Можно было еще посомневаться в реальности происшедшего в ту памятную ночку, но флакончик-то был реальностью и никуда не собирался улетучиваться со дна сумки, обернутый для надежности в запасную рубаху.
– Ну? И сколько вы намерены стоять здесь конным памятником самому себе? – желчно осведомился Леплайсан, на которого, несмотря на всю его браваду, было жалко смотреть – в кровать бы ему, да постельный режим пожестче, под контролем дюжей медсестры, которой больше подошло бы командовать танковыми корпусами, а не легионами клизм и уток. – И так понятно, что замки никакой фата-морганой не являются, а самые что ни на есть взаправдашние.
– Вы считаете, что мы должны… – промямлил Жора. В присутствии более сильного и опытного товарища он снова стал самим собой – неуверенным, рефлексирующим интеллигентом.
– Уверен! – отрезал шут, шенкелями направляя коня вперед. – К тому же, если судить по гербу над воротами, я, кажется, знаю владельца замка…
Георгию оставалось только позавидовать орлиной остроте зрения друга: он-то и сами замки различал с трудом, не то что какие-то там гербовые щиты над воротами…
* * *
– Господин отсутствуют! – отрезал высунувшийся из небольшого окошка над воротами заспанный мордоворот, от физиономии которого можно было прикуривать. – Проваливайте отсюда, бродяги безродные!
Нужно заметить, что и появиться он соизволил только после многократного стука в окованные железом створки кулаками, каблуками сапог, рукоятками шпаг и даже подобранным на соседней стройке приличных размеров обломком гранита. Леплайсан даже всерьез (и чрезвычайно громко) предлагал вышибить ворота тараном, а Жора, не менее громогласно, стоял за подрыв ворот при помощи самодельного взрывного устройства. Правда, первый проект провалился на стадии эскизной проработки из-за физической невозможности двух человек орудовать бревном той толщины и веса, которые могли бы противостоять трехдюймовым дубовым плахам, стянутым коваными полосами, а второй вообще не выдерживал критики, так как всех наличных запасов пороха (весьма скудных, кстати) не хватило бы, чтобы взорвать вход в лисью нору, не то что двери трех с лишним метров высотой. Но уже само по себе горячее обсуждение методики «раскупоривания» сыграло позитивную роль, вынудив обитателей замка пойти на переговоры.
– За безродных ответишь! – обиделся Леплайсан, тогда как Арталетов, окинув себя и товарища критическим взглядом, в общем-то разделял мнение привратника.
– Значит, с «бродягами» согласен? – ухмыльнулся «краснокожий», высовываясь еще больше.
– Скажем, не бродяги, а путешественники… – дипломатично вмешался Жора, пока шут раздувал щеки, готовясь обрушить на стража ворот такой поток красноречия, что тот неминуемо должен был вывалиться наружу, сраженный наповал и даже слегка дымящийся.
– Ха! Толпами тут шляются, а потом, смотришь, то стройматериалы пропадают со вверенного мне объекта, а то и вообще… Видали мы таких путешественников!..
Часовой так точно, емко и, главное, оригинально сообщил собеседникам о том, где, когда и в каком именно виде он имел честь лицезреть подобных им, что у Жоры снова отвалилась челюсть, а шут, наоборот, с лязгом захлопнул рот и, деловито расстегивая седельную кобуру, полез за пистолетом, чтобы, не тратя лишних слов, отправить наглеца прямиком в преисподнюю, где того уже, несомненно, заждались.
Охранник, видя такой оборот, исчез, но ненадолго, и уже через пару минут выглянул снова, уже с гребенчатой каской на голове и с какой-то пищалью в руках, калибром совсем немного уступающей гранатомету грядущих эпох.
Переговоры явно заходили в тупик, и вывести их из этого состояния мог только какой-нибудь свежий, нетривиальный ход.
И вот тут Георгий, по какому-то наитию, расстегнул свою объемистую сумку и извлек на свет Божий бутылку виноградной водки, которой шут, на собственной шкуре (и желудке тоже) убедившийся в действенности данного средства народной медицины, запасся с избытком. Не без труда выдернув тугую пробку, он лихо взболтнул содержимое и, передернувшись про себя (а то – полсотни градусов, без закуски, да еще при температуре гораздо выше комнатной!), смело сделал емкий глоток…
Самым трудным было сдержать слезы, так и просящиеся наружу, и не закашляться. Жидкий огонь стек по пищеводу, травмировав его, казалось, навечно, и шаровой молнией бабахнул где-то внутри. Еще чуть-чуть, и наш герой на собственном горьком опыте убедился бы, как «сносит башню», но этого чуть-чуть как раз не хватило.
Когда в глазах перестали плясать родные братцы верного Леплайсанова спутника, Жора украдкой перевел дух и победоносно оглянулся.
Шут со своим «довеском» наблюдали подвиг, граничащий с фокусами индийского факира, с неподдельным интересом. Что касается караульного…
Караульный почти вываливался наружу – он держался в своем окне каким-то чудом (вероятно, лишь этим самым чудом цепляясь за подоконник, словно обезьяна хвостом), – а по небритому горлу бильярдным шаром перекатывался кадык. «Запрещенный прием» Георгия пронял его, что называется, до печенок.
– Это… Это что там у вас?..
Леплайсан молча отобрал у друга бутылку и надолго припал к горлышку, опустошив посудину на добрую треть. После чего степенно вытер губы, деликатно рыгнул в сторону (поднеси кто к «выхлопу» спичку, полыхнуло бы на полметра, как у Змея-Горыныча) и скупо сообщил вопрошающему:
– Кальвадос[50].
Стон, который раздался сверху, непередаваемый по трагизму и заключенным в нем чувствам, можно было, наверное, расслышать и в покинутом недавно друзьями городке, лежащем в нескольких лье отсюда.
– Не присоединишься? – наповал сразил змей-искуситель неподкупного цербера отравленной ахейской стрелой…
* * *
– Словом, все уже готово было к свадьбе, – продолжал страж ворот, уже изрядно подшофе, опрокинув в свою бездонную глотку очередную кружку огненной во всех отношениях воды. – Гостей поназвали со всех окрестностей… Да что там окрестности – с самих Нормандии и Гаскони, вот! И из-за бугра были. – Рассказчик принялся загибать корявые пальцы. – Из Алемании[51], из Испании, из Дании, из Тосканы…
– Из Атлантиды… – в тон ему проговорил шут, ухмыляясь. – Из Утопии…
– Из Утопии… – послушно повторил привратник, уже загнувший все пальцы и теперь разглядывающий со всех сторон грязноватый кулак в тщетных поисках еще чего-нибудь, что можно использовать для счета. – Не-е! Не поймаешь!.. – пьяненько захихикал он, крутя пальцем под носом Леплайсана. – Утопии никакой не было… Угрия[52] была, а Утопии не было…
– Ладно, – перебил географа-самоучку Жора. – Что дальше-то было? За Тосканой.
Как бы то ни было, друзьям пришлось выслушать до конца весь длинный список зарубежных стран, гости которых почтили своим присутствием свадьбу хозяина этого замка с дочерью хозяина того, что напротив.
Обладая таким могутным пропуском, как бутылка напитка, напоминающего пресловутый стеклоочиститель, но сторожем опознанного как вожделенный кальвадос, шут и Арталетов были тут же пропущены в святая святых замка – в его караулку – и теперь сидели на чем придется вокруг пустой бочки, на которой одиноко царствовала почта пустая бутыль.
– Столы ломились от съестного и выпивки… – продолжал привратник, перескочив, на радость всем, через затянувшуюся вступительную часть к более животрепещущему. – Чего там только не было…
– Ладно-ладно, верю! – поспешил заткнуть ему рот новой порцией сивухи Георгий, пока «акын» не увлекся перечислением всего горячего и холодного, пресного и острого, жирного и постного, соленого и сладкого, а более всего – того, что булькает и бьет в голову, имевшего место за пиршественным столом. – Ближе к делу!
– Ну, это вы зря, – посетовал Леплайсан, только приготовившийся слушать и обманутый в лучших своих чувствах. – Врет, подлец, занятно. Так и видишь…
– Если мы будем выслушивать всю его бредятину, то конца точно не увидим! – отрезал наш герой, насильно отбирая переходящий кубок, то есть кружку, у присосавшегося к ней не хуже пиявки караульного. – Продолжай свою «Илиаду», Гомер!
– А вы тоже читали? – заинтересовался шут. – Лихо закручен сюжет, не правда ли? Хотя батюшка мой лично знавал этого Гомера – враль был еще тот…
«Неужели паленый “кальвадос” так здорово бьет по мозгам? – озадаченно подумал Арталетов, прикидывая на глазок степень опьянения товарища. – Папаша его, конечно, аксакал, но не до такой же степени… Хотя кто его знает…»
Охранник во время этой пикировки только переводил с одного на другого порядком осоловелые глаза, норовя слезть с лавки и улечься на пол.
– Э, э! Продолжай! – прервал Леплайсан его поползновения, когда они стали чересчур недвусмысленными. – А то ты до сути-то вовек не доберешься…
