— Товарищ старший лейтенант, — обратился ко мне Соколов, прервав мои размышления, — так расскажете, что вы сделали? А то я так и не понял.
«Верно, ведь мы так старались убраться подальше, что за два часа времени на разговоры так и не нашлось!»
— Расскажу, куда я денусь? А почему опять на «вы»?
— Ну, разговор у нас вроде как по службе…
— А, вон оно что… — Правда, тут же мне пришлось прерваться, поскольку надо было объехать чересчур глубокую рытвину, а гидроусилитель руля даже технически продвинутые немцы в это время на простые грузовики не ставили. А на гражданских машинах он вообще только в пятьдесят первом году появится, если мне память не изменяет. — Если коротко, то сегодня, четырнадцатого августа одна тысяча девятьсот сорок первого года, спецгруппой Главного управления госбезопасности НКВД СССР разгромлен кортеж рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, — справившись с маневром, торжественно объявил я своему попутчику. — И вы, боец Соколов, к этому тоже причастны! — добавил я уже менее пафосным тоном.
«Дорогая Герда!
Вчера был такой ужасный день, что я не могу не поделиться с тобой своими переживаниями. Вскоре после завтрака, на котором, надо отметить, шеф был довольно весел и очень развлек нас разговорами о будущем живописи, в столовую прибежал офицер связи от СС (он новенький, приехал только два дня назад, и я совершенно не помню его фамилию), и, ты знаешь, на него было страшно смотреть! Так вот, он, задыхаясь и поминутно прерываясь, сообщил шефу, что во время инспекционной поездки в Вайсрутению эти дикие большевики совершили покушение на самого рейхсфюрера! Представляешь, Иоганна даже вскрикнула! Шеф вначале не поверил и набросился на этого гауптштурмфюрера с упреками. Я никогда не видела его в таком гневе! Юноша взял себя в руки и уже более подробно доложил, что из России пришло специальное сообщение, что кортеж попал в засаду и что господин Гиммлер мог пострадать.
Шеф очень сильно разволновался, даже руки у него начали дрожать, я тебе писала, что он меньше двух недель назад сам ездил в Россию, так что его волнение тебе должно быть понятно. Страшно даже представить, что могло бы случиться со страной и всеми нами, случись что с фюрером!
Мы все тут очень переживаем за шефа — он второй день не выходит из своих апартаментов.
Вечно твоя Криста».
Поселок Самохваловичи. Белоруссия
14 августа 1941 года. 17.37
— Унтерштурмфюрер, подойдите! — злым голосом приказал невысокий бригадефюрер.
«Ну чего тебе, носатый?» — захотелось спросить Бойке, но совершенно естественно, он этого не сделал — не хватало еще поссориться с начальником Пятого управления.
— Слушаю вас, бригадефюрер! Унтерштурмфюрер Бойке, начальник оперативного отделения СД! — молодцевато отрапортовал он.
— Докладывайте! — все так же зло бросил Небе.
— Телефонограмма о нападении на кортеж поступила в наше отделение в пятнадцать часов восемнадцать минут. С поста контроля радиоэфира передали, что пилоты самолета-разведчика, сопровождавшего колонну, зафиксировали несколько взрывов на маршруте. К сожалению, топливо у них уже заканчивалось, и они смогли сделать только два облета.
— Сожаления потом! Что они увидели?
— Колонна подорвалась на нескольких минах или фугасах. Пилот-наблюдатель, с которым я беседовал по телефону, дословно сказал следующее: «У меня возникло впечатление, что там полкилометра дороги разом взорвалось!»
— Даже так? О судьбе рейхсфюрера что-нибудь известно?
«Похоже, что четкий доклад тебе не интересен…» — подумал Освальд Бойке и перешел к сути:
— Последний сеанс связи с колонной состоялся в восемнадцать минут третьего из Слуцка. Больше с тех пор радиомашина рейхсфюрера не отвечала. Злоумышленники также взорвали мосты на шоссе, как со стороны Минска, так и со стороны Слуцка, но я думаю, что в самое ближайшее время наши группы уже доберутся до места катастрофы.
Бригадефюрер демонстративно посмотрел на часы:
— Прошло уже больше двух часов! И они только сейчас доберутся? — передразнил он Бойке.
— Болота вокруг, господин бригадефюрер!
Эсэсовский генерал раздраженно махнул рукой:
— Что еще этот ваш пилот увидел?
— Он сообщил, что почти все машины в колонне повреждены, многие горели, несколько человек из охраны вели с кем-то бой…
— Почему он уверен, что они из охраны? Что значит «с кем-то»?
— Стрелявшие были одеты в полевую форму войск СС и стреляли в сторону леса, но летчики никого не разглядели.
— Сколько было оборонявшихся?
— Четверо или пятеро. Наблюдатель точно не разглядел — место было сильно задымлено.
— А более свежие данные, что там происходит, у вас есть?
— Так точно, господин бригадефюрер! В районе теперь непрерывно находится разведывательный самолет! Вы можете сами поговорить с пилотами по рации.
— Позже. Что с рейхсфюрером?
— Машина сильно повреждена. Летчики видели, что остатки охраны складывали тела погибших на обочину.
— Гиммлер среди них был?
— Не могу знать, господин бригадефюрер!
— И это Служба безопасности? — презрительно скривился начальник Управления криминальной полиции Имперского управления безопасности.
Бойке надеялся, что достаточно умеет владеть собой, чтобы его ярость не отразилась на лице.
— Многие тела обгорели, а связи с землей у летчиков нет! — невзирая на все самообладание, слова он произносил отрывисто. — А моя задача сейчас — не предположения строить, а доложить вам точные факты, господин бригадефюрер!
К ним подбежал обершарфюрер:
— Бригадефюрер, разрешите обратиться к моему командиру?
Небе кивнул.
— Унтерштурмфюрер, прибыли армейские саперы! Говорят, готовы развернуть переправу через пятнадцать минут.
— Вы свободны, Брюннер! — отпустил своего помощника Бойке. — Господин бригадефюрер, вы все слышали. Отсюда до места меньше тридцати километров, так что уже через час вы будете знать все лучше меня! Разрешите идти?
— Пока не разрешаю. Что еще сделано вами, кроме стояния в этой дыре?
— Разосланы телефонограммы во все местные отделения СД и комендатуры. Из Слуцка доложили, что полчаса назад для прочесывания выдвинулись батальон пехотного полка, два взвода охранного батальона и комендантский взвод. Правда, этого явно недостаточно — необходимо перекрыть и прочесать леса на площади более чем полторы тысячи квадратных километров. Войск нужно гораздо больше, но моих полномочий хватило только на это.
