– Такое только боярыня может приказать, а не…
– Молчать! – взревел Прокоп. – Прочь отсюда, не то велю тупыми болтами стрелять!
Артель в полном составе исчезла с глаз, будто и не было.
– Да-а, красота! – наставник обвел глазами «поле боя».
А поглядеть там было на что: Тонька, с окровавленной физиономией, оглушенная и слегка придушенная, наконец утихла и осела, как квашня, совершенно придавив своими телесами оказавшуюся под ней Верку. Та, правда, не сдавалась и трепыхалась изо всех сил. И хотя голос Говорухи звучал сейчас приглушенно, не все слова можно было расслышать, но лаялась жена Макара с не меньшим, чем обычно, запалом и в выражениях не стеснялась.
– Еж… твою мать!!! Окорока нажрала… лахудра брюхатая… дерьма подвода… бугай тебя огуляй… Да подвиньте вы эту колоду на сносях… сама ща рожу!!!
Разломанные перила моста перекосились, по всему мосту перед входом в крепость валялись рассыпанные жерди из порушенной поленницы; несколько мальчишек помогали свалившемуся в воду товарищу выбраться на скользкий берег. Перевернутая вверх колесами телега виднелась из воды, а Тонькина лошадь все еще всхрапывала в руках своих спасителей. Драгоценная корзина, перевернутая и раскуроченная в пылу сражения, печально валялась в сторонке в окружении своего аппетитного содержимого, ныне безвозвратно погибшего, бесславно затоптанного и не поддающегося опознанию.
Арина растерянно стояла посреди всего этого погрома, не замечая, что так и продолжает держать несчастную Млаву за намотанную на руку косу. От нового возгласа Прокопа обе дружно вздрогнули, тем более что выкрикнул наставник вовсе неожиданное:
– Дежурный десяток! Хвалю за службу!
Все-таки разница между первой и второй полусотнями была очень заметна: недавно появившиеся в крепости отроки из лесных селищ еще не успели как следует обтесаться и не сообразили ответить привычным для старожилов: «Рады стараться, господин наставник!» А увечный воин, не обращая внимания на их нарушение, продолжил:
– Да, хвалю! – Прокоп обернулся к Аньке. – Защитнички, говоришь? Правильно, защитники! Мы их не с бабами воевать готовим, а с такими же воями. С бабой же только другая баба справляться должна. А вы хоть пальцем пошевелили? Вас тут десяток стоит – только рты раззявили![8] Одна Юлька вмешалась – пигалица против эдакой…
– Во, верно говоришь, Прокопушка! – подала голос Верка, поднимаясь наконец на ноги. – Не воинское это дело, с бабами воевать. Они ее, дуру, пожалели – любой муж на Тонькином месте и костей бы не собрал. Да и меня не особо задели… приласкали, считай. Подумаешь, пара синяков выскочит.
– А вы, вертихвостки пришлые, вот о чем подумайте, – неожиданно осклабившись, наставник обратился к девичьей стайке, окидывая ее откровенно-оценивающим взглядом, да так, что девки съежились и передернулись. – Если отроков натаскивать с бабами воевать, так на ком им учиться? А ну кто хочет, выходи! Прямо щас и начнем!
Девчонки неуверенно захихикали, на всякий случай сбиваясь еще теснее, а Прокоп упер левую руку в бок, а правой – с крюком – ткнул в их сторону.
– Вас же учат себя защищать! Почему ни одна про это не вспомнила? Куда вся ваша наука уходит? Вы что же, думаете, вас предупредят, дескать, защищайтесь? Не дождетесь – тати из-за угла нападают. Вот я велю отрокам вас за разные места неожиданно хватать: проверим, как вы к нападению готовы. А после этого и посмотрим, кто над кем громче посмеется. Парни-то вас похватать не откажутся, только рады будут…
Над Млавой смеетесь, дурищи? Да вы все ей в подметки не годитесь! Именно так – и нечего мне тут кривиться! – Он погрозил крюком дернувшейся было Проське. – Кто из вас может вот так, безоглядно, на десятерых оружных кинуться? Ну? То-то! Вы, балаболки пришлые, главного не поняли: Ратное не зря воинским поселением величают, у нас не только все мужи – воины, но и бабы за себя постоять могут. И девки тоже! – Прокоп кивнул в сторону Млавы. – Вот такие, как она, несколько поколений подряд выходили в поле с оружием, каждый миг из кустов стрелу ждали – и растили ратников. Вы тут носы задираете, в новых нарядах по воскресеньям красуетесь… Да наши ратнинские девки вас сметут и не заметят!
Такая неожиданная и резкая отповедь ошарашила не только сбившихся в кучу, чуть не до слез обиженных и возмущенных девчонок, но и Арину.
«Ох ты! Все с ног на голову перевернул! Он им недотепу Млаву в пример ставит?! Это ж всем девкам оплеуха, не одной Аньке!
Да их ли одних он упрекает? Девчонок в Туров замуж отдадут, а я-то тоже здесь пришлая! Чем я-то сама таких мужей могу удивить и привлечь? Ну не всех, одного… Зато какого! Ой мамочки…»
Впрочем, сама Млава, кажется, и не слышала, как ее хвалят. Всхлипывая и размазывая по лицу слезы и грязь, она попыталась было подняться, но снова рухнула на четвереньки. Арина помогла ей встать и удержала от попытки снова рвануться к матери, которая теперь лежала, уткнувшись лицом в землю, и только мычала что-то невразумительное. Пятеро отроков, заломивших бабе руки, сидели на ней верхом и отпускать не спешили. Впрочем, из Тоньки уже как будто воздух выпустили: она даже не пыталась дернуться. Прокоп не спеша приблизился и кивком головы велел отрокам отойти. Лепеха подняла голову, отплевываясь, и очумелым взглядом посмотрела на родственника:
– Прокоп… – жалобно пропыхтела она. – Это чего же тут у вас деется-то?
– А ты чего хотела? – ухмыльнулся Прокоп, склоняясь к ней и подхватывая ее под подбородок крюком. – Чего разлеглась-то? Вставай давай! – Он потянул бабу вверх, и Тонька, охнув, невольно последовала за его рукой, поспешно поднимаясь на ноги – страшный железный крюк грозил впиться в горло. – Ты чего сюда приперлась? С соседками досыта не наругалась? Как перед Лукой оправдываться станешь, дура? Ты же против его запрета пошла! Главу рода ослушалась!
Прокоп отпустил Тонькин подбородок, брезгливо поморщился, глядя, как та размазывает по лицу грязь и смешивает ее с кровью, обильно сочащейся из глубоких борозд, оставшихся на физиономии от Веркиных ногтей, обернулся, чтобы подозвать Юльку, и тут заметил Анну, молча стоявшую у ворот.
К зарождению скандала Анна Павловна не успела – в глубину склада поднявшийся шум долетел не сразу, но слова Прокопа о ратнинских бабах и девках расслышала хорошо и сразу поняла, что наставник прав; а вот она опять недодумала, что-то упустила в воспитании девиц, и теперь придется как-то исправлять положение. Да еще и боярское достоинство соблюсти. Для начала же требовалось навести хотя бы мало-мальский порядок перед воротами.
– Арина, у девиц сейчас какое занятие должно быть? На складе? Вот и отправляй их на склад, нечего им тут прохлаждаться. А Марию с Анной, – Анна обернулась к дочерям, – в девичьей оставь. Пусть себя в надлежащий вид приведут, и ждите в моей горнице. Прокоп, проследи, чтобы телегу вытащили да лошадь перепрягли.
