на своих блеклых и замотанных делами попутчиков.
На КПП в этот раз меня осмотрели внимательно, а затем предельно тщательно проверили красную ксиву. Старший сержант возрастом далеко за тридцать с сомнением оценил мою фотографию на пропуске и ушел в будку караула, где некоторое время кому-то названивал. Ну а я особо не удивлялся. Загорелый до черноты улыбчивый субъект в яркой гавайке и бриджах точно не внушал доверия старому служаке. Это же не фестиваль молодежи!
Представьте — вас назначили охранять особо важный объект. По старой памяти вы ждете встретить здесь представительно вышагивающих и озабоченных ответственностью генералов, на худой конец бегущих по срочной необходимости полковников. По факту же привозят вот таких хлыщей, больше напоминающих вражеских агентов. Или данная контора хитрее, чем считает бывалый сержант? Ну ему думать особо и не требуется. Укажут, кого и куда пропускать. А его дело открыть шлагбаум. Вот и я, наконец, попал внутрь одного из самых засекреченных объектов СССР.
Никто в этот раз меня не встречал и под ручку не провожал. Поэтому тотчас по старой памяти двинулся к Профу в административный корпус. Под ложечкой уже посасывало. Аэрофлот особо разносолами в эти времена не баловал, предложив скудный бутерброд с бочковым кофе. А вчера я так забегался, что и вовсе не поужинал. Потому завтрак давно провалился, а обеда пока не последовало. Тривиально, конечно, по сравнению с судьбами мира, но люди иногда хотят кушать. И еще разные дела делать. Стоя, сидя и лежа.
Се ля ви — говорят французы! Потому к людям надо помягче и смотреть на вещи шире. И знаменитая фраза прораба из известного кинофильма была сказано вовсе не для красивого словца. Тогда наступали нелюдоедные «вегетарианские времена». Вам будет странно узнать, но даже при Никите Хрущеве непрерывно продолжались репрессии. И не всегда обоснованные и мягкие. А вот период нахождения у власти Л.И. Брежнева характеризовался самыми низкими показателями деятельности тайной полиции в СССР. Так, если при «десталинизаторе» Хрущеве в 1956–1965 гг. за антисоветскую пропаганду и агитацию в среднем ежегодно осуждалось около 575 человек, то при Брежневе в 1966–1980 гг. этот же показатель составил 123 человека, а с учетом данных за 1981–1985 гг. еще меньше — 119 человек.
Об этом обычно почему-то забывают, превознося «Оттепель», которая понемногу вводила страну в штопор. Практически все успехи Хрущевской эпохи стояли на заделах выдающегося Сталинского прошлого. Великого кормчего модно ругать, и по мне есть за что. Суровость эпохи не обеляет деяния конкретных политиков. А натворили тогда делов таких, что и через пятьдесят лет не разгребешь. Но ракеты, ядрен-батон, перестройку природы затевал вовсе не Никита. Зато Брежневский развитой социализм запомнился советским людям, как время стабильности и достатка.
Но опять колбасы на всех не хватило. Эмигранты постоянно её вспоминают. И туалетную бумагу тоже. Ну что сделать с ними, засранцами.
К моему большому удивлению, на месте не оказалось никого из руководящего состава Центра. Дежурный сквозь зубы заметил, что шляются тут всякие, но под моим яростным напором все-таки ответил, что руководство в Москве на важной встрече. Странно, но меня по телефону об этом не предупредили. Или их вызвали по срочному делу? Тоже очень может быть. Я всех раскладов взаимоотношений нашего брата с местным руководством не знаю.
Затем дежурный все-таки нашел меня в списке, выдал мне ключ от комнаты и талоны на питание. Я уже здесь не гость, а в качестве командировочного. Интересно, а деньги на расходы выдадут? В Крыму я погулял изрядно, основательно опустошив стройотрядовские заработки. Да и от выданных в июле подъемных осталось мало чего. А существовать на одну стипендию как-то не хотелось. Привык я чего-то к шикарной жизни. Маме такое поведение точно не понравится. Уезжая в Крым, я оставил в холодильнике массу деликатесов. А родители у меня дети войны, привыкли жить скромно.
В таком минорном настроении двинул к корпусу, в котором останавливался раньше. Затем долго не мог найти нужную комнату, пока молодой и веселый паренек не объяснил, что мне надо тащить задницу в соседний корпус. Он же любезно проводил меня, а я с удивлением заметил, что буду практически соседом Марго. В душе первый раз ёкнуло. Неспроста такие перестановки.
Сеня Моркушин, так поименовал себя вихрастый паренек, позвал меня перекусить. Он также недавно приехал сюда аж с Дальнего Востока. Я быстро признал в нем брата-попаданца. Но Сеня был не особо разговорчив и, видимо, на это у него имелись собственные причины. Но он много рассказывал о природе тех мест, которые ему удалось в последние месяцы посетить. Я же коротко обрисовал реалии недавнего крымского отдыха, вызвав в парне жгучую зависть. Так это я еще о подругах-ленинградках не упомянул. Думаю, что такое понятие, как «тройничок» есть далеко не у всех миров. Это у меня случилась довольно бурная молодость. После армии гулял так, что подметки отрывались.
Обед мы уже пропустили, потому взяли в столовой выставленное на раздаче подобие полдника. Творожники, мясной салат и компот с пирожками. Все было необычайно вкусно и сытно. Хотя за последние недели к подобному угощению я привык. На раскопки нам из обкомовской столовой возили ресторанную еду, да и в Крыму я на себе любимом особо не экономил. Шашлыки, хачапури, гриль из рыбы или ребрышек. Если знать «точки» и щедро давать на чай, то разница в обслуживании с общепитом будет колоссальной. Поверьте опытному человеку, добиться своего можно при любом режиме.
Моркушин же последние недели питался как придется. Доставался ему и деликатес в виде красной рыбы и икры, а когда макароны с тушенкой. Так что здешняя кухня ему нравилась, но парень явно куда-то торопился убыть. И застрял со мной как раз по причине отсутствия начальства. Так что в этом «горе» мы оказались невольными соратниками. Во время наших неспешных «переговоров» неожиданно выяснилось, что Сеня знает тут место, где можно по знакомству добыть хорошее пиво. Пиво к тому же оказалось чешским бутылочным. А у меня с собой в сумке лежала случайно подаренная крымским греком черноморская таранька.
Душевно так посидели с ним тогда на набережной Ялты. Вера потом обижалась, что мол променял горячий вечер с ней на беседу с каким-то неизвестным мужиком. Так с ней я еще успею порезвиться, ничего нового в её теле для меня нет. А вот с интересным человеком, когда еще пересекусь! Было занятно и поучительно услышать от аборигена реальные расклады о здешней жизни. А они… Ну что вы хотели, проблемы нарастали, а
