При этих словах дежурившие в дверях опричники гордо развели плечи и раздвинулись, пропуская выходящего Лиса.
– Поспишь тут, – буркнул я себе под нос, прикрывая глаза.
Странное поведение Баренса не выходило у меня из головы. Он, несомненно, был гением политической интриги, и вся устроенная им каверза с побегом и похищением царского венца была первоклассной провокацией. Первое, что напрашивалось в ответ на зудящий вопрос: «Для чего?» – это желание короновать новоявленного Рюрика, номер второй. Однако такое объяснение было слишком простым. Тогда что же?
Я повернулся на спину, силясь вызвать образ дражайшего «родственника», каким я его знал прежде. Например, во время первой моей командировки на приеме в Царском Селе у императрицы Екатерины Великой.[28] Лицо Баренса начало проступать сквозь туманную дымку. Однако теперь почему-то он был с окладистой бородой, лежащей поверх зерцала богатого княжьего доспеха. Белый сокол, прилетевший из далекой земли, устало опустился на подставленную им руку.
«Уже лезет, идолище проклятое», – прислушиваясь к клекоту птицы, прогромыхал лорд Джордж. Впрочем, и не он вовсе, а Владимир Ильич Муромец. Или еще кто… Поди тут разбери. Я глядел туда, откуда прилетела серебристая белая птица. Небо на востоке алело, объятое заревом. Но вот показалась огромная, величиной с лабаз, драконья голова. За ней передняя лапа, потом другая. Шаги чудища грохотом разносились по округе, пугая лошадей и заставляя всадников поминутно натягивать удила.
– Ну, давай, родимая, – проговорил лорд Баренс, а может, и не он.
И нечто, спикировав из поднебесья, уронило на спину монстра два глиняных сосуда. Удар – и пламя разлилось по зубчатому хребту. Чудище завертелось с яростным ревом и, подняв вверх ужасающую голову на длинной змеиной шее, выдохнуло струю огня. Пикирующее Нечто резко ушло в сторону, и сразу за тем последовала новая команда Владимира Муромца, а может, Баренса:
– Вали!
Точно по мановению волшебной палочки вековые дубы, росшие у края широкого поля, начали колотить по чешуйчатым бокам и голове толстенными ветвями, словно завзятые рукобойцы. Но гнусная тварь подбиралась все ближе и ближе.
– Давай, – скомандовал долгобородый витязь, и византийской работы катапульты метнули смертоносные заряды навстречу чудовищу. Будто град, застучали неподъемные каменья по драконьей броне, но не остановили разъяренного гада.
– Стало быть, наш черед.
Баренс? Муромец? Или, может, Гарольд Суровый потянул из ножен меч, и те, кто стоял по обе руки его, последовали примеру воеводы. И я в их числе.
Сквозь дурман кружащего голову радостного предвкушения атаки я попытался осознать, откуда вдруг у меня взялись булатный меч, червленый щит и островерхий шелом. Но было уже поздно. Новый клич заставил вонзить шпоры в бока коней, и сотни копыт загрохотали по земле, выстукивая стремительный ритм смертоносной песни.
Я успел лишь отвести плечо для удара, когда драконий хвост, точно кузнечный молот, вышиб меня из седла и отбросил на полста саженей. Черная пелена сомкнулась над головой, раскачиваясь, как на качелях. Меня бросило в жар. Казалось, еще немного, и кожа не выдержит этого палящего жара и начнет обугливаться. Со стоном я открыл глаза. Тяжелое дыхание, вырывавшееся из темных скважин ноздрей, било вперед обжигающей струей. Драконья морда была все ближе, но теперь поверх мощной шеи красовался хомут, а во рту виднелись огромные зубчатые удила, мешавшие ему закрыть пасть. Глаза чудовища были подернуты серой туманной поволокой, словно он не осознавал, что делает. Змей приближался медленно и с натугой. Теперь в его движениях не было прежней неумолимой силы, и капелька ярко-алой крови, стекающая по чешуе из раненой пасти, вызывала невольную жалость. Кровинка упала в сухую траву и тотчас блеснула заточенным в камень пламенем. Я протянул к ней руку и, схватив, немедля отпрянул в сторону. Еще миг, и возле меня, едва не расплющив, опустилась огромная трехпалая лапа. Вслед за лапой двигался старец в длинном балахоне, когда-то, вероятно, белом. В руке он держал посох, а через плечо его висела объемистая сума. Он повернулся на звук и, не заметив меня, пошел дальше, внимательно глядя себе под ноги. Шагов через тридцать он наклонился и поднял что-то с земли, судя по красной вспышке, такой же камень, какой был зажат у меня в кулаке. Я напряженно глядел вслед старцу, пытаясь вспомнить, где мог видеть его прежде. В том, что уже видел, сомнений не было. Точно!
Картинка сменилась, вызывая из памяти пугачевскую ставку в заволжской степи. Волхвы, провожающие воинство в долгий поход…
Но вдруг крыльцо пугачевских «хором» обратилось высокими ступенями с резными перилами, и сам царь-государь всея Заморской Руси стал тем самым витязем-драконоборцем.
– Вот, – протягивая ему полотняную суму, от которой исходило переливчатое сияние, произнес волхв. – Когда же сберутся все капли драконьей крови в единый ряд…
Неведомая сила подбросила меня, точно кто-то с двух ног ударил в спину. От неожиданности я шумно выдохнул, распахнул глаза и едва успел уклониться от несущегося на меня острия кинжала.
Невозможно защититься неизвестно от чего.
Закон Борковски
– Х-х-х…
На выдохе я резко убрал плечо, и кинжал по рукоять вошел в набитую лебяжьим пухом подушку. Еще мгновение – и он взлетит вновь, чтобы исправить досадный промах. Но мгновение – слишком долгий срок в такой ситуации. Заученным движением моя рука обвила локоть неизвестного убийцы, выводя его на болевой прием.
Раз! Свободная рука захватила противника за пояс.
Два! Поворот. Бросок.
Неожиданно легкое тело, перелетев через меня, рухнуло на широкую кровать. Не глядя выдернув оружие, я занес его над сопротивляющимся злоумышленником и обомлел…
Из-под откинувшегося монашеского капюшона на меня глядело перекошенное ненавистью лицо Софьи Скуратовой. Я встряхнул головой, стараясь отогнать кошмарное видение. Явь начала обретать черты реальности, но от этого не потеряла своей абсурдности. Где-то вдалеке слышались крики: «Пожар!» За стеной в коридоре громыхали кованые сапоги, а прямо передо мной пылали злобой глаза моей недавней спасительницы.
– Вы?! – Моя рука с занесенным оружием застыла в воздухе. Ответ был кратким, но невразумительным. Если, конечно, ответом можно считать толчок обеими руками в грудь.
– Ненавижу! – выдохнула Софья, яростно пытаясь выбраться.
Звук шагов в коридоре начал быстро приближаться.
– Тихо. – Я прижал упирающуюся женщину к стене. – Это сюда.
– Так продайте меня им, Иуда! – Она хотела еще что-то добавить, но я рывком накрыл ее одеялом и повернулся к двери.
