– Да вот, Андрей проведать вас пришел, да у нас мужам в девичью хода нет, – улыбнулась боярыня. – Я за тобой и послала.
– Благодарствую, – слегка поклонилась в ответ Арина и снова взглянула на Андрея.
– Спят девчонки уже, умаялись… – сказала, отвечая на только ей одной понятный вопрос. Нахмурилась вдруг, будто силясь понять что-то. Андрей вздохнул едва заметно, не зная, как объяснить, но Арина вдруг переспросила, еще не очень уверенно:
– Спрашиваешь, не испугаются ли, если одни проснутся?
Анна с удивлением увидела, что он кивнул – угадала вопрос!
– Да нет, им тут покойно. Не проснутся теперь до утра, крепко заснули… А про тебя спрашивали, – добавила Арина и улыбнулась. – Привыкли, что каждый вечер ты рядом был. Я уж им сказала, что ты с отроками занят. Ну да еще увидитесь.
«Да она же не просто с ним говорит – отвечает ему. На его вопросы отвечает и, кажется, угадывает. Вон, Андрей-то опять ей кивнул. Но… как это она?!»
Уже у себя в горнице, укладываясь спать, Анна перебирала в памяти то, что увидела сама и услышала про Арину от других.
«Господи, ну наконец-то хоть одна умная баба нашлась, не испугалась, что калека немой. Приглядеться-то к ней еще не мешает, но, похоже, и в самом деле повезло Андрею нашему: бабонька-то работящая, не избалованная, хоть и красавица, и дочка купеческая. И он ей явно по сердцу пришелся. Теперь бы не спугнул их кто-нибудь, а то ведь найдутся умники, из зависти ославят бабу. Хотя… Впрямую Андрею сказать что-нибудь побоятся, с ним самим связываться никто не станет, да и я здесь сплетников всегда окоротить могу, а вот в Ратном языки заработают…
Уже заработали. Надо бы с Настеной об этом поговорить, ей тоже судьба Андрея не безразлична: еще матушке его покойной обещала за ним приглядывать. Так, кто еще помочь может? Илья? Да, обязательно. Надо ему сказать, чтобы прислушивался, кто чего станет говорить про Арину и Андрея: если просто судачить про нее будут – это пусть, все равно косточки перемоют, не удержишь, а вот не дай бог какая дура оговаривать начнет… Впрочем, за бабами есть кому присмотреть, Илья же пусть лучше послушает, что про нее мужи говорить станут. А станут обязательно: такая красавица, да вдовая, да еще и смелая. Про нее и татей в Ратном, поди, уже даже глухие сплетничают. И непременно охотники найдутся подкатиться к ней. А когда ничего у них не получится – а не получится ведь, уж настолько-то я в людях разбираюсь – вот тогда и надо держать ухо востро: мужи по злобе да от досады еще почище баб ославить могут. Сами-то, козлы эдакие, с любой бабой готовы… и нас по себе судят, ироды. Ну, а с Настеной я в воскресенье поговорю, после службы увидимся. Одним словом, быть Андрею женатым! Или я здесь не боярыня?»
Июль 1125 года. База Младшей стражи
После всех неожиданностей и волнений прошедшего дня спала Анна плохо, почитай, и вовсе не спала. Полночи сама ворочалась с боку на бок, и точно так же мысли в голове ворочались – то перекатывались лениво, перетекая из одной в другую, то прыгали и толкались: не успеешь одну додумать, а ее уже следующая вытеснила и тут же сама вслед за ней куда-то убежала.
«Ну, Мишаня, ну, сынок… Вывалил матери на голову кучу новых забот, поманил будущим… Поманил – или напугал? Ну, и напугал тоже – ТАКОГО только полная дура не испугалась бы. Ну так, а ты, матушка моя, не дура, побоялась немножко – и хватит. Теперь думать надо, что и как делать, чтобы по самому краешку пройти и не упасть.
Ой, ну кого ты, Анька, дуришь? Пройти и не упасть… Тут одним разом не обойдешься: туда попадешь – всю оставшуюся жизнь по лезвию ножа ходить придется… а желающие подтолкнуть всегда найдутся. Страшно? Да! Только оставаться в лесной глуши, вдовий век тянуть – еще страшнее. Нет! Не хочу! Сыта по горло, наелась. И нечего, душа моя, Бога гневить: от ТАКИХ подарков не отказываются.
Так что кончай причитать, начинай думать: что я могу сделать, чтобы Мишане помочь, подпереть в нужный миг своим плечом… да и не только своим. Леша тоже не захочет долго в глуши сидеть, не могут такие мужи в безвестности обретаться. А Мишаню он поддержит – вон как уважительно с ним сегодня здоровался.
Ох ты, Господи, Пресвятая Богородица! Это что же такое в моем сыне есть, что сам Рудный воевода с ним, как с ровней, говорит? И что хочешь со мной делай, а не могу я представить себе Лешу отчимом Мишани – равные они, разные, но равные! Уже сейчас равные – а что же дальше-то будет? Отрок пока еще, а такие дела вершит. Откуда что берется? Будто подсказывает ему кто… А может, и в самом деле подсказывает? Может, прав был тогда Аристарх, что настоял… Нет, нельзя про ЭТО, даже в мыслях нельзя: Господь и в мыслях наших читает…»
Анна встала, подошла к иконе, перекрестилась несколько раз, зашептала слова молитвы – но все это привычно, не вдумываясь в заученные с детства слова, которые ложились на язык сами собой. Мысли же снова вернулись к разговору с сыном.
«Получится, все у него получится! Не сразу, но добьется своего. Дед-то, хоть и ругает его временами на чем свет стоит, но, чуть что – первым про «кровь Лисовинов» поминает. Гордится внуком. И пусть гордится, незачем ему про все знать. Хватит того, что я мучаюсь: уж очень много ему дано… чем-то расплачиваться придется?
Господи, Пресвятая Богородица, как же Ты смогла сына своего на муки отпустить? Помоги мне, укрепи дух мой, дай мне силы сыну опорой стать… поддержать его и на волю выпустить, когда дорастет. Пусть он дальше идет, а я всегда у него за спиной буду. Страшно мне, Господи, очень страшно: за Мишаню, за остальных детей, за весь род наш… да и за себя тоже страшно. Только-только из ямы выбрались, жить бы сейчас да радоваться, но ведь не дадут: если остановимся на месте – задавят нас, сожрут и косточек не оставят. Так что хочешь не хочешь, а придется вперед идти, не слушая шепотки и вопли за спиной, не оглядываясь на завистников.
Уж кого-кого, а этого добра на пути встретится предостаточно, хоть лопатой греби. Добрых людей еще поискать придется, а таких… нагляделась я весной в Турове. Кое-кто из подружек моих заклятых никогда не простит мне Мишаниного успеха да возвышения свекра – до сих пор, небось, вспоминают и шипят от злости, что я не просительницей к ним приходила, а ровней, да с такими подарками, что у них глаза на лоб лезли. Когда меня в Ратное замуж выдавали, батюшка мой от гордости сам не свой был, а подружки-то жалели, дескать, в глушь еду, к лесовикам… бе-едненькая… Ничего, посмотрим еще, кто в конце концов наверху останется. Я тоже не голубица кроткая, спасибо Фролу да свекрови покойным: такую науку прошла – девкам нынешним и не снилось.
