С востока подходили не менее пяти тысяч воинов, они наступали быстрым шагом, держа строй, щит к щиту. Над римскими рядами плыли десятки военных значков. Гунтер сразу увидел, как верно поступил римский командир, переправив часть воинов на северный берег Неры, и теперь левому крылу бургундов грозило полное окружение.
«Вот и все», — подумал Гунтер. «Это конец. Их слишком много. Не устоять». Он был спокоен, мысль работала как всегда быстро и четко. Понимая, что сейчас его фланг сомнут и растопчут, что бы он ни предпринял, Гунтер думал только о спасении всей армии и вождя.
— Скачи к Гундобаду, — сказал он, подзывая ближайшего дружинника. — Скажи, с нами кончено. Пусть идет на соединение с Одоакром и прорывается на север. Да поможет ему Бог! Мы задержим их, сколько сможем.
Не теряя драгоценного времени, он приказал трубить сбор и помчался по рядам, ободряя бойцов. Это было необходимо — паника стремительно разрасталась. Римляне, видя подоспевших соратников, радостно закричали и перешли в наступление, и не было никакой возможности выйти из боя, оторваться от них. Ударить по подходящим врагам стальным кулаком тяжелой кавалерии тоже возможности не было. Бой шел уже долго, и многие всадники оказались спешены, ряды смешались, всеобщее смятение усиливалось еще и тем, что две части войска разделяла река.
Кое-кто, смалодушничав, разворачивал коня в надежде спастись, позабыв о чести, но таких пока было мало. Усилиями командиров, понявших, что к чему, левое крыло разворачивалось, пытаясь выстроить некое подобие квадрата, готовясь биться в неминуемом уже окружении. Стараясь дать своим людям выиграть так нужные им минуты, Гунтер собрал сколько смог всадников и, наскоро их построив, повел в самоубийственную атаку на римский строй.
— Вождь! К ним подошли подкрепления. Их вчетверо больше, чем нас. Гунтер говорит — надо отходить к Одоакру и спасать жизни!
Холод разлился где-то под сердцем. Гунтер, — ветеран многих сражений, храбрый и опытный воин, — зря пугаться не станет. Такие слова означают одно — битва проиграна. Но Гундобад не мог отступить. Еще не прошло трех часов, как он, в мыслях уже разогнав скопища жалких врагов, двигался на Рим по Фламиниевой дороге, а теперь… «Бежать? Спасаться? Нет!»
— Мы идем на помощь! Собрать всех, кто сейчас не в бою. Атаку на вал не прекращать. Ударим…
Дружина молчала. Не успел он договорить, как с запада примчался новый гонец. На сей раз от Фреки.
— На холмах большой отряд римлян, — выдохнул он. — Заходят с тыла. Все наши сражаются, Фрека просит помощи, иначе нас опрокинут!
На лицах отчаяние. Гундобад дернул ремни шлема, не хватало воздуха.
— Трубить отступление… — еле слышно произнес он.
С треском и грохотом две сотни дружинников Гунтера врубились в римскую стену щитов. Когорта качнулась назад, под ударами мечей и копий падали люди. Бешено работая мечом, Гунтер рубил с коня направо и налево, пытаясь проложить путь туда, где, раскинув крылья, летел над рядами серебряный римский орел. Но силы были слишком неравными, порыв отчаянных всадников увяз в плотной массе римского строя. Один за другим падали кони, пораженные короткими мечами легионеров. На место убитых врагов вставали все новые, и не было им конца.
Бургунды бились с большим мужеством, никто не думал о бегстве. Окруженные и стиснутые со всех сторон, они продолжали сражаться. Гунтер дрался пешим, уцелевшие дружинники защищали ему спину. Страха он не испытывал. Знал, что все кончено, но странное чувство волной поднималось в душе старика. Ему казалось, что в этот последний момент силы вернулись к нему. Казалось, он вновь оказался в первом своем бою — там, в Белгике, еще безусым юнцом под знаменами короля Гундахара. И вновь бился он против римлян. И вновь хрипло звучал над полем сражения боевой клич давно погибшего Вормского королевства.
Весь забрызганный кровью, потеряв шлем, Гунтер свирепо вращал мечом, отражая удары, повергая на землю врагов. На его глазах пала дружина. Так захотели боги, и он принимал их волю. В конце концов, они подарили ему счастье погибнуть в бою, с мечом в руке. Даже когда он остался один, римляне не решились подступиться к нему. Дротик ударил в спину, между лопаток. Гунтер упал на колени, оперся о меч, пытаясь подняться, но сил не хватило. Старый воин медленно осел на землю. Его глаза остались открытыми, но взгляд застыл навсегда. Где-то далеко гремела битва.
Вновь поднявшись на вал, Красс оглядел поле боя. С подходом четвертого легиона исход битвы был уже ясен. На правом крыле бургунды еще сражались, окруженные двумя легионами, но они были обречены. В центре враги откатились от вала и спешно отступали на север. На левом фланге, завидев приближающихся солдат Октавия и видя бегство товарищей, варвары прекратили атаки и отходили, пытаясь сохранять порядок. Лициний немедленно двинул свой легион вперед, и отступление начало превращаться в бегство.
Красс видел, как галлы, вскочив на коней, преследовали и рубили бегущих. Кое-где бургунды сбивались в отряды, пытаясь огрызаться. Их командир изо всех сил старался прикрыть отход.
— Трубите сигнал! — приказал Красс. — Преследовать их! И доставьте мне голову Гундобада…
Уцелевшая пехота бургундов беспорядочно отходила на север в сторону Карсул и оставленного три часа назад лагеря. Утомленные битвой солдаты бежали из последних сил, командиры отчаянно ругались, пытаясь заставить их сохранять хоть какое-то подобие строя — единственную защиту от наседавшей кавалерии римлян. Но многие уже не думали о сражении, кое-кто и вовсе бросал щиты, чтобы легче было бежать.
Гундобад в окружении сотни дружинников носился по полю, тщетно стараясь не допустить окончательного превращения армии в спасающуюся бегством толпу. Уже дважды, прикрывая пехоту, ему пришлось столкнуться с вражеской кавалерией. Короткая схватка, несколько тел на земле, и римский отряд разлетался в разные стороны. Его удивляло, что римляне не спешат пускаться в погоню за разбитой армией. Оглядываясь назад в краткие минуты затишья, он видел, что они наступают организованно, скорым шагом, но недостаточно быстро, чтобы бургунды не смогли от них оторваться. Это давало надежду.
Вождь рассчитывал скоро добраться до Одоакра, который, как он полагал, движется им навстречу. Соединившись с его свежими силами, можно было дать воинам прийти в себя, перестроиться и либо продолжить битву на открытой местности, не опасаясь уже обходов и укреплений римлян, либо, если дела пойдут совсем плохо, и на помощь врагу придет кавалерия Вилимера, отступить на восток и, заняв крепкую позицию на холмах, отразить натиск готов.
— Твари! — злобно выкрикнул он, увидев как вражеская кавалерия налетела на отряд примерно в две сотни солдат.
Настигнув бегущих, всадники на низкорослых лошадках метали им в спины дротики и, стремительно накатываясь сзади, рубили мечами. Свистел рассекаемый сталью воздух, и воины падали как снопы под серпом жнеца.
— За мной! Смерть римским собакам!
Его гнедой рванул с места. Отводя меч для удара, Гундобад видел перед собой голую спину врага. Весь забрызганный кровью, он только что ловко срубил голову пехотинцу и теперь громко хохотал, запрокинув голову к небу. Проносясь мимо, Гундобад взмахнул мечом. Рассеченное чуть не пополам тело рухнуло под копыта.
— Вперед! Вперед! — кричал Гундобад, подбадривая солдат. — Осталось немного! Одоакр уже близко!
Он и правда был близко. В полумиле от Карсул бургунды увидели отряд федератов. Четыре тысячи воинов стояли в боевом порядке, перекрывая дорогу на север. Но почему они остановились здесь? Почему не спешат на помощь? Ответ пришел быстро. Едва передовые отряды отступающей армии приблизились к рядам союзников, над полем прогремел боевой клич федератов. Стрелы и дротики обрушились на оторопевших бургундов, произведя страшное опустошение среди потерявшего строй войска, а затем федераты, составив щит к щиту, двинулись вперед, ускоряя шаг, и набросились на разрозненные отряды врагов.
— Измена! Нас предали!
Потрясенные, лишившиеся последней надежды бургунды вначале оказывали лишь слабое сопротивление. Гундобад видел, как недавние союзники безжалостно истребляют его людей, знал, что вот-вот подойдет висевшая на плечах римская армия, но это лишь разожгло в нем лютую злобу.
— Стоять! Стоять, мои храбрецы! — его голос перекрыл гром сражения. — Нас больше! Мы сильнее! Опрокинем кучку предателей! Бейте, рубите грязных свиней! Проложим путь по их трупам!
Он плохо понимал, что кричит, но бургунды услышали своего вождя. Его ярость передалась и им. Подходившие к месту боя отряды смыкали строй и стремительно бросались вперед. Их ярость усиливалась еще и тем, что они понимали — не удастся смять предателей-федератов, и притом смять быстро, — всех ждет скорая гибель.
