— Книг много дома осталось? — катнул я пробный шар.
— Много, — удивленно глядя на меня, ответил Горовец, — три чемодана. А откуда вы знаете?
— Да так, просто проверяю свои логические рассуждения. Может, Вы и рыбку половить любите?
— Ну не столько половить, сколько посидеть с удочкой, поразмышлять, полюбоваться природой!
— В общем, сам процесс.
И я рассказал ему старый анекдот про рыбу, маленьких детей и любителей самого процесса. Он от души посмеялся этому «бородатому» анекдоту.
Вскоре БТР остановился и водитель, обернувшись ко мне, сказал:
— Товарищ лейтенант, прибыли.
Выбравшись из БТРа, мы подошли к Котову и Короткевичу, стоящим у головной машины. Ориентируясь на громкий треск АБЭшки, наша группа двинулась к штабу. Хотя светила Луна, под деревьями было темно и мы периодически натыкались на стоящую в лесу технику. От ударов об нее лбом, спасало то, что экипажи находились возле машин. Негромкий разговор и позвякивание металла предупреждали об очередном препятствии.
Постепенно зрение адаптировалось и когда мы вышли на большую поляну, то при лунном свете вполне свободно смогли рассмотреть два больших сарая и стоящих возле них наших офицеров. Подойдя к ним ближе и поздоровавшись, Котов спросил, в каком из сараев находится штаб.
— В том, дальнем, который побольше, — ответил кто-то.
Зайдя в сарай, мы на какое то время почти ослепли. После темноты ночного леса, свет электрических лампочек, освещавших сарай, был нестерпимо ярким.
Немного привыкнув к свету, я увидел большой, П-образный стол, за короткой перекладиной которого сидели Абросимов и Васильев. Стол был собран из створок ворот от сараев, закрепленных на деревянных козлах. Теперь становилось понятным, почему вход в сараи был завешен брезентовыми тентами со 131-х ЗИЛов. На столе была разложена карта. Вдоль стола стояли скамейки из досок.
В углу, на небольшом самодельном столике стояла рация и три полевых телефона ТАИ-43. Возле стола, на низеньком чурбачке, сидел радист в наушниках. В небольшое окошко, тоже завешенное куском брезента, наружу уходили провода линий связи и электрический кабель освещения.
Выслушав наш доклад о прибытии, Абросимов сказал:
— Капитан Котов и лейтенант Гелеверя, совещание начнется в полночь, до начала совещания вы свободны, а вы, товарищи офицеры, — глядя на Короткевича и Горовца, продолжил он, — присаживайтесь, будем знакомиться.
Выйдя из сарая, Котов спросил:
— У тебя какие планы?
— Найду Шполянского, хочу с ним посоветоваться насчет одной идеи.
— Ладно, потом расскажешь результат. Только не опаздывайте на совещание, а то я вас знаю, увлекаетесь и за временем не следите.
Лейтенант Михаил Шполянский, в нашей батарее управления, командовал взводом связи. Коренной одессит, он после окончания Одесского института связи оказался у нас в дивизионе. Вообще, Мишка был уникальный кадр. В нем соединялись, казалось бы, не совместимые вещи. Начиная с того, что при своей фамилии и Одесском происхождении он был белобрысым, как какой-нибудь прибалт. Предприимчивый по натуре и не упускавший свою выгоду, был удивительно не жадным и подельчивым, но страшно не любил «халявщиков». Примером его деятельности была организация производства, ставших в это время модными, небольших цветомузыкальных установок в легковые автомобили. Не известно, где и каким образом он доставал детали, но сами установки собирали солдаты его взвода во время занятий. Реализация офицерам происходила по сложной схеме обменов на бензин, спирт, или другие ценные вещи, которые уже, в конечном итоге, продавались гражданским. Часть вырученных денег шла на приобретение новых радиодеталей, часть выдавалась солдатам. Привыкшие, что их труд используют, в основном «забесплатно», солдаты очень ценили то, что им за их работу платят деньги и готовы были сидеть с паяльниками целыми днями.
Их заработки позволяли им нормально чувствовать себя в увольнении и курить не «Охотничьи», называемые "Болотной примой", а болгарские «Родопи» и «Опал». Презентовав и установив в личных машинах командира полка и полкового замполита цветомузыки, Мишка получил негласное, но надежное прикрытие своим начинаниям от командования полка. В принципе, командиры не видели в его деятельности особенного криминала. Им самим приходилось отправлять солдат "на заработки" то на мебельную фабрику, чтоб вместо оплаты получить щиты ламинированной ДСП, из которых собирали стеновые панели в казарме, то в карьер, или на асфальтный завод, чтоб полученной щебенкой и асфальтом привести в порядок дорожки и плац. Ведь любая комиссия видела и оценивала результат, и никого не интересовало, какими способами и на какие средства сделана вся эта «красота». К тому же, эти цветомузыки дарили приезжающим с проверками офицерам, что тоже положительно сказывалось на их оценках полку.
Ко всему прочему, Миша был страстным радиолюбителем — коротковолновиком. Еще в институте он получил индивидуальный позывной, сам собрал трансивер, по схеме Кудрявцева, который был более известен по своёму позывному, UW 3 DI. В армии он частенько, вечером и ночью под видом занятий, работал со 130-й радиостанции телеграфом, а днем, на 123-й проводил связи ЧМ на 10-и метровом любительском диапазоне. Благо, позывной у него был настоящий, но говорил он при проведении связи, что работает из Одессы. На квартире, где он жил, у него был установлен приемник Р-326, и он все сокрушался, что у него нет передатчика на самый интересный 20-и метровый диапазон.
Я тоже увлекался радио, и нас это сблизило. Правда, позывной я получил пока только наблюдательский, а в эфире работал с коллективной радиостанции при нашем городском ДОСААФе. В школе я занимался спортивной радиопеленгацией, или как ее еще называют, "Охотой на Лис". Именно по вопросам пеленгации, я и шел посоветоваться с Мишкой.
Немцы очень активно использовали радиосвязь на КВ и УКВ, причем, зная об отсутствии средств радиоразведки и пеленгации у нас, они не особенно соблюдали правила радиообмена. Большое количество радиостанций и их активное передвижение часто приводило к тому, что частоты, выбранные для связи в различных подразделениях, оказывались одинаковыми, и тогда в эфире начинались разборки, кто главнее, а кому уходить на запасные частоты. При этом открытым текстом назывались номера частей, и даже фамилии командиров.
Моя идея заключалась в том, чтобы создать в дивизионе группу радиоразведки и пеленгации. Знающие немецкий язык уже были, да и среди освобожденных пленных наверняка еще такие нашлись бы, а вот с пеленгацией возникала заминка. Дело в том, что пеленгатор, это, по сути, обычный радиоприемник, но со специальной антенной. Какие лучше использовать антенны, я и хотел узнать у Шполянского.
