– Второй, время вышло, – произносит в рацию Камал. – Веди.
Шульц разглядывает несколько секунд ракетный комплекс с видимым удовольствием и поднимает рацию к губам:
– Принято, Второй.
Поворачивается к заложникам, смотрит задумчиво, переводя взгляд с одного на другого, и люди опускают головы, жмутся неосознанно друг к другу, нагибаются, стараясь спрятаться за спинами сидящих спереди. Блондин делает шаг и цепляет ладонью за лацкан пиджака того самого пожилого джентльмена во втором ряду, что выбрал в прошлый раз.
Я опускаю глаза. Голова кругом, сотни вопросов без ответов. Что удумал Камал? Заложники перед ракетным комплексом. Каждый из них уже хоть краем глаза посмотрел на странные толстые заряды. Запомнил маркировку «ВСС». Камал не боится, что кто-то из них передаст эту информацию после освобождения, потому… потому что рассказать будет некому. Он собирается взорвать ракеты в помещении заложников. Прямо на столе. Когда будет готов покинуть здание, он потребует вертолет. Безопасно уйти воздухом из центра города, не опасаясь быть сбитым, можно только забрав с собой десяток заложников. Но у Камала габаритный груз, двадцать пять чемоданов с ракетами. Много заложников не взять или нужен транспортный вертолет. Транспортник слишком тяжел, для того чтобы сесть на крышу. А груз очень важен. Значит… заложники останутся в конференц-зале. Кто-то из группы Камала сыграет роль заложника при погрузке. Возможно, это буду я. Все, кто останется в зале, будут убиты взрывом химических ракет, и военная полиция не скоро сможет установить, сколько именно заложников взяли с собой террористы – рассказать будет некому. И войти в здание спецназ не сможет. Скорее всего, и собравшиеся на площади будут уничтожены; площадь поражения достаточна, чтобы накрыть смертью несколько кварталов. И ближайшие улицы превратятся в заторы автомобилей, заполненных трупами.
А что именно произошло, выяснится не скоро. Неизбежный шок парализует административную машину, как это бывает с любой громоздкой организацией, погрязшей в ежедневной рутине, когда происходит настоящая катастрофа. А Камал с ракетами будет уже вне досягаемости.
Вот его план. Но он не учел двух факторов. Меня и СМЕРШ.
Шульц вталкивает в комнату пожилого грузного мужчину. Руки мужчины обмотаны за спиной канцелярской липкой лентой, и он едва удерживает равновесие от толчка, останавливается, широко расставив ноги, тяжело дышит. Ему больше пятидесяти, округлое лицо с голубыми глазами и совершенно седые волосы, обрамляющие аккуратную лысину на макушке, делают его похожим на преподавателя университета. Ему откровенно страшно. Он хватает ртом воздух. И крупные капли пота катятся горошинами по щекам, оставляя блестящие дорожки.
Камал сверяется с часами.
– У нас две с половиной минуты, – говорит бесцветным голосом. – Как вас зовут?
– Джеймс… Вествуд… с кем имею честь? – мужчина пытается удержать самообладание.
– Не важно, кто я, – говорит Камал, поднимает со стола список сотрудников банка, закрепленный зажимом на планшете. – Вы – управляющий банка, не так ли?
В глазах мужчины мелькает облегчение:
– Вам нужны ключи от сейфов?
– Нет, – качает головой Камал.
– Тогда… что же? – мужчина ловит взглядом его глаза, стараясь угадать. – Что вам нужно? Информация о клиентах? Я не могу ее открыть, не имею права, вам это, несомненно, известно. Ведь моя репутация…
– Мне от вас ничего не нужно, – Камал поднимает ладонь, указывает в окно. – Посмотрите туда.
Мужчина поворачивает голову.
– Вы можете подойти ближе, – Камал отступает, освобождая мужчине обзор. – Так будет лучше видно.
Управляющий банком делает неуверенно шаг к окну и останавливается в нерешительности.
– Видите? – интересуется без выражения Камал.
– Ч-что? – не понимает мужчина.
Камал обходит его и останавливается за спиной в двух шагах:
– Там, за оцеплением полиции. Вы видите что-нибудь?
– Люди? – неуверенно произносит мужчина.
– Люди, – подтверждает Камал. – Знаете, зачем они собрались?
– Н-нет…
– Они пришли посмотреть шоу. Телевидение объявило, что в центре Лондона скоро произойдет убийство. И, несмотря на возможность посмотреть на это в прямом эфире, все же здесь собралась внушительная толпа желающих видеть все вживую. Как раньше собирались на публичные казни. И они ждут.
– Ч-чего? – мужчина, кажется, понимает, о чем говорит Камал, и его начинает бить мелкая дрожь, несмотря на все усилия сохранить мужество.
– Шоу, – повторяет Камал, – и, кажется, все идет согласно программе. Телевидение уже готово.
Он делает громче звук телевизора, где на фоне здания «Кингстон Роял Банка» блондинка с аккуратно подведенными губами говорит хорошо поставленным голосом диктора:
– Менее чем через минуту истекает срок ультиматума, предъявленного террористами властям. Власти пока молчат.
Звонит телефон. Камал приглушает звук телевизора и поднимает трубку:
– Слушаю… Да… Верно. Саддам не использовал предоставленный мною шанс. Но я искренне надеюсь, что он попытается спасти следующего. Жду ответа в прямом эфире телевидения.
Опускает трубку.
– Остается несколько секунд, – говорит блондинка на экране. – Мы надеемся, что трагедию удастся предотвратить. Мы все молимся за этих людей.
Камал смотрит на часы:
– Ваш выход, Джеймс. Подойдите к окну.
Мужчина не двигается. Шульц подхватывает локтем мужчину под связанные руки, толкает вперед, пока Вествуд не упирается в подоконник. Изображение на телеэкране смазывается быстрым наездом и вот уже крупным планом на канале теленовостей пожилой джентльмен в проеме окна.
– Посмотрите, что-то происходит, – комментирует женский голос. – В окне «Кингстон Роял Банка» появляется заложник. О, бог мой, что же происходит…
– Крикните им, как вас зовут, – Камал стоит за плечом управляющего.
Тот молчит, и Шульц давит ему в затылок стволом пистолета.
– Я… Джемс Вествуд! – кричит мужчина и его голос слышен эхом из динамиков телевизора, истерика начинает трясти его тело, и он выкрикивает еще: – Джеймс! Вествуд! Джеймс! Вествуд!
Шульц нажимает на курок. Хлопок выстрела, голова мужчины едва качнувшись, пропускает сквозь себя пулю и валится вперед. Шульц толчком отправляет тело убитого в окно. Слышится запоздалый вскрик толпы, рассыпающийся волной эха по площади.
На экране телевизора грузное тело пролетает несколько метров, бьется тряпичной куклой о мостовую и застывает, вывернув неестественно правую ногу.
Звонит телефон, и Камал берет трубку:
– Да. Да. Забрать его нельзя… Он действительно мертв, и помощь ему не нужна. У вас осталось двадцать девять минут сорок секунд, чтобы спасти следующего.
Мне дурно. Капли холодного пота текут по вискам, как у убитого только что на моих глазах человека. Мелко сотрясается все внутри, в горле тугая мягкая тяжесть грозит выплеснуться наружу. Встаю, держась за пульт, кружится голова, и, кажется, я сейчас упаду.
– Я выйду, – говорю, глядя в пол. – Покурю…
– Полак, за пульт, – командует Камал.
Выхожу в коридор, останавливаюсь у стены, с трудом сдерживая тошноту. Нащупываю пачку в кармане, слепо вставляю в губы сигарету. Щелчок зажигалки. Долгая затяжка, на пределе дыхания. Еще одна. Кажется – легче.
Нужно держаться. Держаться. Из последних сил. И даже, когда сил не останется. Держаться.
Долгий вдох. Выдох. Тошнота отступает. Еще одна терпкая затяжка.
Вынимаю из кармана мобильник, набираю врезавшийся в память номер.
– Это Чингиз, – говорю вполголоса слушающему меня внимательно автоответчику. – Я в здании «Кингстон Роял Банка». Ракеты здесь. Я могу пропустить вашу группу в здание. Звоните по этому номеру.
Сбрасываю вызов и выключаю мобильник, выдергиваю батарейку, чтобы сбросить память о звонках.
В комнате службы безопасности звонит телефон.
– Да, – слышится голос Камала, он молчит некоторое время, видимо, слушает собеседника, говорит медленно. – Вы не цените человеческие жизни. Я понимаю, что Саддам будет тянуть время, пока я не устрою под окнами гору из трупов. И даже в этом случае, мне кажется, он будет трусливо молчать, прикрывая свою несостоятельность. Я думаю, что Саддам неспособен выполнить наши требования, он трусливо прячется от нас и от телевидения. Или выигрывает время, чтобы подготовить штурм. Так вот, передайте слово в слово – возможности штурма я ему не дам. Система безопасности активирована, и она даст нам знать о любой попытке вторжения, вам не пройти незамеченными. Если вы решитесь на штурм – мы взорвем здание и все, что в нем находится. Передайте это Саддаму. Погибнут все. Смерть за веру для нас подвиг. Вам это прекрасно известно. И пока Саддам во всеуслышание не объявит об ударе по Советскому Союзу, этой обители неверия, мы будем убивать по одному заложнику каждые полчаса, минута в минуту. Мы пойдем до конца. Мы уже продемонстрировали нашу решимость. И мы будем делать это, пока не получим однозначный ответ.
