последнего бунта даже пивовары с горшечниками закрыли свои лавки и дружно встали под знамена фон Гершова. К тому же почти у всех них имелось оружие, которым они недурно владели.
Но самой крупной компанией оказались чехи. Среди вынужденных переселенцев нашлись промышленники, купцы, солдаты, профессора Карлова университета, бежавшие из Праги, и даже «Чешские братья» во главе с самим Амосом Коменским [35], выдающимся практиком и теоретиком педагогики. И конечно, земледельцы, жаждущие получить свой кусок земли и поскорее приступить к ее вспашке, благо и время самое подходящее.
Появились они передо мной не вдруг. Вскоре после подавления бунта вся эта веселая и разношерстная публика не сговариваясь избрала своим послом фон Гершова, принялась осаждать меня, вразнобой выпрашивая аудиенции. Естественно, Лелек получал от всех подарки и, как мог, старался донести просьбы до моих августейших ушей. Я же, как тот Васька, лишь слушал да ел. Но всему приходит конец. Устав от бесконечных просьб, мое величество решило встретиться со всеми разом, чтобы зря не тратить время. Тем более и пора уже поговорить толком.
В стране большие перемены, и новым ее жителям, конечно, есть о чем спросить, попросить, а то и потребовать. Тем паче обещания я давал. Хотя обещать не значит жениться… Царь я или не царь? Так что послушаем, с чем пришли гости дорогие.
И первым был тот самый показавшийся мне поначалу смешным вопрос о существенном расширении границ Немецкой слободы, а более того, о придании ей статуса города и получения привилегий согласно Магдебургскому праву, вроде как вольным градом желают быть и сами собой править, а мне отчислять лишь ренту. Заодно и стены хотят поставить по периметру, для защиты, и стражу свою завести, а также просят выделить роту мушкетеров для постоянной охраны себя любимых.
Дальше рассказали, что желают храмы побольше отстроить – и кирху, и костел. Полная свобода вероисповедания и мирное сосуществование конфессий, особенно наглядные на фоне европейской войны, в немалой степени как раз разностью религий и объясняющейся. Хотя на деле вопрос, конечно, в другом. В деньгах и власти.
Идея сама по себе интересная. Можно и по всей России со временем такую реформу провести, выстраивая местное управление на базе объединения русских и немецких установлений. Глядишь, и выйдет толк из земств и магистратов! Но это потом, надо все обдумать тщательно и взвесить. А пока слушаем главного британского агента в России, мистера Джорджа Кингсли.
– Государь, – напыщенно начал речь представитель английской компании, предварительно помахав шляпой, – мы весьма рады возможности приветствовать ваше величество и поздравить вас с успешным подавлением бунта!
Едва он договорил, все присутствующие вне зависимости от национальности и вероисповедания дружно поклонились. Говорил он, кстати, по-английски и без обычного по этикету толмача. Дело в том, что русский царь имеет репутацию человека просвещенного, да к тому же еще и полиглота. Поэтому с англичанами, шведами, поляками и прочими немцами я говорю на их родных наречиях. Это, помимо всего прочего, помогает установить доверительные отношения.
– Благодарю вас, Джордж. Но если это все, что вы хотели мне сказать, то, право же, не стоило утруждать себя.
– Вовсе нет, сир, – смешался британец. – Просто нам всем хотелось бы, чтобы подобные эксцессы более не происходили…
– Мне тоже, мой друг. Однако, как вам, вероятно, известно, мои русские подданные обладают от природы весьма живым темпераментом, и потому время от времени подобные казусы случаются.
– Вы, ваше величество, несомненно, правы, но я все же поостерегся бы называть грабежи и убийства просто казусами.
– Кстати, мистер Кингсли, разрешите мои сомнения. Мне доложили, что разбойникам недавно удалось разграбить купеческий караван на Волге. Виновные, впрочем, были скоро найдены, равно как и отобранные ими у несчастных негоциантов товары. И представьте себе, каково же было удивление моих подданных, когда они нашли среди этих товаров табак и вино!
– Видите ли, государь… – замялся англичанин. – Мы свято чтим запрет вашего величества на торговлю табаком и винами в России, хотя и не понимаем причины подобных строгостей. Однако хочу напомнить, что этот запрет не является абсолютным. По вашему великодушному разрешению иноземцы могут иметь некоторое количество табака для собственных нужд!
– Мистер Кингсли, вы отнимаете мое время!
– Я уверен, что найденный табак не является собственностью подданных британской короны.
– Уже лучше. Это именно то, что я хотел от вас услышать. Что касается прочего, то спешу заверить всех собравшихся здесь, что их жизни, здоровью и имуществу ничто не угрожает. Я, как законный государь Русского царства, гарантирую выполнение всех дарованных мною прав и свобод, разумеется, при непременном соблюдении законов моей страны. Также выражаю вечную признательность любезным моим подданным, поспешившим выступить на защиту своего сюзерена с оружием в руках. Ваше рвение не останется без награды!
– Хох, кайзер! – дружно выкрикнули мекленбуржцы, не забыв смерить пренебрежительными взглядами своих соседей.
– Ваше величество, – низко поклонился вышедший вперед Коменский. – Могу я отнять немного вашего драгоценного времени?
– Конечно, друг мой. Более того, я сам собирался переговорить с вами и рад, что наши желания совпадают. Для меня большая честь видеть в моих землях столь достойного мужа, прославленного своей ученостью.
– Вы слишком добры, государь, – едва не поперхнулся молодой человек, бывший всего лишь двумя годами старше меня.
– Не скромничайте, мой друг. Как ни далека от нас Прага, мы наслышаны об одном из самых талантливых ее ректоров.
– Но как? – простодушно развел руками Ян, видимо не привыкший к столь любезному обращению.
– Ну я все-таки не только русский царь, но и германский фюрст. Вы ведь учились в Гейдельбергском университете, не так ли?
– Да, ваше величество!
– Моя матушка тоже хотела, чтобы я там учился, но, к сожалению, судьба распорядилась иначе.
Последнее было чистой правдой. Герцогиня Клара Мария и впрямь желала, чтобы ее непутевый отпрыск получил достойное его происхождения образование именно в этом университете. Но, к сожалению или к счастью, тут уж как посмотреть, юный принц пожелал перед этим немножко погостить в Кляйнештадте.
– Я полагаю, в Гейдельберге гордились бы таким учеником, – дипломатично заметил Коменский.
– Итак, о чем вы хотели со мной поговорить?
– Прошу простить мне мою дерзость, государь, но я, равно как и мои соотечественники, хотел бы прояснить нашу дальнейшую судьбу. Когда мы оказались в Мекленбурге, одним из нас обещали землю, другим – возможность заниматься своим ремеслом…
– Они получат все, что было обещано. Земли у нас много, искусные мастера нам нужны, однако…
– Что, ваше величество? – с готовностью спросил Ян, видя, что я остановился.
– Неужели вы мечтали стать фермером?
– Нет, конечно. Мне было сказано, что нужны преподаватели в русский университет, но…
– Что – но?
– Но его нет!
– В таком случае его необходимо создать.
– За те недели, что нахожусь в вашей, государь, столице, я взял на себя труд составить проекты устава и царского статута для первого российского университета. Вот эти документы. – И он с почтительным поклоном передал их мне.
– Замечательно! Именно на такую инициативу я и рассчитывал, приглашая столь деятельного и высокоученого мужа и просветителя. Жду
