года, но это стоило нам слишком дорого. Стратегические запасы исчерпаны, а пополнить их советская военная промышленность без крупных внешних поставок не способна. Еще немного, и нам будет просто нечем заряжать орудия и не из чего делать танки и самолеты, а вермахт быстро восстановится после понесенных потерь за счет новой мобилизации и бесперебойно работающей промышленности всей Европы. Думаю, вы понимаете, что при дефиците снабжения и невозможности восполнения потерь в боевой технике ни одна современная армия не сможет нормально сражаться. Поэтому я считаю, что слова товарища Молотова о возможном поражении СССР и вытекающих из этого последствиях совершенно обоснованы и не содержат никаких преувеличений.
Усмешка в глазах Рузвельта погасла, а Молотов ощутимо расслабился. Пережитое им напряжение выдавала только выступившая на виске небольшая капелька пота.
* * *
Первый день переговоров закончился ничем. Вернее, определенные подвижки, безусловно, имели место, но пока советской делегации удалось лишь вызвать у американской стороны некий отвлеченный интерес к выдвинутым предложениям. В общем, при имеющемся раскладе хорошо было уже то, что нам не было сказано категоричного «нет».
Убедить Молотова отпустить меня вечером погулять по Вашингтону оказалось непросто. Мне пришлось несколько раз подробно объяснить ему, зачем мне это нужно и почему не стоит опасаться того, что со мной попытаются вступить в неофициальный контакт, а даже наоборот, нужно создать для этого все условия.
Если бы Молотов решал этот вопрос исключительно на свое усмотрение, он, наверное, запер бы меня в здании посольства и запретил покидать его под страхом расстрела, но, видимо, еще в Москве он получил на мой счет некие инструкции, и теперь в его голове боролись собственные представления о безопасности и секретности миссии с необходимостью предоставить генерал-лейтенанту Нагулину определенную свободу действий.
— Товарищ нарком, — решил я все же выложить на стол последний козырь, — я ведь не предлагаю отправить меня одного в полную неизвестность без всякого контроля с вашей стороны. Маршрут моей прогулки мы согласуем заранее, и я совершенно не буду против, если на некотором разумном отдалении меня будут сопровождать товарищ Сивко и кто-нибудь из сотрудников посольства, хорошо знающий город.
Когда я, как само собой разумеющееся, назвал фамилию Сивко, Молотов слегка приподнял бровь — теоретически, я не должен был знать, кто именно из членов делегации приставлен ко мне товарищем Берией в качестве негласного надзирателя, однако развивать эту тему нарком не стал и в конце концов дал добро на «прогулку».
На улицах Вашингтона царила весна. Ничто здесь не напоминало о том, что где-то там, за океаном, идет страшная война, ежедневно перемалывающая тысячи, а то и десятки тысяч жизней. Город жил мирной жизнью. Наступал вечер, и деловая суета американской столицы постепенно сменялась атмосферой расслабленности, отдыха и развлечений, которые может позволить себе зажиточный гражданин США после трудового дня. Во всяком случае, так это выглядело в центре города, а на окраины я выбираться не планировал.
Обнаружив небольшое кафе, которое мне порекомендовали в посольстве, я неторопливо вошел уютный зальчик и устроился за одним из последних свободных столиков в углу. Отсюда открывался приятный вид на улицу, постепенно погружавшуюся в сумерки, разгоняемые неоновыми огнями вывесок и желтоватым светом фонарей уличного освещения. Ни о какой светомаскировке здесь никто, естественно, даже не вспоминал.
Английский я изучил еще на Лунной базе с помощью Летры, и теперь единственной моей языковой проблемой была необходимость скрывать свое владение им в совершенстве. Для Молотова и других членов делегации я придерживался версии, что кое-как владею английским на бытовом уровне. По легенде я изучил его основы еще до войны, благодаря усилиям своей немецкой родственницы, а потом нахватался лексики, немного позанимавшись самостоятельно перед поездкой. О моей феноменальной памяти всем заинтересованным лицам было известно, так что такая версия особых подозрений не вызвала.
Совсем юная и довольно симпатичная официантка появилась у моего столика спустя несколько секунд.
— Добрый вечер, мистер. Вы уже определились с заказом? У нас есть замечательный бразильский кофе, а если хотите поужинать, я могу принести вам меню.
Я попросил чашку кофе с каким-нибудь легким печеньем и удобно устроился в кресле, разглядывая вечерний город. На мне был обычный костюм, в каких ходили многие американцы с достатком несколько выше среднего, и я ничем не выделялся из толпы обывателей, желающих праздно провести вечер. Если я не ошибся в своих предположениях, долго сидеть за столиком одному мне не придется. В том, что за перемещениями всех членов советской делегации установлено наблюдение, я ни секунды не сомневался, и упускать возможность побеседовать с заинтересовавшим их человеком в неформальной обстановке американцы вряд ли бы стали.
Они появились минут через двадцать. Довольно оперативно, если учитывать уровень политика, вошедшего в кафе в сопровождении молодой и весьма привлекательной спутницы. Гарри Гопкинс не стал устраивать спектакль со случайной и неожиданной встречей. Американцы улыбнулись мне еще от входа и неспешно направились к моему столику.
— Не помешаем? — с едва уловимым акцентом спросила девушка, когда я поднялся им навстречу.
— Ни в коем случае. Я как раз немного заскучал и буду только рад приятной беседе. Прошу вас, — я сделал жест в сторону свободных кресел.
— Мое имя Лиз. Гарри кое-что рассказал мне о вас и попросил в этот вечер составить ему компанию и заодно помочь вашей беседе — к сожалению, русским он владеет не так хорошо, как ему бы хотелось. Как я могу называть вас?
— Петр. Раз наша беседа проходит в неофициальной обстановке, этого будет вполне достаточно.
Лиз перевела мой ответ Гопкинсу, и тот кивнул, еще раз улыбнувшись.
— В таком случае, пусть я тоже буду просто Гарри. Как вам Вечерний Вашингтон?
— Я успел отвыкнуть от мирной жизни, а здесь все так, будто никакой войны нет. Забытое ощущение.
— Так только кажется на первый взгляд, — качнул головой Гопкинс, — на самом деле после Перл-Харбора многое изменилось, но это сразу может заметить только человек, проживший в нашей стране не один год.
Политику и его спутнице тоже принесли кофе, и когда официантка удалилась, Гопкинс решил перейти к тому, ради чего он решил потратить свой вечер на общение с русским генералом.
— Петр, скажу вам честно, из всей русской делегации вы единственный, кто вызвал у президента, да и у меня тоже, искренний интерес. Господин Молотов — обычный советский политик высокого уровня. Его цель и задачи предельно ясны. Другие члены миссии — не более чем просто помощники и консультаны, а вот с вами все далеко не так очевидно. Мне кажется, вам есть что сказать нам именно
