ожидала: встретились мужики, выпили, помычали о чем-то своем и всё — не разлей вода теперь. И палкой их сейчас не разгонишь, поэтому Галка сидела в бешенстве. Наблюдая со стороны за застольем.
Молча она всё таки не сидела, поэтому казаки, и поначалу подивившись бабе на коне — признали в ней барыню и обращались у ней уважительно. Ещё и Серёга с Лёхой, когда Галка их шпыняла — не указывали ей, где её место и не давали в бубен. Лишь конфузились и начинали пытать казаков, когда приказчик появится и как посмотреть товары в лавке. При этом кивая на Галку, что это вон ей надо, им самим и тут за столом хорошо. Так что казаки её верно в барыни записали.
Ефим, видя, что барыня не дает нормально посидеть — кликнул мальчишку и отрядил его в деревню, пробасив Галке: «Щас, значица, сбегает малец — найдет Какужа с лабаза и Викула, они всё обскажут». За столом тем делом Серёга рассказывал эпичную историю, как они башкир к покорности приводили. Казаки не остались в долгу и тоже похвалялись ратными подвигами. А Галка сидела и вычленяла из этого пьяного базара крупицы полезной информации.
- А чой это у вас приказчика так странно зовут, Какуж, татарин что-ли? - Проявил любопытство Серёга
Со стороны казаков послышались сдержанные смешки: «Яков его зовут, но это такой выжига, скользкий как уж, вот его и прозвали — Какуж»
- Купец его сюда пристроил, спрятал от заводского начальства, чтоб не запороли. Так Какуж, как здесь освоился — стал так в лавке за девками и бабами увиваться, что думали — не доживет до весны. Или волки задерут, или пойдет ночью водички попить из проруби и поскользнется.
Вахромей так обыденно это излагал, что Галке стало понятно — нравы здесь просты и незатейливы. Фраза: «нет человека — нет проблемы» - не на пустом месте возникла. Ещё подумала, что одеться бы не помешало, как местные, слишком они выделяются здесь. А тем временем Ефим продолжил за братом: «Однако второй год здесь живет, плут, бит каждый месяц бывает и по темноте сторожится ходить — всё же живой, и купец его не рассчитывает. Поэтому — Какуж».
В ходе застолья выяснилось, что сами казаки в массе своей кунгурские, здесь по службе, без права проживания с семьями. Обычная практика тех лет — забривали в рекруты и переводили в казаки, бывало, что и целыми поселениями. Старший, Ефим — был здесь прежним есаулом, честно отслужил срок в пять лет и подался в станционные смотрители. И среднего брата на свое прежнее место пристроил, а тот — своих односельчан.
А уж здесь Вахромей стакнулся с сестрой Викула, поженились и сейчас она нелегально проживает на подворье Викула. Ждут, когда есаул отслужит и осядут здесь. Сам Викул, с многочисленными родственниками, был переселен сюда из Троицкого уезда. А основном населением были мордовские поселенцы, из крещённых. Поэтому по ревизским сказкам проходило как Айлино-Мордовское.
Отношения тут надо налаживать с двумя кланами, соображала про себя Галка — с Мехоношиными, как казаками и с Сосниными, государственными крестьянами, которые обеспечивали казаков. Как оказалось, положение государственных крестьян при казаках выгодно отличалось от приписных горнозаводских крестьян. И те, и эти были бесправны, особенно в отношениях с власть имущими, но были нюансы.
Пришел найденный мальчонкой Какуж и узнав о сути дела — пошел открывать лабаз. Галка, в сопровождении Лёхи — отправились за ним. Тот рассыпался мелким бесом, пытаясь угодить и что-нибудь впарить. Лёхе он не понравился сразу, поэтому тот притиснул его к прилавку и пообещав: «Если что — я тебя собственными руками придушу» - и позорно ретировался пировать дальше. Отмазавшись перед Галкой: «Ну, ты уж тут как-нибудь сама с ним договаривайся, Галчонок, мне то тут что делать. Я его только отмудохать могу».
И Галка осталась договариваться, осматривать содержимое лабаза и потрошить Какужа. Помещение лабаза, скудно освещенное светом из двух окон и настежь открытой дверью было заставлено и загромождено различным товаром. Бочонки, кули, рогожи, на стенах висели хомуты и конская сбруя, и все пропахло стойким запахом дёгтя. Взгляд зацепился за косу, практически неотличимую от той, что была у Галки с собой, она оживилась: «Сколько она стоит!?»
Какуж принялся расхваливать косу, упирая на то, что она демидовской выделки, в деревне таких всего три и тыча в нос, предлагая убедиться, что вот оно — клеймо «старый соболь».
- Не хуже австрийских! - С придыханием сказал он.
- Сколько?! Она!? Стоит!?
- Пятьдесят копеек! - Сказал, как в омут бросился, Какуж. - Но вам за сорок сторгую! -
Однако, подумала про себя Галка, на литовках со склада и других железных изделиях не очень то и разбогатеешь. И продолжила терзать приказчика, выясняя цены, конъюнктуру рынка. При этом Какуж, поняв, что тут нашла коса на камень и впарить за дорого гниль и пересортицу не получится — поскучнел.
