произведения виден целиком, можно аккуратно, лёгкими мазками набросать черновик. Этот текст потом будет многократно вычитываться и правиться строгим писательским «внутренним редактором», пока не предстанет в окончательной рукописи. Как же повезло мне, что я серьёзный писатель, а не какой-нибудь торопыга, выдающий «на-гора» объёмы текста.
С Ирой мы встречаемся на улице Гоголя возле прорезающей весь город речки Учан-су с её многочисленными мостиками. Вчера девушка храбрилась, а сегодня выглядит смущённой.
— А вдруг они нам не поверят? — говорит она, — на фотографии ведь другой человек.
— Мы им всё в лицах покажем, — веселюсь, — чтобы сделали новое фото с места событий.
На Ире сегодня очень милое голубое платьице. Свои волосы она накрутила, а глаза, не смотря на ранний час, подкрасила. Для неё фотография в газете — дело серьёзное. Можно даже сказать, личная минута славы. Будет потом эту газету показывать, мол вон со мной на отдыхе какое происшествие приключилось. Конечно, ради такого стоит восстановить справедливость.
Почти возле самого входа на нас налетает сосредоточенный мужик, довольно молодой, но какого-то замученного вида.
— Вы не знаете, где «Ялтинский вестник» находится? — оглядывается он.
— Так вот же, — показывает Татьяна, — мы тоже туда…
Мужик, недослушав, разворачивается и исчезает за дверью.
— Тоже, небось, перепутали с кем-то, — сочувствую я, — бракоделы.
Ира смеётся и для храбрости подхватывает меня под руку.
* * *
— Саня, к тебе пришли! — в двери репортёрского кабинета заглянула машинистка Валя, — мужик какой-то.
— Что за мужик? — Санька Бекетов запустил пятерню в вихрастую голову, становясь похожим на лохматого домовёнка из детского мультика.
— Какой-то доктор, спас он кого-то там… — хихикнула Валя. — Что-то там неправильно, в общем, расстраивается он сильно.
Из всего машбюро отдела она была самой юной и непоседливой и сбегала от кипы неразборчивых журналистских черновиков при первой же выпавшей возможности.
— Твою-у-у-у ма-а-а-ть, — простонал Санька, — ещё опровержения не хватало.
С утра он побывал на заседании комиссии горисполкома, на которой обсуждался моральный облик исполнителей развлекательных программ в ялтинских ресторанах. «…В репертуаре преобладают произведения интимного звучания, отдаётся предпочтение низкопробным образцам западной эстрады. Солисты большинства оркестров неряшливо одеты, не стрижены, держаться на эстраде развязно, а к концу вечера, как правило, бывают не совсем в трезвом состоянии», — вещала с трибуны приземистая тётка с причёской «воронье гнездо».
На самого Саньку она, и другие члены комиссии смотрели сурово. С их точки зрения, репортёр и сам был недостаточно стрижен, неряшливо одет, а чуткий нос мог обнаружить тонкое амбре утреннего опохмела. Бекетов теперь опасался жалобы руководству на предмет собственного морального облика. А ведь этот бред надо еще в статье отобразить, да так, чтобы потом собственные нестриженные приятели насмех не подняли.
Ответственный редактор уже дважды заходила за статьёй, но текст у Саньки рождался в муках, как и положено шедевру.
— Подержи его, а? — взмолился он, — своди к корректорам, напоите чаем, пусть он там выговорится, успокоится… А я пока статью закончу.
— С тебя причитается, — подмигнула Валя и исчезла в дверях.
Но спокойно поработать Сане не дали.
— Вы, Бекетов? — на стол перед ним шлёпнулся прошлый номер «Вестника» со злополучной заметкой поверху.
Саня поднял голову. Перед ним монументально, словно отлитый в граните памятник над колоннами Первомайской демонстрации, возвышался худощавый светловолосый мужчина, едва ли намного старше самого репортёра. Едва заметный загар безошибочно выдавал в нём приезжего, а решительный и даже вальяжный вид, с которым незнакомец стоял посреди кабинета, говорил о принадлежности к «начальству», неведомо какому, но уважаемому на всех уровнях советской действительности.
Репортёр затравленно оглянулся, все его коллеги старательно уткнулись в свои черновики, и помощи от них ждать не приходилось. Только Зиночка Кулигина задержала на госте мечтательный взгляд.
— Я Бекетов, — обречённо сознался Саня.
«Ну, Валя», — подумал он, — «какого хрена ты не отвела его к корректорам? Фиг тебе теперь, а не чернослив в шоколаде со следующего репортажа о кондитерской фабрике».
— Мы по поводу статьи, — из за спины у мужчины выглянула девушка и застенчиво улыбнулась, — там фото неправильное. Какая-то другая девушка напечатана, а не я.
— Технические накладки, — без зазрения совести соврал Бекетов.
Они на пару вместе с Толиком Некрасовым отыскали это фото в архиве. «Красивая? Молодая? Значит, студентка!» — заявил Толик.
— Опровержение нужно в ближайшем номере, — сказал мужик, — и лучше, если это будет не просто жалкая пара строчек, а полноценная статья. Материал «в продолжение темы».
— Ну, конечно! — озарило Бекетова, — Так и сделаем!
«К нам в редакцию обратилась героиня одного из материалов…» — полетело его перо по бумаге. Он поинтересовался, в каком ВУЗе учится Ира, давно ли она в Ялте и впервые ли отдыхает в Крыму, о чём мечтает, и ещё множеством разных мелочей, которые придают газетным статьям солидность и глубину.
— Пойдёмте! — вдохновлённый Бекетов проводил гостей до фотолаборатории, где передал в руки фотографа Жени Рогалика.
Набивший руку на пляжных красотках, Рогалик устроил Ирине фотосессию в тени каштанов. Её спутник скромно стоял в стороне и в кадр не лез. Предвкушая новый материал, как минимум на полразворота, Бекетов пошёл в кабинет.
— Меня к вам направили по поводу статьи об утоплении на пляже, — на лестнице на Саньку налетел какой-то мужик, — требую опровержения.
— А вы кто? — опешил Саня.
— Я доктор Евстигнеев!
— Из первой городской?
— Да!
— Ну хоть здесь угадали, — обрадовался репортёр, — Не переживайте, опровержение уже готовим. В следующем номере будет напечатано!
— Но я насчёт девушки, — растерялся доктор, — Я её никогда в глаза не видел!
— Конечно-конечно, — привычно закивал Саня, — технические неполадки, в следующем номере всё исправим. А теперь позвольте записать ваши данные?
— Это необходимо? — растерялся доктор.
— Обязательно, — кивнул репортёр, — для солидности.
— Ну ладно, — сдался терапевт первой городской клинической больницы Владимир Евстигнеев, — вам лучше знать.
Ловкой репортёрской рукой Саня набросал биографию доктора в карманный блокнот.
— И ещё, — добавил он, — там на входе фотограф стоит, Женя Рогалик. Передайте, чтобы он вас запечатлел. Мы же не какие-нибудь жалкие пару строчек хотим! Мы сделаем такое опровержение, что топором не вырубишь!
Вернувшись из редакции, мы с Ирой идём на пляж, где я передаю слегка разочарованную девушку в руки остальных студентов.
— Фёдор Михайлович, может, останетесь? — жалобно просит она, — Татьяна черешни купила, сладкой, только что с рынка.
— Простите девушки, труба зовёт, — отнекиваюсь я. — Должен участвовать в конференции по опухолям в задне-крестцовой доле позвоночника.
Моё счастье, что все присутствующие здесь — будущие инженеры-строители, и я могу нести в их присутствии абсолютно любой бред на медицинскую тему. Огорчённые девушки смотрят мне вслед, а я иду, конечно, ни на какую не на конференцию.
Даже с пляжа видно, как заманчиво покачивают своими мачтами яхты. Говорят, что в Ялтинский порт, под защиту волнореза их пускают не всегда. Нечего всякой мелочи путаться под ногами у роскошных круизных лайнеров. Но, видимо, для регаты сделано исключение.
Своих знакомых застаю на борту, где они наводят красоту на без того, на мой взгляд, безупречное судёнышко. Хотя совсем уж скорлупкой яхту не назовёшь. Всё-таки три человека на борту.
— Явился, — первой меня замечает «феминистка» Саша, — а мы уж решили, унесло кавалера брейдевиндом на оверштаг.
— Главное, чтоб не «вмордувиндом», — цитирую небезызвестного Христофора Бонифатьевича Врунгеля.
— Так не бывает такого! — закатывается смехом хохотушка Танечка.
— Ещё как бывает, — возражаю, — но тогда яхта сразу на взлёт идёт.
— А что же ты тогда не принёс нам реактивного топлива? — демонстрирует знание классики детской литературы Виктория, — мы бы сразу регату выиграли.
— Так Саша решит, что это дискриминация по девчачьему признаку, — парирую, — мол сами победить не можете, вот вам секретное оружие. Нет уж, я верю в ваши способности! А реактивное топливо предлагаю распить на берегу.
— Не получится, — огорчается Танечка, — нам в море надо.
— Ни дня без него прожить не можете? — шучу.
— Не в этом дело, — вздыхают девушки. — У нас вчера часть такелажа заменили. Надо попробовать его в деле, на всякий случай, вдруг ремонтники напортачили. А у нас регата послезавтра.
— Жаль, — говорю, — завтра я целый день занят, а потом вас с регаты не вытащишь…
— А давайте Фёдора с собой возьмём? — предлагает Таня. — Вика, можно, Фёдор с нами в море выйдет?
Вика, которая оказывается капитаном небольшой команды, задумчиво кивает.
— Только если обещаешь с места не вставать и вести себя смирно, — предупреждает она.
— Буду паинькой, — обещаю я.
