мелодичный сигнал, — с гордостью рассказала Глафира.
— Минуточку, минуточку, — воскликнул я. — Вы хотите сказать, что всего через сто лет после этой поделки вы научились выпускать вот такие изделия?
Я вытянул из кармана айфон.
— Это не наша модель.
— Извините, я ошибся. Люси, достань, пожалуйста, свой наладонник.
Люська протянула экскурсоводу наладонник, и Глафира немедленно опознала серию, производимую на Быньговском гаджетном заводе:
— Да, это наша продукция. Очень качественная модель, пользующаяся заслуженным спросом.
— Что-то у вас не сходится, — заметил я. — Какая-то альтернативная история получается. Я должен поверить, что сначала вы выпускали вот это, — я указал на старинную модель, — а через какие-то сто лет стали выпускать вот это? — я указал на наладонник в руках жены.
— Научно-технический прогресс, — улыбнулась Глафира.
— Ах так? — возмутился я. — Хорошо. Допустим, вы правы. Но покажите мне в таком случае производство микросхем для наладонников. Тогда я вам поверю. Вы можете провести нас в цеха и продемонстрировать, где и каким образом производят микросхемы для наладонников?
— Микросхемы на Быньговском гаджетном заводе не производят. — удивилась Глафира. — Мы лишь упаковываем наладонники, наклеиваем стикеры, отгружаем готовую продукцию покупателю…
— Ааа! — вскричал я торжествующе. — А откуда в таком случае берутся микросхемы и другие комплектующие для наладонников?
— Как откуда? Из месторождений, естественно, — пояснила экскурсовод. — Корпуса добывают где-то под Петербургом, я точно не помню. А микросхемы под Москвой, разумеется. Бородинское месторождение микросхем, разве не слышали?
Я покачнулся, как и окружающий мир в моих глазах. Бородинское месторождение микросхем? Что же это получается?! Наладонники доставляют на Урал для упаковки. Следовательно, протечка во времени не на Урале, а в Бородино! И еще где-то под Петербургом, откуда доставляются корпуса для наладонников.
Совпадение с Бородино, разумеется, не случайно. Зачем вообще Наполеон напал на Россию? Что ему в России делать? А если представить, что французы рвутся в Россию не просто так, но с известным намерением, квест начинает помаленьку распутываться.
Французам стало известно о протечки во времени, и Франция напала на Россию. Причем французов интересует вовсе не Москва, а в первую очередь Бородино — богатейшее месторождение микросхем в Подмосковье. Поэтому, кстати, Кутузов и вынужден был оставить Москву после потери Бородина. Месторождение потеряно, больше защищать нечего. Если бы Наполеон не вынужден покинуть Москву, следующая битва состоялась бы под Петербургом. Не за российскую столицу, а за месторождение корпусов для наладонников.
Стала ясна моя ошибка. Я направился на Урал, тогда как следовало торопиться в Бородино — на Бородинское сражение. Там, именно там разворачивались главные события, от которых зависело существование нашей вселенной.
— Андрэ, с тобой все в порядке? — забеспокоилась Люська.
— Да, прошу прощения, — извинился я.
В это время Глафира демонстрировала полный модельный ряд наладонников, выпускавшихся Быньговским гаджетным заводом.
Теперь я понимал: музейные экспонаты — грубая историческая подделка. На Урале — с того момента, как в 1812 году открылась протечка во времени, — начали выпускать наладонники последней модели. Не было черно-белых экранов и вращающихся ручек для подзарядки: имела место тривиальная протечка во времени. Протечка сопровождалась уверенностью в естественности происходящих процессов, поэтому лишних вопросов не задавали. Абсурдность существования в 1812 году наладонников, равно как силовых линий и дирижаблей, была ясна только мне — представителю последующих поколений. Объяснить аборигенам во времени действительное положение дел не представлялось возможным.
Сопровождаемые Глафирой, мы с Люськой обошли все производственные строения, и ни в одном из них я не заметил ничего похожего на линяющее пространство и световой луч. Более того, мы подошли к разгружаемым на площадке грузовым дирижаблям, и я смог наблюдать, как биндюжники вытаскивают из корзины картонные коробки. Одна из коробок упала и разбилась, из коробки посыпались готовые к употреблению наладонники.
— Чтоб тебя, безрукий! — заругался на товарища бригадир.
Глафира была права: Быньговский гаджетный завод не имел никакого отношения к протечкам во времени.
— Если вас интересует, что еще мы производим на Быньговском гаджетном заводе, — сказала Глафира, — так это программное обеспечение. Наши программисты работают на удаленке, поэтому познакомить с программистами не могу. Но, если хотите, могу устроить знакомство сегодня вечером. У меня муж работает программистом.
— Конечно, хочу! — воскликнул я.
Мы договорились, что вечером мы пересечемся с Глафирой, и она познакомит меня со своим мужем-программистом.
Я, тем же вечером
Я встретился с Глафирой вечером на пристани, и она повела меня домой, знакомить с мужем. По дороге непринужденно болтали.
— Экскурсии бывают редко, — рассказывала Глафира. — Раз в два или три месяца. К нам в Быньги в основном купцы приезжают, по делам. Купцы здесь и так все знают, чего им смотреть? Скучно.
— Тебе-то самой здесь не скучно?
— В смысле?
— Ты молодая красивая женщина. Неужели не хочется мир посмотреть, себя показать?
— Муж у меня, — ответила Глафира, понурившись.
Я понял, почему Глафира понурилась, когда познакомился с ее мужем.
Порфирий сидел на скамье в холщовой рубахе и выстукивал указательным пальцем в наладонник — кодил. Порты были завязаны на коленях узлами: ног не было.
— Встречай гостя, Порфирий. Это князь Андрей Березкин, из Москвы. Приехал на Урал, ознакомиться с производством наладонников.
— Как, из самой Москвы?! — воскликнул Порфирий.
— Да, — подтвердил я. — Всегда хотел узнать, откуда берутся наладонники.
— Вы, наверное, шутите! — воскликнул безногий. — Зачем князю знать, откуда берутся наладонники?
— Как зачем? — затруднился я с ответом. — Отчего бы не узнать, если деньги есть?!
— Вы правы, — сказал Порфирий, поникая. — Это мы здесь, в Быньги, отстали от жизни. Провинция, и нравы у нас провинциальные. А в столицах да, дела европейские. Сейчас война с французами идет — слышали, наверное? Да что я вам рассказываю? Вы же образованный, сами пуглить умеете.
— Слышал, а как же, — подтвердил я.
— Я же говорю, столицы! А здесь приходится воевать с работодателями за каждую полушку. Я ж на удаленке. Несчастный случай, сами видите, — указал Порфирий на отсутствующие ноги.
— Я вижу, — кивнул я.
— Присаживайтесь к столу, — пригласила Глафира. — Сейчас буду вас потчевать.
Вид у нее был безрадостный.
Мы попили чаю. Порфирий тоже был невесел, все время рассуждая о том, как тяжело просуществовать безногому программисту в 1812 году.
— На митап не съездишь, в морду работодателю не плюнешь. Удаленка! И, что обидно, чем ты талантливей, тем тебе в этой жизни сложней.
После чаепития Глафира пошла в сени, чтобы вымыть посуду.
— Я помогу, — предложил я и вышел следом за ней.
Глафира налила в таз воды и принялась протирать чашки полотенцем. По щекам ее полились слезы.
— Кабы не я, муж совсем с ума бы сошел! — прошептала женщина. — Программирует, программирует целый день! А мне каково!
Я обнял ее за
