Александр Чернов - Одиссея Варяга

Отряд русских эсминцев успел к отражению атаки японских коллег. Ну, вернее, почти успел. Когда восемь артурских истребителей подошли к месту схватки, броненосный отряд уже отвернул от генерального курса на три румба, отбиваясь от наседающих смертоносных маленьких кораблей из всего, что могло стрелять. Но если для "Громобоя" и "Витязя" перечень этого "всего" был довольно внушительным, то для "Памяти Корейца" из серьезного были только одна десятидюймовка и две восьмидюймовки. В кормовой башне. Кроме того он шел головным, да и миноносцы начали свою атаку раньше дестроеров. Самым же печальным был тот факт, что "стальня метла" осколков "фусовских" фугасов уже проредила противоминную артиллерию русского крейсера больше чем наполовину. И, как на зло, серьезнее всего были потери именно на правом борту…

В носовой башне "Корейца" лейтенант Тыртов получил сигнал об отражении минной атаки, и не стесняясь подчиненных выматерился, чего обычно себе не позволял. Долгое и плодотворное общение с Диких не прошло для него даром, и загиб вышел настолько ядреным, что на него с уважением посмотрел даже сам прапорщик.

– Отражение минной атаки, это с нашим то ручным наведением! – он судорожно закрутил рукоятки горизонтальной наводки, снижая угол возвышения ствола для стрельбы прямой наводкой, – Платон, я их вижу! Шесть миноносцев, чуть левее, разворачивайте башню влево!!!

– Отставить!!! – рыкнул во весь голос Диких на матросов, которые уже начали было по приказу лейтенанта крутить тяжеленные маховики, – горизонтальной наводкой командую Я! Башня вправо! Шевелитесь, черти!

– Но миноносцы ЛЕВЕЕ!!! За каким боцманским хреном, тебе понадобилось ее ворочать вправо, можешь мне объяснить?! – в первый раз за время совместной службы в башне Тыртов и Диких, сработавшиеся как хорошо погнанные шестеренки в голос орали друг на друга, не отрываясь правда при этом каждый от своих обязанностей…

– Если я начну поворот влево, то миноносцы пролетят у меня через прицел с такой скоростью, что я запоздаю с выстрелом, ваше БАЛДАгородие, лучше выстави нужное склонение, мы уже градусов на семь легли на левый борт, не забудь. И на циркуляции крен продолжает расти, – начал было опять учить жизни молодого соратника Диких, но сам получил в ответ отповедь – сейчас и всегда вежливый Тыртов не лез в карман за словом.

– Жену свою будешь учить что на какой угол тебе поднимать или опускать, – зло отозвался из под крыши башни лейтенант, – крен я уже скомпенсировал, правда креномер у нас уже разбит, но я на глаз прикинул…

Оглушительный выстрел десятидюймового орудия прервал перепалку, и не успели еще все в башне прийти в себя, как раздался уже спокойный голос Тыртова, -

– Головной миноносец влез в прицел, сейчас посмотрим… Есть!

При расстоянии до цели всего в десять кабельтов, снаряду для полета отведено всего лишь четыре секунды. И результата выстрела не приходится ждать мучительно долго, да и видно дело рук своих было в оптические прицелы прекрасно.

– Хер ты себе к носу прикинул, а не угол вертикального наведения!!! НЕДОЛЕТ!!! – если опустить мат и близкую к нему морскую терминологию, то эмоциональная, образная и яркая речь прапорщика Диких свелась именно к этому.

Но спустя всего несколько секунд султан взрыва опал, и Платон пристыженно замолчал. Из струй Ниагарского водопада падающей воды показался головной японский миноносец. Вернее то, что от него осталось. Огрызок "циклона" быстро садился кормой, кажется винты и рули были сорваны взрывной волной, а расчеты кормового торпедного аппарата были смыты за борт или снесены осколками. Только у носового еще копошились поднимаясь с палубы мокрые фигурки расчета.

– Ну, и чем товарищ прапорщик недоволен, с ручного наведения, без определения дистанции, на глазок определив крен корабля – и попали как в апте… – радостно начал Тыртов, и тут же осекся.

Не успев даже встать на ноги, все еще стоя на коленях, кто-то из японцев приник к прицелу носового минного аппарата левого борта, и выпустил торпеду. Дистанция в десять кабельтов была для японских торпед предельной, и запаса хода у этого смертоносного снаряда скорее всего не хватило бы, но на мостике решили не рисковать. Резко переломив траекторию поворота крейсер начал заваливать нос влево. Увы, при этом маневре он подставлял под торпеды остальных пяти миноносцев почти всю проекцию борта… Диких и Тыртов, не переставая орали на расчеты башни и погребов, требуя скорейшего заряжания следующего снаряда, хотя оба понимали, что им не успеть. Тыртов еще успел заметить, как на остановленном их снарядом кораблике кто-то в офицерском кителе метнулся от рубки к кормовому аппарату и начал его разворачивать в сторону русских. Но по неподвижному миноносцу уже открыли огонь из немногих уцелевших трехдюймовок противоминного калибра. Одна из их гранат разорвалась рядом с торпедой, заряд шимозы сдетонировал, и на месте дерзкого миноносца поднялся еще один стол воды.

Следующие за уже покойным флагманом "циклоны" один за одним выпускали по две, а те, кто успевал довернуть, то и все три торпеды. Судя по тому, как щедро расходовали дорогие снаряды японские командиры, выйти живыми из атаки они уже не рассчитывали. И правильно. Следующий вторым в строю "Касасаги" успел выпустить две торпеды, после чего исчез в вспышке взрыва восьмидюймового снаряда, который в упор всадила в него кормовая башня "Корейца". Третий в строю "Хато" тоже успел выстрелить две, но так же не дождался результатов своей стрельбы получив от "Громобоя" один за одним три шестидюймовых снаряда он быстро лег на левый борт и опрокинулся.

Но самоубийственная смелость и абсолютное самоотречение экипажей шести маленьких корабликов, была вознаграждена. Не способный увернуться от многочисленных торпед русский крейсер содрогнулся от мощного взрыва. Вместе с огромным столбом воды в воздух выбросило черную тучу дыма – попадание пришлось на продольную угольную яму, разделяющую машинное отделение правого борта и кормовую кочегарку. И опять многострадальный правый борт, в надводной части которого и так не осталось живого места…

Доклад о повреждениях поступил быстро. Франк удивительно спокойным голосом докладывал: "Правое машинное скоро затопит полностью. Машина остановлена. Эвакуировал людей. Четверо погибших. Кормовое котельное – гасим топки, травим пар. Вода прибывает тридцать сантиметров в минуту. Могут взорваться. Через пять минут всех выгоню и оттуда. Из левой котельной тоже – в нее тоже откуда-то снизу фильтрует, ничего не можем поделать – насосы встали".

Крен корабля ощутимо нарастал…

Выбежав на уцелевшее каким-то чудом крыло мостика, Беляев перегнувшись вниз быстро окинул взглядом истерзанный борт своего корабля. Худшие опасения подтвердились. Рваные пробоины в корме, раньше бывшие надводными, уже во всю брали воду. Вернувшись в рубку Беляев обвел взглядом настороженные лица притихших разом офицеров и бесстрастно резюмировал увиденное: