Третий стрелковый батальон разворачивать не стал, ограничившись созданием второй учебной роты и увеличением количества взводов в уже существующих стрелковых. Из гражданских специалистов на базе автотранспортного взвода развернута автотранспортная рота и ремонтно-восстановительный взвод.
Занялись приведением в порядок подбитой 02.10.36 техники. По предварительным оценкам, есть шанс ввести в строй 3 танка PzKpfw I, 3 мотоцикла и 8 грузовых автомобилей. Артиллерийские установки (12 единиц), захваченные у фашистов, и 600 винтовок Маузер переданы корпусному комиссару Берзину в Мадрид для вооружения добровольческого ополчения".
Тухачевский задумчиво потер виски, вспоминая тот вечер, что остался в памяти своей дикой неразберихой, переходящей в поистине страшный бардак. Почти четыре сотни необученных бойцов – треть полка, который с ними хоть и оставался фактически батальоном, но смог, наконец, достигнуть отметки в тысячу человек личного состава. Что при условии продолжающегося давления со стороны фашистов, очень радовало. Но пришлось в кои-то веки начать произносить речи перед солдатами, мотивируя их на борьбу с иностранными захватчиками – немцами и итальянцами. "15.10.36. Пришло новое маршевое пополнение. 24 советских командира, 7 переводчиков и 137 испанских добровольцев, среди которых нашелся один водитель, три бывших артиллериста и семь человек с полезными гражданскими профессиями.
Привезли два танковых передатчика 71-ТК-1 и двенадцать приемников, благодаря чему получилось хоть как-то облегчить управление войсками. Первый передатчик поставили на штабном КП, второй выделили Лавриненко на разведывательный взвод вместе с двумя отремонтированными немецкими мотоциклами. Кроме того, из Мадрида пришла партия боеприпасов, в том числе и очень важных для ДК, вместе с шестью новыми крупнокалиберными пулеметами.
Начали формировать второй разведывательный взвод и второй взвод связи. Направлен запрос в Мадрид на мотоциклы или хотя бы велосипеды.
Завершили восстановление двух трофейных танков PzKpfw I. Создали из них отдельный взвод тяжелого оружия. С остальных танков был произведен частичный демонтаж запасных частей, а корпуса вкопали в землю по башню и замаскировали, превратив в неподвижные огневые точки.
С двадцати трех сбитых за время боев (с 02.10.36) самолетов было демонтировано 5 пулеметов MG-17 и 12 пулеметов MG-15 в исправном состоянии, около десяти тысяч патронов, плюс восемь невзорвавшихся авиационных бомб SC100, содержащих по предварительной оценке до 400 кг взрывчатки. Бомбы сложили в овраге, в некотором отдалении от позиций, потому что как их разобрать и обезвредить никто не знал.
Запросили из Мадрида взрыватели, огнепроводные шнуры и прочее снаряжение вместе с саперами. Корпусной комиссар Берзин обещал прислать в течение пары дней. Если все пойдет как надо, то разверну инженерно-саперное отделение при штабе полка…" Закончив писать, Тухачевский протер глаза и потянулся. Скоро должен был подойти начальник штаба и доложить о текущем состоянии личного состава, которое тоже нужно было зафиксировать в журнале. С полным указанием фамилий, имен, отчеств и вспомогательных данных вроде дат рождения, профессий и навыков. Излишне кропотливая возня, но Тухачевский считал, что она того стоила.
– Товарищ маршал, – послышался знакомый голос от входа в блиндаж. Михаил Николаевич вздрогнул, выходя из той дремы, в которую он провалился, ожидая Сергея Семеновича. – К нам гости, – чуть улыбнувшись, произнес Бирюзов.
– Кого там нелегкая принесла? – Проворчал Тухачевский.
– Генерала Рикельме со свитой, – пожал плечами Бирюзов.
– Ну что же, пойдем, поговорим с дорогими гостями, – тяжело вздохнув, произнес Тухачевский и направился к выходу из штабного блиндажа. – Наверное опять будет предлагать пойти в самоубийственную атаку. За две недели два вопиющих акта идиотизма. Толпой неуправляемых и плохо вооруженных гражданских пытаться взять более-менее окопавшихся солдат с пулеметами… – развел руками Тухачевский и тяжело вздохнул. – Иногда мне кажется, что этот наш замечательный генерал больше вредит своими приказами, чем помогает. Хорошо хоть у товарища Берзина хватает бдительности закрывать нас от его "полководческого таланта".
А в то же время в Толедо, в ставке генерала Варела шло совещание.
– И что, вы так и будете топтаться на месте? – Генерал Варела был сильно расстроен сложившейся обстановкой на направлении главного удара. Поражение первого дня боев и последующая неопределенность не давала ему покоя, заставляя нервничать все сильнее с каждым днем. Да, они отбили две самоубийственные атаки республиканцев, но их оборона все еще держалась, и неплохо держалась. Особенно по сравнению с другими участками фронта.
– Сеньор Варела, – полковник Асенсио Карлос не разделял взгляды штаба и был раздражен обстановкой не меньше своего генерала, – позвольте мне и моим танкистам взломать оборону этих бандитов?
– Сеньор Карлос, – встал грудью на защиту своего мнения начальник штаба армии. – Мы потеряли на этих бандитах двадцать три самолета! Не считая полковой колонны, оставившей там более полутора тысяч бойцов. Мы провели семь, я повторяю, семь разведок боем. Каждый раз выявляя огневые точки противника мы наводим на них артиллерию с авиацией. Но вскоре на место уничтоженных пулеметов встают новые, вместе с расчетами. Две недели постоянных бомбовых ударов и артиллерийского обстрела не позволили нам не только ослабить позиции республиканцев на этом направлении, но и даже нащупать в их порядках слабые местах. И вы заявляете, что сможете взломать эту оборону своей танковой колонной? Вы хоть представляете, сколько там у противника бойцов? Каким вооружением они располагают?
– У меня сорок новейших немецких танков и двадцать семь итальянских танкеток! – Настаивал Карлос. – Вы считаете, что при концентрированном ударе на узком фронте их может что-то остановить?
– Противотанковые пушки, – без тени иронии ответил начальник штаба.
– И сколько их у республиканцев осталось? – Усмехнулся Асенсио Карлос. – После двух недель артиллерийских обстрелов и бомбежки? Одна? Две? Кроме того, мои четыре десятка новейших, – он сделал акцент на этом слове, – танков и двадцать семь танкеток поддерживает пять бронеавтомобилей и батальон пехоты. У республиканцев не будет никаких шансов! – Полковник завелся. – Да, на войне бывают потери. Не без них. Но я вам клянусь, что моя танковая колонна сомнет врага!
25 октября 1936 года. Московская область. Село Волынское. Ближняя дача.
Слуцкий слегка волновался. Он прибыл на плановый доклад, но томился в ожидании в приемной вот уже третий час. Наконец-то на столе у Поскребышева зазвонил телефон, и секретарь Сталина пригласил Слуцкого войти. Внутри уже сидел небольшой "консилиум":
