бить «вероятного противника», доставая до Оманского залива или Средиземного моря!
— Товарищ капитан первого ранга… — несмело обратился Тимур.
— М-м? — всплыл Мехти над своими высокими мыслями.
— Тут из комендатуры… Массовая драка на Завокзальной.
Каперанг сердито засопел.
— Не наш район, — буркнул он, раздраженно мотнув головой. — Бдите?
— Так точно, товарищ капитан первого ранга! — отчеканил Армен.
Мехти оглянулся. Лицо Маркаряна застыло непроницаемой маской, и лишь в черных, щедро опушенных ресницами глазах копилась растерянность и боль.
— Автоматы на грудь, — глухо приказал Тахмасиб. Глядя, как матросы справляются с «калашниковыми», он хмуро добавил: — Всё пройдет, Армен. Дебилов хватает, конечно, но не верю я, что здешний народ вдруг, как с цепи сорвался, сосед на соседа набросился! Здоровьем внуков клянусь, тут без накачки оттуда не обошлось!
— И я так думаю… — взбодрился Маркарян, спешно добавляя: — Товарищ капитан первого ранга!
— Шагом марш, — усмехнулся Мехти, — товарищ старшина первой статьи…
Отвернувшись, оглядывая пустынную улицу, он горестно усмехнулся. Когда по радио объявили, что военное положение охватит и Закавказье, каперанг всю ночь заснуть не мог. Переживал, ворочался, вставал и выходил на балкон — нервно выкурить сигарету, короткими жадными затяжками, подставляя разгоряченное лицо прохладному бризу. А покой не приходил…
У Мехти в голове не укладывалось, как можно было опуститься до погромов и резни. «Бей армян! Бей русских!» За что?
А русские мигом ввязывались в драку, и давали сдачи… Отметелят — и орут в избитые морды: «За что⁈»
Женский крик оборвал тяжкие размышленья. Из переулка выбежала круглолицая полная женщина в красной блузке и черной юбке. Увидала патруль, всплеснула руками и заголосила:
— Помогите! Убивают!
— За мной! — рявкнул Мехти, срываясь на трусцу.
Он бежал по узкому тротуару, то попадая в чахлые тени акаций, то выходя из них, и молча тетешкал мальчишескую похвальбу. Бежит же! На седьмом десятке, а резво-то как!
Патрульные ворвались в старый бакинский двор. Такие только здесь и увидишь. Пожалуй, еще в Одессе, да в Тбилиси.
Застекленные галереи дореволюционного дома замыкали двор, а на второй этаж вела открытая лестница, удерживаемая облупленными железными столбами. По ступеням, круша хлипкие балясины, скатывались трое или четверо разъяренных жильцов. Они орали и ярились, колотя друг друга, а с галереи несся женский вой да визг.
Мехти неожиданно ощутил прилив дикой злобы. Он бросился разнимать сцепившихся соседей, не жалея кулаков и забористого флотского мата. Тимур помогал ему, пинками разлепляя «хомо сапиенсов», впавших в паскудное неистовство.
Всех пятерых подогнали к ветхому дощатому сараю.
— Мордой к стене! — рявкнул каперанг.
— У меня лицо! — огрызнулся нарушитель порядка, мужчина средних лет в измятых чесучовых брюках и рваной рубашке. Его крупная физиономия вспухала кровоподтеками, наливавшимися цветом спелой сливы.
— У тебя харя! — гаркнул Мехти. — В зеркало глянь! Ты потерял человечий облик!
— Гасан первым начал! — заголосил чернявый мужичок в растерзанном пиджаке на голое тело, и в синих трусах.
— Заткнись, армяшка! — взревел его краснолицый сосед.
— Сам заткнись, азербаран!
Тахмасибу даже приказывать не было нужды — Тимур врезал обоим прикладом, по очереди.
А капитан первого ранга неожиданно успокоился.
— Я могу вас всех расстрелять, прямо тут, на месте, и будет тихо, — печально заговорил он.
— Не имеете права… — негромко заблеял Гасан.
— Имею, — жестко ответил Мехти. — Вы что делите, ш-шакалы? Родину? Так она у вас одна! — каперанг помолчал, играя желваками. — В войну я на торпедном катере служил. Командовал нами Николай Терентьевич из Горького, окал всё… А мотористом ходил Ашот Тер-Авакян. Ну на войне, как на войне — потопили немцы наш катерок. Я раненый, едва барахтаюсь… Осень стояла, водичка в Балтике ледяная, но Ашот вплавь добрался до берега — и меня спас. А если бы его пуля задела, то уже я бы выручал товарища. Товарища, понимаете? И родина у нас одна была — Советский Союз! И до сих пор так! Мы — товарищи! Мы никогда не оскотинимся, как вы, не превратимся в фашистов на радость всяким Джонам и Гансам, — он презрительно усмехнулся, оглядывая хмурых «террористов». — Я после войны женился на сестре Ашота. И что мне делать теперь? Гнать Варгине из дому? Или сразу с балкона выкидывать?
Мехти повертел пистолет в руке, словно удивляясь, откуда взялось оружие, и сунул в кобуру.
— Пошли отсюда, — резко скомандовал он, направляясь к подворотне.
Тимур с Арменом молча последовали за командиром. Женщины боязливо выглядывали с галереи, а «бунтовщики» глядели вслед патрулю, стоя как оплеванные. Помялись, да и разошлись по квартирам.
Воскресенье, 10 мая. Утро
Черное море, борт ТАВКР «Новороссийск»
Форштевень авианосца лениво разваливал волну за волной, оттягивая буруны. Земля на севере пропала, канув в синее море, и теперь со всех сторон дышала бескрайняя вода, переливаясь валами на солнце, просвечивая в глубину.
Минут пять по левому борту резвились дельфины-белобочки, кувыркаясь и выпрыгивая в брызгах, пока им не надоело обгонять корабль. И снова вокруг ничейный простор.
На палубе было пусто, лишь самолеты в линеечку — пилоты отдыхали, а вахтенным не до солнечных ванн.
Киврин, восседавший рядом в одних джинсах, заношенных до белизны, фыркнул.
— Вспомнил, как мы вчера! — жмурясь, объяснил он. — Флотские выстроились, наглаженные, расфуфыренные, а мы как босяки!
Я улыбнулся. В принципе, делать на корабле нам было нечего, могли бы и с пристани парадом любоваться. Просто хотелось в самый распоследний раз еще раз всё проверить, убедиться, что настройки не сбились и сегодняшние испытания пройдут штатно.
А парад удался. Народищу… Все набережные рябили от голов и воздушных шариков. «В общем доступе» показалась «Москва», первый крейсер типа «Атлант». И два эсминца прошлись по Севастопольской бухте, тоже самые первые, только-только принятые — «Современный» и «Отчаянный». По сути — легкие крейсера. А вот тяжелый атомный «Фрунзе», второй из «Орланов», в это самое время огибал Европу.
Проход «Новороссийска» на параде удался вдвойне, став наиболее эффектным — два «Яка», на виду у всех, взлетели над палубой, воспарили — и прочертили круг над Севастополем. С пристаней неистово замахали флажками…
— Я вас… э-э… приветствую, — послышался негромкий голос.
Пока я поворачивал голову и, жмурясь, приподнимал темные очки, Володька вскочил, вытягиваясь во фрунт, и грянул:
— Здравия желаю, товарищ адмирал флота Советского Союза!
Главком Горшков, посмеиваясь, махнул рукой:
— Вольно! — опасаясь за китель, он присел на газетку, угодливо подстеленную Корнеевым. — Как настрой?
— Боевой, товарищ адмирал… — зарявкал Киврин, но главком поднял руки, тормозя служаку.
— Сергей Георгиевич, этого достаточно.
— Думаю, всё пройдет штатно, Сергей Георгиевич, — зажурчал я, незаметно грозя Володьке кулаком. — Отстреляемся, и можно будет наладить «учебку» для БЧ-2.
Горшков вывернул шею, чтобы оглянуться на инверсионную «пушку».
— А стреляет ваша установка мгновенно? Я имею в виду, сразу поражает цель?
— Быстрее скорости света! — похвастался я. — Тут главное, для тех же артиллеристов, забыть про всякие упреждения и сносы — надо нацеливать в упор. Скоренько регулировать мощность импульса и самой энергосферы, чтобы не расходовать без толку заряд накопителей…
— Не палить из пушки по воробьям, — перевел Горшков, кивая, и прищурился. — К-хм… А поприсутствовать можно?
— Так точно! — рявкнул Киврин.
— Уймись, — попенял я Володьке. — Только там тесно, Сергей Георгиевич. Хорошо еще, Ромуальдыч догадался кондиционер поставить…
— Вайткус? — оживился Горшков. — Он тоже здесь?
— А что в Советском Союзе происходит без Арсения Ромуальдовича? — развел я руками.
— Это верно! — фыркнул главком. — Ну, тогда забейте мне место.
— Есть, товарищ адмирал флота Советского Союза!
Я лишь вздохнул, с укором глядя на Киврина. Неисправим.
* * *
Пункт управления и впрямь вышел тесным — стальная коробка с нависающим подволоком. По переборкам расползаются вязки кабелей и проводов, за белыми решетками шелестит вентиляция, нагнетая прохладу, а половину места занимает пульт с экранами, да пара шкафов с электронной начинкой — «Коминтерн-5», суперкомпьютер от товарища Юдицкого.
Мы с Володькой устроились за пультом, а во втором ряду кое-как примостились Горшков, Черных и каптри Башан, командир БЧ-2.
— Контрольная проверка установки, — начал я мужественным голосом, думая следом, что и у физиков есть свои «уставные» фразочки.
— Всё работает штатно, — важно подхватил Киврин.
— Эмиссия.
— Запущена.
— Энергия.
— Есть выход на полную энергию! — бойко ответил Володька. — Есть включение баланса энергии!
— Стабилизация канала.
— Канал стабильный. Тахионный пучок локализован! — отрапортовал наш аналитик. — Конфигурация поля близка к расчетной, мелкие флуктуации в пределах нормы.
— Готовность!
— Есть готовность!
Инвертор
