— Все готово, — сказал Васс. — Всем, кому нужно, заплачено. Можно его умыкнуть прямо из войска.
— Нет, — возразила Мария. — Лишний шум. Нужно выждать момент, когда он пойдет на Подол пить.
— Он теперь туда долго не пойдет, — возразил Васс. — Ему Владимир запретил.
Мария засмеялась.
— Сколько всяких передвижений из-за одного пьяницы, — возмутилась Эржбета. — Прости меня, княжна, но как-то нелепо это. Да и не верю я, что Владимира можно таким образом запугать.
— Можно, — возразил Васс. — Еще как можно. Ты этого можешь и не знать, это давно было, года четыре назад. Как Борис тогда загулял где-то, пропал из виду, Владимир извелся. Думал, что греки выкрали, хотел уж войско собирать, на Царьград по старинке идти. Даже олегов щит где-то для него откопали, для пущего устрашения.
— И что же? — спросила Эржбета без особого энтузиазма.
— Ничего. Появился Борис через неделю. На ногах стоял не очень твердо, но живой и здоровый. Отоспался потом. Нет, Владимир обязательно должен уступить.
— Да, — сказала Мария. — Вот ты и пойдешь к Владимиру.
— А?
— К Владимиру пойдешь. Предъявлять условия.
— Почему я? Нет уж, Владимир меня не любит, да и я его не жалую. Найди кого-нибудь еще.
— Пойдешь, — заверила его Мария.
— Нет.
— Значит, не уверен ты в себе. А раз не уверен, значит так и скажем Неустрашимым. Да? Все было готово, но Вассу не хватило решимости. Вот пусть Неустрашимые потом и думают, что делать.
— Это нечестно, Мария! — возмутился Васс. — Пусть Эржбета идет! Да мало ли у нас людей!
— У Эржбеты другие дела есть. Я заинтересована в том, чтобы планам нашим следовали добросовестно. А если ты ничем не рискуешь — какая может быть добросовестность, Васс, помилуй? А так ты будешь стараться. Да и чего тебе бояться? Скажешь Владимиру, что тебя заставили, что ты не при чем. Ты знаешь, как это все преподать, не впервой тебе.
— А знаешь, что? — вскинулся Васс. — А вот не пойду я никуда. Не желаю. И последствий не боюсь. Хочешь ябедать Неустрашимым — ябедай. Раскомандовалась!
Он протопал к двери и обиженно ею хлопнул, выходя.
— Пойдет, — заверила Эржбету Мария. — Это он просто капризничает.
— Я знаю, княжна, — согласилась Эржбета. — Что-то долго не ведут нашего спьена.
— Может, он убежал.
— Нет, я верных людей послала. Убегать здесь некуда. Пойду-ка я посмотрю, что там к чему.
— Иди.
Эржбета вышла. Мария сладко потянулась и присела на кровать.
Сейчас меня будут искать по всему терему, подумал Хелье. То есть, уже ищут. Глаза его привыкли к темноте. Широкий карниз находился на расстоянии в три человеческих роста от земли. Если повиснуть на руках и удачно спрыгнуть, можно остаться целым. Но это всегда успеется. Тьма-то какая. Как в Сигтуне.
Он стал смотреть, как Мария стаскивает сапожки, развязывает гашник, расплетает кокетливую италийскую косу. Неужели у нее нет служанки? Независимая особа. Но как хороша! Как хороша, поселяне! И даже понятно, почему нет служанки. Служанки все — дуры завистливые, будут языком трепать промеж своего хорлова сословия, мол, у княжны ноги коротки, зад тяжелый, и вообще она вся нескладная. А зачем? Вот и нет у гордой Марии служанки.
Юбку она небрежно бросила на стул. Потащила рубаху через голову. Распрямилась, тряхнула негустыми волосами, отбрасывая их назад — гибкая и тонкая, несмотря на широкие бедра. Не снимая портов, Мария забралась под покрывало и некоторое время нежилась, потягиваясь. Взяла какую-то грамоту с прикроватного столика. Выбралась из-под одеяла, прошлепала босыми ногами к круглому столу у печи, взяла свечку. Вернулась. Водрузила свечку на прикроватный столик. Опять забралась под покрывало. Читает.
В дверь постучали.
— Да! — громко произнесла Мария. — Входи!
Эржбета вошла — мрачная, озабоченная.
— Не нашли пока что.
— Ну да?
— Да, — подтвердила Эржбета. — Уйти из дома он не мог. Он где-то здесь. Они уже там ищут, впятером, по всем помещениям. Куда-то он спрятался.
— Может, он здесь, у меня? — спросила Мария, делая серьезное лицо. — Загляни под кровать.
Эржбета поджала губы.
— Ладно, — смилостивилась Мария. — Как найдут, негодяйства над ним не учинять. Пусть постерегут до завтра. Утром я сама его расспрошу.
— Да, — сказала Эржбета неопределенно.
— Слышишь? Пусть он будет утром целый и невредимый. Я не шучу, Эржбета.
— Хорошо, — Эржбета кивнула.
— Счастливых поисков, — пожелала ей Мария.
Эржбета, поклонившись, вышла.
Некоторое время Мария читала, иногда поднимая голову и размышляя о прочитанном. Хелье раздумывал, что ему делать, и совсем уже собрался прыгать вниз и, пробежав, полагаясь на удачу, четверть аржи открытого пространства, отделяющую терем от рощи, пробираться обратно в Киев, как вдруг его позвали.
— Ну, хватит на карнизе сидеть, ногами болтать, — сказала Мария сурово. — Залезай в помещение, спаситель мой.
Хелье зашевелился, отодвинул створку, скользнул внутрь, и замер у окна. Ему казалось, что он и раньше чувствовал — она знает о его присутствии. Его оглядели, оценив по достоинству слегка смущенный его вид.
— Задвинь засов, — велела Мария. — А то ведь войдет кто-нибудь.
— Без спросу, княжна? — робко спросил Хелье, чтобы что-нибудь спросить, проходя к двери и задвигая тяжелый засов.
— Бывает, что и без спросу заходят, если думают, что дело неотложное. Садись. Вот на эту лавицу. Говори тихо.
Придерживая сверд, Хелье присел почтительно на край лавицы, стоящей близко к кровати.
— Что ты делал в Новгороде? — строго спросила Мария. — Отвечай не таясь.
— Я был там проездом, — ответил Хелье, прикидывая, знает ли Мария, что он видел ее раздевающейся. И знала ли, когда раздевалась.
— Эржбета утверждает, что ты вмешался в ее дела.
— А ей ничего другого не остается, как утверждать, — заметил Хелье. — Женщины не любят признавать свои ошибки.
— Только женщины? — улыбаясь спросила княжна.
— Мужчины тоже не любят. Но женщины, как правило, последовательнее в своей нелюбви.
— Это как же?
— Пока женщина не признала ошибку, — объяснил Хелье, — она считает, что никакой ошибки не было, и уверена, что другие считают также.
Придерживая покрывало у подбородка одной рукой, княжна села в постели и, прищурившись, внимательно рассмотрела собеседника. В свете свечи, один на один с ней, молодой человек отличался и от давешнего уличного спасителя, нагловатого, самоуверенного, и от провинциала, не очень робкого, но стесняющегося своей провинциальности, следовавшего с нею и Вассом в Вышгород в повозке. Хелье, сидящий перед ней, смотрел на нее глазами своевольного, плохо управляемого, но очень верного обожателя. О том, чтобы этот безродный скандинавский мальчишка стал ее любовником, речи не было. Но приручить его, возможно, стоило. Себялюбцы, окружавшие Марию — Васс, Эржбета, и прочие — видели во всем только свою выгоду. Содружество Неустрашимых, могущественная клика, признавала в Марии достойного союзника, но легко пожертвовала бы киевской княжной, если бы нашелся другой, более выгодный союзник. Хелье был явно из иной категории людей. Нет, он не спьен, решила Мария. Никем он не подослан. Возможно, у него есть какие-то амбиции, которые нетрудно удовлетворить.
— Я никогда не забуду услуги, которую ты мне оказал, — сказала княжна. — Судя по всему, ты никому пока что не служишь.
Голос у Марии был особенный — чуть надменный, завораживающий, внушающий надежду нижестоящим. Хелье решил сказать правду.
— Я прибыл по поручению.
— Вот как?
— Конунг Олоф поручил мне посетить сперва Ярислифа, а затем Вальдемара.
— Ты служишь Олофу?
— Нет. Я согласился выполнить поручение просто так. Из уважения к конунгу и из сочувствия к его дочери.
— Поручение секретное?
— И да, и нет.
— А мне ты можешь сказать, что за поручение?
— Это тайна.
— Обещаю не выдавать.
Хелье улыбнулся.
— Моему слову можно верить. Что ты так смотришь? Что ж мне, поклясться, что ли?
— Нет, — сказал Хелье. — Я не люблю клятв. В клятвах есть что-то ханжеское. Поручение я выполнил лишь наполовину. Вторую половину я, быть может, еще выполню. Для этого мне надо встретиться с Вальдемаром.
— Я могла бы это устроить.
— Я это знаю, княжна.
— Но для этого мне надо знать, что это все-таки за поручение.
— Вовсе нет, — сказал Хелье.
— Как так — нет?
— Так — нет.
— Не понимаю.
— Чтобы Вальдемар меня принял, достаточно твоего слова. Или грамоты, тобою подписанной. Суть поручения значения не имеет.
Княжна рассмеялась тихо.
— Ты мне все-таки расскажи, — попросила она.
— Нет.
