Кстати сказать, революции как таковой здесь почему-то нет! Нельзя сказать, что я когда-нибудь углублённо интересовался этой темой, но ещё со школьных времён в памяти отложилось, что в январе пятого года царские войска в Петербурге расстреляли шедших с петицией к Николаю Второму рабочих, из-за чего всё и началось. Потом восстали матросы крейсера 'Потёмкин' и эмигрировали за границу, царь издал манифест о свободе и создал Государственную Думу, но недовольные русские устроили восстание в Москве на Пресне и ещё каких-то городах, а мужики стали захватывать землю и сжигать усадьбы помещиков. Причём в нашей Прибалтике и вроде бы где-то на Кавказе появились целые отряды 'Зелёных братьев' (кое-где их называли 'лесными братьями', но не в Литве точно), которые развернули настоящую партизанскую войну. А потом 'пришёл Медведь, сел на теремок и всех раздавил': разбитая, но не добитая окончательно японцами царская армия вернулась с Дальнего Востока и быстро справилась со всеми бунтовщиками. *
[* Будкис компилирует некогда читанное в учебнике и прочно забытое после школы с высказываниями из некоторых пропагандистских передач литовского телевидения, предназначенных для ничего не знающих об истории обывателей - и даже в этом сильно путается. Впрочем... Автор лично знает некоторых выпускников российских школ, которые о Первой русской революции не знали даже того, что таковая в истории была. Так что Борис - ещё не худший образчик.]
Своим метким выстрелом по изолятору высоковольтной линии я год назад способствовал нашему переносу в зиму тысяча девятьсот пятого года. Сам виноват: нельзя пить с русским поляком и русским-русским, пусть даже они и бывшие однокашники. Цивилизованный европеец не в состоянии перепить дикого славянина, а тем более сразу двух! Но, как выяснилось, наша троица оказалась вовсе не в той исторической реальности, в которой мы родились и выросли. Здесь нет Николая Второго, - он убит незадолго до того, как мы тут очутились. Не произошло расстрела рабочих в столице, ставшего поводом для революции.
То есть некоторые волнения и аграрные беспорядки в нынешней Российской Империи, безусловно, случаются. Но ни массовых расстрелов на площадях, ни матросских восстаний за истекший год не произошло. На троне сидит царь-мальчик Алексей Второй, а на деле имперским кораблём рулит регент Николай Николаевич Романов, человек жёсткий и заметно более толковый, чем погибший император.
Не понимаю, как русским это удалось, но они умудрились провести контрнаступление до самого Порт-Артура и фактически свести войну с Японией к 'ничьей', и даже стребовать какие-то компенсации. Но это не главное. А главное то, что регент Николай не стал дожидаться, пока господа революционеры начнут поднимать восстания, а применил классический метод кнута и пряника. В качестве последнего он либерализовал - правда, только в экономической части - действующее рабочее законодательство, тем самым снизив недовольство самой озлобленной на власть части городского населения. Ну а 'кнутом' стали массовые, но максимально не публичные аресты и 'посадки' как революционеров-подпольщиков всякого толка, от сепаратистов до большевиков и анархистов, так и излишне 'расхрабрившихся' и слишком много болтавших господ, ни к каким партийным течениям не принадлежавших, но к властям оппозиционных. Большинство последних, впрочем, отделалось только несколькими месяцами пребывания под стражей и солидными денежными штрафами, в самом худшем случае - запретом на преподавание, выступления или публикации. Как правило, этого хватало, чтобы былой 'оппозиционер' или болтун-студентик из приличного семейства засовывал язык глубоко в прямую кишку и сидел тихо, как пресловутая мышь под веником. А вот всяческим пролетарско-мужицким быдлом ещё в первые месяцы регентства Николая Николаевича оказались забиты все тюрьмы и арестантские роты: ибо нечего всякие листовочки почитывать да забастовки учинять! А уж разных пропагандистов и 'дружинников' из революционных партий набралось столько, что, по сообщениям прессы, властям пришлось открыть вчетверо больше каторг, чем при прежнем императоре: не только в Сибири или в 'централах', но и на Севере, и в Закавказье, и в Закаспии. Ну и что? Эта страна всегда была страной рабов, не мне о них сожалеть! Я-то здесь временно, и постараюсь всеми силами убраться в Америку ещё до семнадцатого года: уж там-то человек с деньгами не пропадёт!
Денежки же более-менее полноводным ручейком потекли ко мне только тогда, когда газетные фельетоны стали для меня делом отнюдь не первостепенным. Конечно, как человек, родившийся и выросший на рубеже второго и третьего тысячелетий, я сперва надеялся использовать такие проверенные схемы обогащения, как финансовая пирамида и лотерея. Но прежде чем развивать активность в этом направлении хватило ума поинтересоваться, как обстоят дела с такими проектами в дореволюционной реальности. И очень хорошо сделал, что поинтересовался. Выяснилось, что схема вытягивания денег с простаков через ничем не обеспеченную 'пирамиду' здесь вовсе не новость и, в отличие от будущих времён, организатор такой операции рискует попасться очень быстро. Свободные средства, в отличие от девяностых-двухтысячных годов сейчас есть только у весьма небедных, серьёзных людей, а поскольку в провинции все всех знают, по крайней мере, среди имущих классов, попытка сорвать куш и сбежать будет пресечена практически мгновенно. И откупиться от полиции или суда не получится: не тот случай. Большие люди огорчены! А таких огорчать вредно для здоровья. Что же касается организации лотереи, то, как выяснилось, проводятся они в России достаточно редко и исключительно в благотворительных целях, например, для поддержки жителей голодающих губерний или в помощь раненым на войне. И при этом для организации самой паршивой лотереи требуется личное разрешение целого губернатора! А те, что помасштабнее, - визируются не менее как министром финансов. Связываться с генералом Одоевским-Масловым, наказным атаманом Войска Донского, в подчинении которого находился Ростов-на-Дону мне, с моими-то липовыми документами, не хотелось.
Тем не менее деньги были нужны, а я никак не мог придумать безопасную схему их получения. Лезть в откровенный криминал - риск, а связи в здешних влиятельных кругах тоже отсутствуют. Я пока почти никому не известный репортёришка на фрилансе, перебивающийся с заметки на фельетон, с рублёвки на трёшку. Зарабатываемого хватало на съём половины комнаты 'со столом', то есть приготовленным кухаркой квартирохозяев обедом, в одном из домов Солдатской слободы, примерно посередине между синагогой и старообрядческим собором, чай с баранками во второразрядном трактире, где основными посетителями были ростовские извозчики и мелкие торговцы-разносчики и услуги прачки: восемь копеек раз в неделю. Сэкономить удавалось сущие гроши, и это страшно огорчало.
Озарение пришло внезапно, в том самом трактире, когда в приоткрытом коробе торговца всяким бэушно-восстановленным хламом я увидел знакомый с детсадовского возраста жестяной волчок. Эти игрушки, по словам 'офени', в России не производились, а данный экземпляр попал сюда из Германии как игрушка какого-то 'барчука'. Мальчик подрос, а ставшая ненужной вещица вместо помойки была продана старьёвщику.
Сколько себя помню, мой отец всегда был почитателем телевизионной игры 'Что, где, когда' и 'Брейн ринг' и активным телевизионным болельщиком. Не удивительно, что и я с дошкольного возраста тоже усаживался на ковре перед телевизором рядом с отцовским креслом. И уж что-что, а плавно 'скачущего' по кругу игрушечного жокея внутри прозрачной полусферы-колпака я вряд ли когда-нибудь смогу забыть. Этот волчок с жокеем вспомнился мне сразу, как только я увидел у игрушку у разносчика - и я понял, что передо мной - прекрасный инструмент 'сравнительно честного отъёма денег'.
Приобретя волчок, я аккуратно, насколько сумел, перекрасил его в сине-оранжевые цвета, с ярко-красной стрелкой. У пробавляющегося столярным ремеслом отставного солдата - инвалида Китайской кампании - заказал лёгкий переносной столик круглой формы, крышка которого, разделённая на семь секторов, была слегка вогнута и снабжена бортиком. На секторах нарисовал карты достоинством от валета до туза, а на оставшихся незаполненными жирно вывел чёрные 'нолики'.
