десятка войлоков для юрт и с нашими разведчиками прибыл посол от урянхайцев. Его сопровождали два соплеменника, молодой и старый.
За пятьдесят лет жизни рядом с тувинцами я немного освоил их язык и поэтому попробовал начать разговор с этим так называемым посольством. Неожиданно для меня мы сумели друг друга понять. Да еще и Ванча подключился к нашему разговору, язык урянхайцев оказался близким его родному.
Это оказался осколок одного крупного урянхайского племени. Двадцать пять лет назад они, как подданные Джунгарского ханства, воевали с цинским Китаем. Многие из них погибли. Остальные пытались бежать на Алтай, но попали в плен и победители поселили их на Енисее. Один из князей этого племени поднял восстание против китайцев. Князя китайцы схватили и он принял мучительную смерть, а те, кто его поддержал были сосланы на тяжелые работы еще дальше от родных мест. Нескольким родам, объединившихся в оттоки, это что типа мелкого племени или его часть во главе с зайсаном, удалось бежать и вернуться к родным кочевьям.
Вот с одним из таких отоков, наши разведчики и встретились. Урянхайцев было сотни две взрослых мужчин. Они отчаянно нуждались в какой-нибудь помощи в возможном продолжение столкновений с китайцами, вполне обоснованно пологая, что те не оставят их в покое. И зайсан Мёнге-Далай послал послом к нам своего сына Ольчея в сопровождение одного из воинов и уважаемого старейшины, а вдруг русские ему помогут.
Сказать, что я был озадачен, значит ничего не сказать. Воевать с целым Китаем, ничего себе перспектива. Послу урянхайцев я ничего не ответил, распорядился принять его радушно и послал за Ерофеем.
Капитан Пантелеев, пока я общался с послом, опросил наших разведчиков и ситуацию оценил по-другому.
— Григорий Иванович, в нашу долину с той стороны ведут по большому счету две дороги, — я кивнул, соглашаясь. — Одна из них трудно проходимая тропа. Тот же Ванча там в одиночку целую армию держать сможет. Вторая, это дорога, по которой дедушка Фома прошел, на ней тоже не разбежишься. Всё. Других путей нет. Большую армию китайцы сюда не пошлют. А две, три сотни уйдут не солоно хлебавши. Урянхайцы в крайнем случае отойдут на нашу территорию в долину Иджима и все. Зато у нас здесь союзник будет.
— А ты уверен, что от китайцев отобьемся?
— Уверен. Выше по Иджиму поставим острог, пушки расклепаем, там установим и острог непреступным будет. Это первое. Второе. Какие проблемы у наших друзей урянхайцев в отношениях с китайцами? — Ерофей задал вопрос и сам же на него начал отвечать. — Насколько я знаю, китайцам от местных нужен только дань или ясак и воины, если война. Кроме как с Россией им тут сейчас воевать не с кем, но войной пока не пахнет. Были джунгары, да сплыли. Поэтому у китайцев один интерес — ясак. И если они будут исправно его получать и мы не будем соваться к ним, то китайцы ни куда лезть не будут. А мы еще и поможем нашим друзьям ясак собрать. Менять можно и пушнину. Так что мое мнение такое, с местными надо дружить и потихоньку их под себя, мы тут главные.
Через пару часов мы как бы официально приняли Ольчея, сына зайсана Мёнге-Далай. Сначала наши три десятка гвардейцев в конном строю с двумя пушками лихо проехали перед нашим гостем. Ерофей решил показать гостю товар лицом, гвардейцев сумел максимально однообразно приодеть и вооружить, начистить пушки и не важно, что стрелять они не могут, пока не могут. Вид наших гвардейцев был в итоге очень бравый и на наших гостей они произвели нужное нам впечатление.
Переговоры с урянхайцами продлились до полуночи. В конечном итоге наши гости откровенно нам рассказали о своих проблемах. Урянхайский край или Тува, как стали называть этот край позднее, была окраиной Маньчжурской империи Цин, власть которой была установлена здесь в 1757 году после многолетних войн и восстаний. Маньчжурские власти провели административную реформу для эффективности управления пограничной территорией. Бывшие княжеские уделы были реорганизованы в военные единицы, которые по-монгольски назывались хошунами, которые управлялись монгольскими князьями — нойонами. Каждый хошун в свою очередь делился на сумоны. Каждый сумон должен был по первому требованию властей выставить кавалерийский эскадрон для манчжурской армии, сто пятьдесят всадников в полной боевой экипировке. Вот здесь-то собака и была зарыта.
Очередного восстания урянхайцев-тувинцев цинские власти уже нисколько не боялись. И на многие шалости местного населения смотрели сквозь пальцы, лишь бы исправно при необходимости давали воинов, а самое главное платили дань или ясак по-русски. Сумон зайсана Мёнге-Далай не мог выставлять положенное количество воинов и от нойона несколько лет удавалось просто откупаться большим ясаком. Проблему какое-то время удавалось решать, промышляя в богатых пушниной долинах Иджима и Уса.
Но три года назад по пограничной тропе стали регулярно ходить казачьи пограничные караулы. Я знал, что одно из первых описаний наших мест сделал пограничный комиссар и геодезист сержант Егор Пестерев, исследовавший их в 1772-73 годах. После этого урянхайцы стали опасаться появляться в нашим местах, казаки решительно пресекли их пушной промысел. Зайсану Мёнге-Далай удалось оттеснить другие сумоны от контроля за самым удобным перевалом Куртушиби́нского хребта ведущим в нашу долину, к которому и вышел дедушка Фома. Это был самый удобный сухопутный путь из Тувинской котловины к нам, а затем и в Минусинскую котловину.
Но зайсан знал, что его сумон не сможет удерживать перевал за собой, сотни воинов слишком мало для этого. Поэтому он обрадовался появлению русских и решил предложить им союз. Сын зайсана Ольчей и сопровождающий его старейшина по достоинству оценили наших гвардейцев и их вооружение. Три десятка ружей и две пушки были очень весомым аргументом в местных краях.
Глава 13
В итоге мы ударили по рукам. Урянхайцы или тувинцы, я начал склоняться к этому названию, обязались никого не пропускать через перевал. Мы при необходимости будем им помогать. Тувинцы будут беспрепятственно добывать пушнину в долине Иджима, что позволит им решить все их проблемы с далеким нойоном. На огромной лесной поляне в верховьях Иджима река образует несколько небольших лесных озер и резко поворачивая, идет в горы, где её русло иногда теряется. Это место я решил назвать Семиозерки, так его называли в покинутом мною будущем.
