то где-то шустрят. Мы на фоне здешних, как москвичи будущего в среде провинциалов.
— Согласен, есть такое. Вальку помнишь?
— Встречались с ней, — внезапно Степан засипел, вот не думал, что так занервничает, — она в Питер, то есть Ленинград уехала. Здесь как-то не задалось.
Они еще немного посидели, пока Холмогорцев себя не хлопнул по лбу и не потащил Сидорова в концертный зал. Сегодня была сборная солянка, но Высоцкого все равно принимали не просто тепло, а безмерно горячо. Благодаря связям Степана он и Михаил стояли за кулисами. Сидоров, затаив дыхание, слушал кумира семидесятых, он никогда не мог подумать, что будет стоять к нему так близко. Владимир исполнял новые песни и вышел за рамки программы, публика его не отпускала со сцены. Но, наконец, разгоряченный, все-таки выскочил за кулисы.
— Фу! Ой, спасибо! — поблагодарил он за бутылку «Нарзана», что Степан не забыл прихватить в кафе. — Вот как меня разогрели! Какая к чертям Америка! Это у нас лучшая публика в мире! — сделав паузу, Высоцкий добавил уже тише. — И лучшая страна.
— Володя! — одетый в модные шмотки администратор постучал по золотым часам.
— Извините, ребята. В эти дни нарасхват. Придется, видимо, с театром завязать. В кино зовут, песни записывать на «Мелодии». Время, время! Так, подожди, Стёп, Надя твоя где?
— Работает, не только у тебя завал.
— Шестого Марина прилетает, хочет на показе побывать. Сможешь устроить?
— Завтра позвони, телефон тот же.
— Спасибо, — уже на ходу Высоцкий обернулся и кинул напоследок. — Медведя сибирского с собой прихвати, хочу поговорить с настоящим человеком.
— Понял.
Сидоров некоторое время ошарашенно смотрел то на выход, то на товарища. Холмогорцев же задумался. Он точно знал, что седьмого ноября Ягужинская планировала некое интригующее действо и туда запросто может завалиться высокое начальство. Но выхода нет, раз пообещал, придется исполнять.
— Это он серьезно? Не, Степа, если не получится, то не надо. Мы люди простые…
— Миш, перестань херню нести! Завтра мне после обеда позвони обязательно. Договорились?
— Заметано. Ты куда сейчас?
— Да люди в восемь по делу придут, я же тут еще и за кое-то отвечаю. Давай через пару часов в том же кафе. Бармен тебя пустит, а я пока столик нам займу, посидим, поговорим неспешно.
