Отвела его злобная продавщица в подсобку, да и наказала там бедного, несчастного студентика... раз наказала, два наказала...
На следующее утро пришёл на учёбу Валера в замшевом пиджаке, джинсах 'Левис' и кроссовках...
Но всё прекрасное недолговечно... не выдержал Валера бурного темперамента работника торговли! И недели не продержался. А потом и полки магазинные что-то резко исШаяли... только стояли на всех полках огромные трехлитровые банки с березовым соком. Впрочем, с мест пишут, что кое-где сок был томатным...
Кстати сказать, в кооперативных магазинах (например, в той же Малаховке) полки в эти дни ломились... вот только мясо вместо 1 рубль 90 копеек стоило от 3 р 50 копеек до 8 рублей, а колбаса вместо 2 рубля 90 копеек стоила от 5 рублей за килограмм...
Считалось, что агенты кооператоров покупают продукты на рынках... ага, и продают себе в убыток! Потому что на Малаховском колхозном рынке мясо стоило около 10 рублей за килограмм...
Горестные дневниковые заметки...
... 'Банц!' - низкий каблук дешёвых, стоптанных туфель врезался в застеклённую сверху рифлёным стеклом и окованную понизу жестью дверь, отгораживающую торговый зал 'двести девятого ' от сакральных глубин фасовочной...
'Сволочи! Долго ещё над рабочим человеком издеваться будете?!'- самого пролетарского вида тётка, из тех, что слона на ходу остановит, и хобот ему оторвёт- была настроена резко негативно...
В дверях , за мутным стеклом, на секунду мелькнуло бледное, похожее на брюхо тухлой рыбы, лицо продавца...
Глас народа вопиял вовсе не в пустыне... скоро у роковой двери кипела возмущенная человеческая волна!
'Даёшь сы-ы-ыр!'- гремел вокс попули.
И ... заскрипев, как ворота капитулирующей крепости, распахнулась заветная дверь, и прямо в алчущие- не сыра, но социальной справедливости - испуганные руки в грязно-белом халате выпихнули тележку с крохотными , фасованными кусочками...
'По одному в руки!!'- взревела мигом образовавшаяся толпа.
Схватившую заветный кусочек тётку подняло вверх, развернуло спиной вперёд и швырнуло - так , что её худые ноги в капроновых чулках взметнулись к высокому, как в цехе, потолку - в опустевшую за секунды тележку...
Тележка не выдержала и сложилась...
'Ой, убили! Убили, сволочи!!'- кричала женщина, пытаясь локтем стереть хлынувшую с исцарапанной проволокой щеки кровь. Второй рукой она в этот миг отбивалась от настырных чужих рук, пытавшихся под шумок вырвать у неё заветный кусочек сыра...
20 августа 1991 года. Тринадцать часов тридцать пять минут. Москва, Карачаровский проезд...
'Додик, а что было раньше- курица или яйцо?'
'Мой дедушка , юный друг мой Фима, говорил мне , что раньше всё было: и курица, и яйца...'
Ведя гносеологические беседы, благо что по марксистко-ленинской философии были они круглыми отличниками, два слушателя Высшей Комсомольской школы неторопливо продвигались по пропахшим креозотом шпалам в сторону Карачаровской овощной базы ( кто не знает- Рязанский проспект, дом два)...
Отчего же они не находятся сейчас в вихре событий, спросите Вы?
Да потому что всю прошедшую ночь по настоятельной просьбе компетентных органов они вещали вражескими голосами, удачно пародируя Савика Шустера и Севу Новгородцева... что было зачтено им как производственная практика (факльтет контрпропаганды, ага).
Но наступило утро, и закончили они дозволенные речи...
Немного вздремнув в общежитии, два третьекурсника озаботились пищею земною!
Кроме того, Додику были срочно нужны деньги, а именно девять рублей восемьдесят девять копеек, для покупки подарка ко дню рождения некоей рыжей, противной, зеленоглазой, наглой, курносой и толстожопой барышне, именуемой в просторечьи Мариной Шмыгой, Советский Союз...
Девять восемьдесят девять! Столько стоил набор из ручки с золотым пером и цангового карандаша, в зелёном уральском малахите, под цвет лживых и лукавых , косых и близоруких глаз...
Ну а пищу насущную, в виде уворованной картошечки-свеклы-огурчиков (не надо! Только не надо вот... каждый товар имеет норму естественной убыли- на бой, розлив, усушку, утруску, угар... наши герои взяли бы не больше, чем само свалилось бы с поддона!) и деньги легко можно было получить по хорошо знакомому адресу...
Рубль- тонна!
То есть изотермический вагон разгрузить стоит шестьдесят четыре рубля, деньги агент Третьей разгрузочно-погрузочной конторы треста 'Моспогруз' выплачивает на месте преступл... то есть трудового подвига!
Но вот и пришли - что за странная картина?
У решетчатых ворот базы на рельсах стоял длинный хвост из целых трёх 'мехпятёрок', сцепок рефрижераторных секций с дизельной вагон-электростанцией посреди ... у хвостового вагона с отчаянными лицами заламывали руки механики.
Для того, чтобы читатель понял всю несообразность увиденного - пусть он на мгновение представит аэродром, над которым на последних каплях топлива кружат и не могут приземлиться три авиалайнера...
Даже отдельный изотермический вагон разгружался на базе практически мгновенно - потому что за простой иначе приходилось платить дороге изрядный штраф... а тут целых три рефрижераторных состава!
И это при том, что в последние месяцы Карачаровская база работал просто с колёс- то есть сразу же отгружала в торговую сеть поступившие продукты, минуя склады...
'Что случилось, отцы? Кому стоим?'
'Не принимают! Говорят, работать некому... 'грузинов' нет!'
'О! А мы на что?'
... На грузовой рампе прохаживался лысенький, толстенький семит , с большим портфелем в руках... воплощенная мечта академика Абалкина!
'Ггузчики? Отменно, отменно... сколькИ вы в смену обычно загабатываете? Десять гублей, да? Вот вам по двадцать пять гублей, молодые люди, и сразу же идите сИбе по домам...'
Читатель не верит мне? А главному свидетелю, 'плачущему большевику', Николаю Рыжкову- Вы верите?
... Посмотрев долгим взглядом на фиолетовую бумажку, Додик смял ее и швырнул в моду жирного кооператора...
20 августа 1991 года. Четырнадцать часов сорок восемь минут. Москва, Волжский бульвар, 95-тый квартал, корпус 11, 33-е отделение ...
'А потом этот бандит бгосил деньги! Слышите, деньги! С изобгажением Владимига Ильича - пгямо на землю, и стал их топтать...'
'Ну надо же... да это просто варварство какое-то... Топтать деньги! '
'Вагвагство! Именно вагвагство! И надо кгепко дать им по гукам...'
Пожилой с усталым , серым лицом, старший лейтенант, сидящий за заваленным бумагами старым письменным столом, на котором громоздилась потёртая 'Ятрань', откровенно наслаждался ситуацией - так, что даже висящий в узенькой деревянной рамочке на стене литографированный Железный Феликс смотрел на него укоризненно.
