– И ради чего ты бродишь по белу свету?
– Знания ищу, да путь к родному очагу пытаюсь найти, – достаю книги колдуна из поясной сумки и с поклоном протягиваю их ему. – Слышал, что у вас богатейшая библиотека, примите от меня этот скромный дар.
Царь пролистывает дневник колдуна, его губы растягиваются в легкой улыбке. Видно латынь хорошо знает, да и на веселый отрывок наткнулся.
– Благодарю за дар, – кивает он. – Чувствую, что твоя помощь понадобится там. Я разрешу тебе в течение целых трех декад пользоваться всей моей библиотекой. А ты же, поклянешься, что поможешь казакам выполнить мою волю!
– Я согласен, – отвешиваю поясной поклон. – Клянусь тебе, царь всея Руси, что помогу в покорении ханства крымского.
Его лицо разгладилось, и он кивнул.
– А ты что скажешь атаман?
– Царь, не вели казнить – казак так же кланяется, – но людей с конями мало, а пушек считай и нет.
– Поможем, пять сотен стрельцов, лошадей, пушек с припасами тебе дадим, – кивает царь, – но если ты не сможешь…
Тут и без продолжения становится ясно, что в лучшем случае нас просто повесят.
– Ты, странник, приходи завтра, тебя встретят и проводят, – продолжает самодержец. – А ты, атаман, приходи через месяц, получишь дальнейшие распоряжения. Идите!
Кланяемся и уходим. Перед выходом из дворца нам возвращают оружие.
– Эх, странник, сложим головы не за что! – вздыхает атаман.
– Выполним мы царское поручение, – пожимаю плечами, – а нет – так в землю вместе ляжем.
– Да как его выполнишь?! Двенадцать сотен да десяток пушек! А там османы!
– Насчет пушек пока неизвестно, но есть у меня мысль на этот счет. Возьмем мы города, главное чтобы казаки не струсили.
– Среди нас трусов нет! – рявкает он. – Если нужно, то живота своего не пожалеем!
– Значит, возьмем татар на меч, – пожимаю плечами. – Главное чтобы они согласились.
– Кто?
– Наши будущие помощники, но это я с царем еще обговорю. Если согласится, то хорошо, а нет, так зачем говорить? И да, ты пока не говори казакам о ханстве, а то подслушают и донесут татарам да османам.
– Хорошо…
После обеда, поднимаюсь в комнату и, не раздеваясь, ложусь на кровать. Вымотали меня эти разговоры, особенно с Иваном Грозным. Все, что надо получил, да и цена приемлема. А кот так и не объявился. Ладно, не маленький – сам разберется.
Атамана я не обманул: если царь согласится дать послабления купцам и ростовщикам определенной народности в делах торговых, то ворота нам откроют, да стражу напоят каким-нибудь ядом. Мамая-то они отравили. Позже чем надо, но все же… А значит, к концу лета от Крымского ханства останутся одни воспоминания. Правда, если Грозный действительно заключил союз с Габсбургами для нападения на османов. Ведь недовольных татарами хватает! Там и остатки Феодоро, где христиане, и купцы. Значит надо получить верительные грамоты, и тогда все обойдется малой кровью с нашей стороны.
Незаметно для себя засыпаю…
– Лис, проснись! – тормошит меня характерник.
– Что случилось?
– Утро, – усмехается он.
– Это хорошо, поем и пойду в либерию нашего царя, – растираю лицо руками, прогоняя остатки сна.
У входа в кремль меня ждет монах. Стражники снова забирают оружие, а черноризец снова проводит в известный мне кабинет, и уходит. Все на месте, но царя нет. Прислонившись к стене, прикрываю глаза. И сколько мне ждать?
Из этого трансового состояния меня выводит скрип двери. Заходит Иван Грозный, все в той же рясе. Отвешиваю глубокий поклон.
– Ты меня заинтересовал, – произносит самодержец, – и я хотел бы узнать, как ты собираешься выполнять свою клятву.
– Я думал попросить о верительной…
– Выпей, – перебивает он меня, протягивая кубок, – а то сложно говорить, когда в горле пересохло.
Парой глотков осушаю кубок. В голове возникает легкий шум, не остается ни одной мысли.
– Так как ты думаешь покорить Крымское ханство?
Пересказываю ему свои размышления. Царь начинает ходить по комнате.
– Откуда ты это знаешь? – он впивается в меня взглядом.
– Из… – но смотря в волчьи глаза царя, понимаю, что меня опоили какой-то сывороткой правды. – Из разговоров людей, да и головой думать умею.
– Хорошо, – кивает самодержец, – будет тебе грамота, но если что, то ответишь головой! А теперь ступай, тебя проводят в мою либерию!
Низко поклонившись, покидаю комнату. За дверью меня ожидает сопровождающий. Завязывает мне глаза плотным платком и, придерживая за локоть, куда-то ведет. Идем достаточно долго, где-то поднимаемся, где-то спускаемся по узким ступеням, но на улицу не выходим. Значит библиотека в кремле.
– На закате я вернусь, после моего ухода можешь снять повязку, – произносит он и раздается звук удаляющихся шагов.
Выждав, на всякий случай еще пару минут, снимаю платок и пораженно замираю. Просторный зал со сводчатыми потолками, плотно заставлен шкафами, набитыми манускриптами и свитками в тубусах. Настоящая сокровищница! Какие три декады, тут нужны годы, чтобы прочитать все! У моих ног стоит фонарь со свечой и корзина, видимо для складирования выбранных рукописей. Вешаю ее на локоть правой руки, фонарь беру в левую, и начинаю прохаживаться вдоль книжных рядов. Пахнет старой кожей и еще чем-то незнакомым, но ни малейшего намека на плесень!
Слежки не чувствую, но на всякий случай использую «Поиск». Ага, аж два раза: он ничего не показывает – слишком высок пассивный фон магии! Такое собрание магических книг и свитков… Это точно рай! А были бы библиотекарши в кольчужном белье, то была бы Вальгалла!
Все это хорошо, но сначала найду части посоха.
Три часа, но я нахожу тубус с нужным свитком. Осторожно достаю и разматываю его. Что-то на греческом, бесполезен – я все равно не знаю этого языка. На частях посоха закреплены концы рулона. Аккуратно их достаю. Хм, не переломлен, а словно распилен, да и коротковат: каждая часть длиной мне от локтя до запястья. Захожу за стеллаж, сняв наруч, вкладываю обломки в рукав поддоспешника и надеваю его обратно.
Теперь можно и почитать…
– Странник, скоро закат, – за спиной раздается голос монаха, и я вздрагиваю.
– Хорошо, пошли, – встаю со стула и завязываю себя глаза.
– Подожди, мне приказано тебя обыскать!
– Ищи, – пожимаю плечами.
А ведь это хамство: допустить в библиотеку, а потом обыскивать! А то я не понимаю, что книги с собой выносить нельзя, но, похоже, и переписывать их нельзя, странно.
– Все, пошли, – произносит монах, и, снова придерживая за локоть, ведет к выходу.
Снова идем по коридорам, спускаемся и поднимаемся по лестницам. Вот мы и на улице. Снимаю повязку, монах протягивает мне мой чекан.
