Открываем огонь по джонкам с максимальной дистанции, когда солнце уже коснулось горизонта. Закат багровый — значит, завтра будет ветрено. Близкие взрывы разносят в щепки хрупкие суденышки. Выжившие японцы летят в ледяную воду. Захотели Кореи — платите за нее полную цену. Между прочим, вас сюда никто не звал. Последние суденышки добиваем уже у входа в порт. Пароходы, как более быстроходные, успели или вернуться на Цусиму, или зайти в порт и приткнуться к причалам.
Топить японские корабли у причалов нам запрещено. После захвата порта туда войдут наши корабли, которые с ходу начнут выгрузку тяжелого вооружения. Ну, или почти сразу, если трофейные японские корабли надо будет всего лишь отогнать на якорную стоянку. Но вот поднимать со дна искореженные корпуса японских пароходов — то еще удовольствие.
Нам нужен Пусан как торговый порт, база для ближней блокады Японии и для крейсерских операций на дальних рубежах. Кроме того, представляю, какой разлив желчи случится у господ из британского Адмиралтейства и лондонского Сити после того, как там узнают, что мы взяли не только Сеул, но и Пусан. Как упадет курс японских ценных бумаг и как подпрыгнут ставки страховок Ллойда. Бог даст, мы еще здесь попиратствуем, попьем кровушки у британских джентльменов.
Темнеет… Что-то господин Катаока не торопится с нами сближаться. Ведь видел, наверное, на какую дистанцию летят наши снаряды, как они взрываются, и наверняка не хочет рисковать. Впереди ночь, а ночь, как известно, время миноносцев. У господина Катаоки под рукой три отряда номерных миноносцев в составе Третьей эскадры, и еще четыре — в гаванях Цусимы. Как известно, это кораблики того же типа, что были в сражении при Чемульпо. Дальность хода японской торпеды — пять кабельтовых. Для того чтобы выстрел был более-менее прицельным, надо подойти к кораблю противника на три кабельтова и стрелять под прямым углом к цели. В противном случае взрыватель может и не сработать. Так же ночью некоторые отчаянные капитаны могут попытаться просочиться мимо нас в Корею, чтобы доставить своим войскам пополнение и боеприпасы. Но и этот номер у них не пройдет…
ТОГДА ЖЕ.
МОРСКОЕ ДНО, ГДЕ-ТО МЕЖДУ ОСТРОВАМИ ЦУСИМА И КЮСЮ.
Боевые пловцы сил СПН ГРУ.
Работа под водой абсолютно безмолвна, как в космосе. Нет пузырей воздуха, которые могли бы выдать боевых пловцов на поверхности — дыхательные аппараты замкнутого типа. Хотя в космосе людей между собой связывает радио, под водой вы можете общаться лишь на языке жестов. Глубина около восьмидесяти метров. Это почти предел, даже для современного легководолазного снаряжения с воздушно-кислородным снаряжением. Тут всегда царят тьма и холод, тепло и радость жизни выше, у самой поверхности.
Но именно здесь проложен единственный телеграфный кабель, который пока еще связывает Цусиму и японский десант в Корее с родными островами. Именно здесь его и надо рвать. Чуткая разведывательно-поисковая аппаратура «Северодвинска» легко обнаружила кабель. Да и что его искать, он не заэкранирован и не защищен от прослушивания. А уж в низкочастотном электромагнитном диапазоне он вопит, как дисковая пила. «Северодвинск» завис в десятке метров от дна. Вскоре вышедшие через торпедные аппараты наружу боевые пловцы нашли свою цель.
Вот эта черная кишка, толщиной в человеческую руку, обтянутая каучуковой изоляцией, чуть извивающаяся на каменистом дне, и есть их цель. Привычно — бойцы десятки раз проделывали это на учениях — на кабель закрепили небольшую коробочку с зарядом. Раздавлена ампула с азотной кислотой, пошел обратный отсчет тем тридцати минутам, которые нужны, чтобы кислота разъела оболочку из пленки и добралась до капсюля. Потом счет пойдет на миллисекунды — воспламенитель — детонатор — основной заряд… Бойцы цепляются к буксировщику и удаляются в сторону субмарины, которая ожидает развязки чуть в стороне, на безопасном расстоянии. Несильный взрыв, кумулятивная струя перебивает кабель и разбрасывает в стороны камни. Проверка проделанной работы, и большой и указательный пальцы, сложенные кольцом, подняты вверх: «Порядок, первая часть задания выполнена. Цусима лишена телеграфной связи с Японией. Можно приступать ко второй части задания — рвать тот кусок кабеля, который связывает Цусиму с Кореей».
11 ФЕВРАЛЯ (29 ЯНВАРЯ) 1904 ГОДА, 23:05.
ВОСТОЧНО-КИТАЙСКОЕ МОРЕ.
250 МИЛЬ СЕВЕРО-ВОСТОЧНЕЕ ШАНХАЯ.
ГРУЗОПАССАЖИРСКИЙ ПАРОХОД ДОБРОФЛОТА «ЕКАТЕРИНОСЛАВ».
Капитан Николай Михайлович Кузьменко.
Ох-хо-хо, сходили, называется, за хлебушком. Из Одессы декабря, десятого числа вышли — мир был еще. Суэц прошли — мир. Коломбо, Сингапур, в Гонконге двадцать пятого углем бункеровались — тоже мир. А двадцать седьмого утром, уже напротив Формозы, подходит к нам этот японец, «Дайчу Мару» который и заявляет, что поскольку теперь Россия с Японией находятся в состоянии войны, то мы его пленники. Вот и идем под конвоем в Нагасаки. А ведь у нас на борту не только рельсы, паровозы и прочие железки, но и пассажиры. В том числе и бабы с детишками. Это семьи мастеровых и инженеров, работающих по контрактам в Дальнем и Порт-Артуре. Эх, доля наша нелегкая, и понесло нас в такую даль. Ходили бы как всегда по линии Одесса — Марсель и горя бы не знали.
А ночь хоть глаз выколи, облака низкие, звезд не видно. Хорошо, что ветер не сильный и волна не очень качает, но все равно глаз да глаз нужен. Эта самая «Дайчу Мару» прямо перед нами огнями маячит, стою рядом с рулевым, не дай-то бог зевнуть и поцеловать японца в корму — делов-то будет…
С другой стороны рулевой — японский матрос, макака косорылая с винтовкой — «арисака» называется. Так этот самый матрос родом из Нагасаки. Там наши корабли часто стояли, так что по-русски он мало-мало лепечет. Потому его офицер на мостик и поставил, смотреть — чтобы мы впотьмах не потерялись. А добыча мы знатная, пять тысяч тонн водоизмещения, в трюмах не тряпье какое, а рельсы с паровозами. Груз, конечно, не военный, но япошки такие бедные, что им все сгодится. Вон, гляди, жрут один рис, и даже, кажется, без соли. Только и остается стоять и тупо смотреть на навигационные огни японца. Два часа назад где-то высоко в небе над нами раздался странный звук. Будто на огромной высоте, куда-то по своим делам летел большой майский жук. А вчера вечером, ближе к закату, в разрывах облаков в небе была видна странная белая полоса — будто кто-то провел по лазурному небосводу кистью с белилами.
Вспышка взрыва в ночном мраке полыхнула прямо в глаза. Я даже зажмурился. Почти сразу же в уши ударил страшный грохот, заставивший меня присесть. Мне показалось, что я оглох и ослеп.
