завораживали своим видом и грациозностью. Максимилиан рассказывал об отметинах, разном цвете и размерах, как отличить породу хорошую от плохой.
В этом мире я уже не первый раз стоял так близко к лошади, но тогда, после званого ужина я не ощутил той энергетики. А сейчас чувствовал.
— Давай, прокатимся. Если ты в состоянии, конечно.
Разумеется, я был в состоянии. И чрезмерно уверен в себе, поэтому, когда гнедой понес в первый раз, едва не выпал из седла и чуть не ткнулся в ветку. Не слишком густой лес был хорош для лошади, но ездоку приходилось постоянно пригибаться и уклоняться, чтобы не получить сосновой веткой по лицу.
— Езда дается тебе лучше, чем подпись! — рассмеялся мой двойник после поездки.
Однако его жутко разочаровало то, что я не умею фехтовать. Такого разочарования в его лице я не видел прежде и даже подумал, что теперь уж точно считаюсь для него человеком второго сорта.
Он показывал разные стойки и удары, используя те сабли, что висели у него над камином. Первое время я побаивался, вспоминая, как поскользнулся и случайно проткнул человека, но потом уверенность вернулась.
Мне даже начало все это нравиться. Следующим утром мы тренировались в подделке его подписи, потом была поездка на лошадях, а ближе к вечеру — фехтование. Зажившие раны меня почти не беспокоили, разве что иногда тянуло меж ребер.
На четвертый день с утра я снова застал его пьяным. На этот раз бутылка была пуста на три четверти и Максимилиан едва сидел за столом, постоянно свешиваясь и мотаясь, как кукла.
Я взял на себя обязанности повара и быстро наклепал бутербродов с остатками куриного филе, что лежало, нарезанное пластинами, в холодильнике. Но в результате от еды он отказался, и я ел в одиночестве.
— Мне нужно на воздух! — выпалил вдруг Максимилиан, тараща глаза.
Не переодевшись, временами сгибаясь, он направился к выходу из дома, петляя, как заяц. Я поспешил за ним, не вмешиваясь. Барон стремился к стойлам, но вел себя так, что обе лошади шарахнулись от него.
— Помоги! — прохрипел он, указывая на своего вороного.
— Ты уверен, что тебе это надо? Может, лучше вернемся в дом? — я попытался его отговорить.
— Нет! — от резко рубанул ладонью воздух. — Исключено! — и ткнул пальцем в сторону лошади, так что та снова дернулась и заржала. — Или ты передумал у меня покупать? А?!
Он агрессивно шагнул в мою сторону, раздувая от гнева ноздри.
— Хорошо, хорошо, — смирился я, вывел его жеребца и помог Максимилиану сесть.
Тот едва не перевалился на другую сторону, и конь явно чувствовал, что с наездником что-то не так.
— НО! — барон пустил коня галопом сразу же, как только я отпустил поводья.
— Да что с тобой сегодня! — крикнул я ему вслед и выпустил гнедого Германа.
Догнать резвого вороного вместе с опытным, пусть и нетрезвым наездником, оказалось не так легко. Но после нескольких кругов по территории поместья, в основном по лесам, лошади выдохлись, и Максимилиан остановился.
— Что ты творишь? — не удержался я, сблизившись с бароном. — Что на тебя нашло?
— Не знаю, — он смотрел виновато, нервно дергая поводья. — Честное слово, не знаю. Что-то увлекся малость, — барон покачнулся и начал заваливаться назад.
Я дернулся к нему, стараясь подхватить, забыв, что тоже сижу на лошади. Гнедой, ощутив рывок, метнулся вперед, взяв резкий старт.
Едва удержавшись в седле, я все же не смог сесть нормально. Да еще и барон что-то крикнул позади меня. Я все пытался обернуться, но не мог выбрать подходящий момент, а конь уносил меня все дальше в лес.
Глухой звук падающего тела донесся до меня внезапно. Уставший Герман не мог гнать дальше и притормозил сам, а уж остановить его я был в состоянии.
Накинув уздечку на сук невысокой сосны, я направился назад. Вороной стоял на месте, и я отлично видел его. Он склонил голову над лежащим ничком бароном.
Я подошел ближе. Вороной ткнулся носом в руку Максимилиана. Ноги мои стали ватными и я, ковыляя на них, как на костылях, остановился, но никак не мог заставить себя присесть.
— Макс, — позвал я его, чувствуя себя немного глупо, потому что звучало мое собственное имя. — Эй!
Он не шевелился, и я рискнул перевернуть его на спину. Голова его наклонилась под неестественным углом, противно скрипнув поломанными шейными позвонками. Поперек носа и щеки шел заметный след от удара толстой веткой.
«Зато сэкономил» — пронеслось у меня в мозгу и тут же стало противно от этих мыслей.
Глава 29. Примеряя новые роли
Конь тоскливо фыркал, склонившись над телом своего хозяина. Я же, оцепенев, пытался заставить себя действовать. И лес вокруг, как нарочно, сразу же наполнился звуками.
Когда мы мчали через него, я слышал только свист ветра в ушах, потом стихло все, а сейчас, стоя перед Максимилианом, я страдал от шума. Птицы, шорох хвои в сосновых кронах, потрескивание стволов. Даже конь шумно мотал хвостом!
Я отошел, практически, отбежал в сторону, убеждая себя, что я не виноват. Несмотря на это колени предательски дрожали.
Что будет, если кто-нибудь увидит меня рядом с телом барона? Наверняка же подумают на меня. Я подпер рукой ближайшее дерево и вытер проступивший на лбу пот. Утро было нежарким, но это не мешало паре капель стечь по переносице до самого кончика нос.
Нет, так его оставлять нельзя. Я обернулся — тело по-прежнему лежало неподвижно и чуда не произошло. Барон не ожил.
Увезти его в дом? Зачем? Тогда точно увидят. Оставлять прямо здесь нельзя никак. Поблизости не было ничего, похожего на укрытие. Только вдалеке рос кустарник.
Я уже составил план. Неприятный, но единственный, который я мог благополучно исполнить, не оставив никаких следов. Жаль, что некого было взять в помощники — никто не смог бы меня прикрыть!
Тело я решил закопать в лесу. Но для этого надо еще сходить за лопатой. И я, как во сне, вернулся к телу своего однофамильца, схватил его за ноги и поволок к росшему в отдалении кустарнику.
Вряд ли кто-то пойдет туда. А если пойдут мимо — в чем я тоже сильно сомневался — то все равно не заметят. Это лучше, чем оставлять тело на опавшей хвое.
Только вот кустарник при ближайшем рассмотрении оказался зарослями
