— Не особо сладкий. Кто варил — сахару пожалел.
— Мне интересно другое: почему не чай?
Обоснованных ответов не было.
В своем отчете начальству капитан Полознев отметил, что после выполнения работы Странник не выглядел усталым.
Очередная встреча с вождем произошла на следующий день. При этом присутствовал нарком внутренних дел.
Сталин начал с похвалы:
— Вы проделали хорошую работу, товарищ Александров, и быстро с ней справились.
Вместо ожидаемой благодарности Странник начал говорить нечто, хозяином кабинета не предвиденное.
— Позволю себе внести уточнения, товарищ Сталин. Я действовал не один. Большую помощь оказали люди Лаврентия Павловича.
Последовала благожелательная улыбка наркома.
— Кроме того, задание выполнено не в полном соответствии с условиями. Всего доставлено триста две тонны сто девяносто килограммов. Причина: для достижения точного равенства веса поставки заданной величине потребовалось бы дополнительное время. А его и так не хватает.
На это раз улыбнулся Сталин.
— Думается, такое перевыполнение плана мы можем простить. Но в данный момент хотелось бы знать детали ваших ближайших планов. Что вы собираетесь делать, нам уже известно. Уточните, как именно.
На очень краткое мгновение Рославлеву захотелось ответить чем-то вроде: "А это зависит от того, какими полномочиями вы меня снабдите", но решил, что пока что не время дерзить. Поэтому начался подробный рассказ:
— В качестве неотложных вижу три задачи. Они частично связаны между собой. Первая из них следующая. Нужно выбрать авиаполк из тех, которые должны попасть на Халхин-Гол. Они будут обучаться на новеньких истребителях И-16 модификации 29 или, если разрешите, на И-180. Разумеется, с радиостанциями. Также намерен изменить оргструктуру полка усилением службы ВНОС и, главное, пересмотреть состав звеньев. О полетах тройками надо забыть. Понадобятся локаторы, но современные не хочу использовать, а потому обращаюсь с просьбой к вам, Лаврентий Павлович, освободить из-под стражи и полностью реабилитировать инженер-флагмана второго ранга профессора Акселя Ивановича Берга — тем более, что в его деятельности отсутствовал состав преступления. Это лучший специалист Советского Союза по радиолокации. Даже выпускаемую сейчас радиолокационную станцию РУС-1 можно значительно улучшить, если подключим товарища Берга. Полагаю, возможно даже получение для наших самолетов на Халхин-Голе станции РУС-2, она же "Редут". Обнаруживает самолеты на дистанции 110 километров. Но еще важнее, чем радары, обучение летчиков пилотированию и тактике. И то, и другое сейчас на совершенно неудовлетворительном уровне. Сразу подчеркну: тому есть объективные и субъективные причины. Для устранения первых имеются все предпосылки: хорошие тренажеры (они позволяют отрабатывать навыки пилотирования и тактические варианты совершенно без риска) и возможность снабжать полки без ограничений надлежащими ресурсами по ГСМ, самолетам, боеприпасам, то есть тренировать летчиков без оглядки на эти факторы. Сюда же идет подключение второй задачи: спасение комбрига Серова и майора Осипенко. Если их погонять на тренажере, они не разобьются таким глупым образом. Что же касается субъективных факторов, то все они изложены в плане, который уже был вам, товарищи, вручен. Здесь вижу гораздо больше трудностей. Придется преодолевать бешеное сопротивление всего авианачальства, особенно в отношении тактики. Их основным аргументом будет: "Всегда так летали, не фиг чего-то менять, а что потери будут, так на то и война". Возможно, тут лучше действовать с подключением комбрига Рычагова. Наверняка он тоже будет против некоторых нововведений. Насколько помнится, в свое время он не соглашался на оснащение истребителей радиосвязью. Впрочем, качество ее было тогда ниже всякой критики. Заодно поучится управлять коллективом, пока что в этом он не особо силен. Мне бы не хотелось его терять. Именно этот полк должен пойти в дело в мае тридцать девятого на Халхин-Голе. К сожалению, этого момента мне не успеть обучить летный состав бомбардировщиков.
Из поданных ранее документов Сталин знал о судьбе Рычагова, горячий характер которого и привел в конце концов этого генерала вместе с супругой в расстрельный подвал. Берия, возможно, соответствующей информацией не располагал, но мог почувствовать эмоции Хозяина и сделать свой вывод: Павел Васильевич Рычагов умер не в своей постели, и про обстоятельства его гибели стоит узнать подробнее.
Странник продолжал:
— Важным элементом вижу обученность наземного персонала. Свою технику они должны знать так, чтобы от зубов отскакивало. Понятно, что их придется также гонять нещадно.
Этот тезис возражений не вызвал.
— В конечном счете задача моя сводится к обучению полка основным техническим и тактическим приемам, дабы в начале конфликта боевые потери не составляли пятнадцать к одному. К небоевым потерям то же самое относится.
При этих словах Сталин чуть шевельнулся. Рославлев знал, что этот вид потерь в советской авиации числится неприемлемо высоким. Но следующий вопрос вождя пошел немного не в тему:
— Вы не считаете нужным задействовать в этом деле товарища Чкалова?
— Я думал об этом, — последовал спокойный ответ. — Для поставленной задачи, то есть обучения одного полка (пока что одного, подчеркиваю), товарищ Чкалов слишком крупная фигура. Как летчика ставлю его выше Рычагова, но боевого опыта у него меньше. На Валерия Павловича у меня имеется другой план: он обязательно должен участвовать в освоении реактивных самолетов. Тех самых, что будут воевать с Финляндией. Создание полноценного авиаподразделения, не имеющего соперников в воздухе, и будет третьей задачей, которую рассматриваю в качестве главной.
Последовала лекторская пауза. Студенты в течение таковой поспешно записывают. Эти двое ими не были, но даже Сталину и Берии потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить кое-что из тех бумаг, которые были переданы ранее.
Странник продолжил:
— Подход почти тот же, товарищи. Организационно: отдельный авиаполк со средствами усиления. И сосед в виде мотострелкового полка. Они составят усеченную бригаду. Что касается авиации, то тут средство известно: исступленная учеба, на грани возможностей. Тренажеры в первую очередь, понятно, но также зубрежка тактических схем — это применительно к истребителям — и тренировка работы по наземным целям. Последнее, понятно, относится к бомбардировщикам и штурмовым вертолетам. Чуть позже, по мере освоения летчиками и наземным персоналом хотя бы первичных умений настанет черед отработки взаимодействия с артиллерией, танками и мотострелками, то есть пехотой. При этом основное препятствие вижу в психологии старшего командного состава, в первую очередь комиссаров всех уровней.
Видимо, Берия уловил некий оттенок в голосе инженера, поскольку спросил:
— Вы так не любите комиссаров, товарищ Александров?
Ответ был дипломатичным по форме и недвусмысленным по сути:
— Каждый человек необходимо приносит пользу, будучи употреблен на своем месте, — на эту цитату никакой реакции не последовало, поэтому Рославлев так и не узнал, знакома ли она слушателям. — Комиссары, они же заместители по политической части, нужны в войсках. Но только для отслеживания настроений в личном составе и для поддержания должного морального настроя. Никакого вмешательства в чисто военные вопросы с их стороны! Даже если командир воинского подразделения выбывает из строя, заместителем является начальник его штаба. Не политработник! Разве что в случаях, когда выбит весь командный состав… На сегодняшний день комиссар может отдать приказ любому стоящему ниже в звании. Это четверть беды, а три четверти — то, что комиссар не несет за это никакой ответственности. Командира можно отдать под военный трибунал за идиотский приказ. Комиссара — нет. Пока что нет. А привычка к безнаказанности — она из тех, от которых обычные люди не могут избавиться своими силами. Значит, необходимо внешнее воздействие. На сей счет имеется исторический опыт.
