Образец собрали за месяц и начали испытания. Удивительно, но по ходовой части, двигателю, трансмиссии и корпусу доделок оказалось немного. Бегала наша машина со скоростью сорок километров в час и по воде легко делала десяточку. Основную проблему составило привыкание к лежачему вождению и стрельбе из положения лёжа на спине. Кроме того, всплыла необходимость серьёзной амортизации ложементов, иначе езда вынимала из людей печёнки-селезёнки. Что же касается собственно вооружений — вот уж где получил я по сусалу!
Гранатомёт на поверку оказался отнюдь не столь безотказен, как показалось мне спервоначала при демонстрации под Ковровом. Он не перезаряжался при попытках стрельбы по близким целям, когда я направлял ствол почти горизонтально — отдача не «доталкивала» ствол до места. При высоком же, близком к вертикальному, подъёме ствола пружина не каждый раз возвращала его в положение для выстрела.
Только с орудийной автоматикой я ещё не разбирался! Нет, устранить задержку было нетрудно — рукояткой дёрнуть — и дело в шляпе. Но кому это нужно в бою, отвлекаться на то, что перестало работать? Сразу вспомнилось, что на штатном станке углы подъёма ствола были ограничены и сверху и снизу, но мне это не понравилось, и в башне я механизм сделал на все возможные углы, которое позволяло внутреннее пространство.
Поковырявшись в гранатомётной автоматике я вроде как всё понял, но никак не мог сообразить, что с этим делать — ведь не могу же я отказать танкис… бранзулетчику, конечно, в возможности лупануть по цели в упор! Захотелось набить Таубину морду. Так я ему и отписал в телеграмме. Он быстро ответил, что сам приедет.
Приехал. Привёз новую пружину и гранаты. После их замены всё заработало.
— Понимаешь, — оправдывался он, — это всё из-за старания сохранить старые гранаты. Вернее — наибольшее количество их компонентов. В общем, мы в качестве вышибного заряда использовали дополнительный картуз от Дьяконовской конструкции. Ну а как твоя телеграмма пришла — плюнули на экономию и увеличили навеску. Ну и пружину навили пожёстче.
Не, ну я понимаю — интеллигентный человек пытается удовлетворить наибольшее количество требований, выдвинутых каким-то бережливым специалистом из артиллерийского управления, но если от экономии техника плохо работает — то все затраты напрасны. Плюшкинизмо-Гобсечество какое-то, право слово.
Однако, теперь, после усиления заряда, граната летела на километр.
* * *
Весной тридцать девятого года мы завершили три уже не опытных, а боевых образца, о чем я отписал Иосифу Виссарионовичу с просьбой направить их на войсковые испытания в район Халхин-Гола. Дело в том, что военная приёмка, бравшая серийные бранзулетки, искренне сочувствовала нашим усилиям, можно сказать, болела за нас. Но в их номенклатуре этих машин не было и никто их не заказывал. Директор завода смотрел на наши усилия, трату материалов и отвлечение сил работников — на всё это «баловство» — со смирением философа. Во-первых, не так уж много мы затратили и отвлекли, а во-вторых, после моих с Федотовым подобных «заездов» завод всегда оказывался в выигрыше, начиная выпускать весьма востребованную продукцию. Ту, на которую многое удавалось выменять или сделать неплохую выручку — не вся она учитывалась, не вся стояла в плане… не знаю, как уж он там хитрил, наш директор, но ящики с мазутными котлами или конвекционными печками часто отгружали маленькими партиями или даже поштучно через багажное отделение станции Ахтуба.
Так вот, отправив письмо вождю я очень переживал по поводу того, что мы сделали. Ведь, если посмотреть на новые лоханки взглядом опытного формалиста, то легко усомниться в их ценности для армии. Уже известна танкетка Т-27, которая по куче документированных признаков не слишком отличается от плода моих замыслов. У неё даже броня почти два раза толще… хотя, тоже может быть прострелена из винтовки. Примерно такая же скорость и такой же экипаж. Тем более, что установленное нами вооружение на ней прекрасно поместится. Вряд ли знающие военные люди не «оценят» этого.
В конце концов характеристики техники, хотя они и важная штука, не заменят навыков людей, которые ею пользуются. И Оленебой Фениморовского Следопыта запросто завалит бойца, вооруженного самой совершенной винтовкой, если тот менее точно стреляет… я нервничал и переживал… конечно. Попади наше детище в одно из подразделений, сформированных Кобыланды, от них был бы большой толк в Приамурье. Но, оказавшись у танкистов, эти миниатюрные лоханки вызовут только смех и презрительные плевки.
Через пару недель после отправки моего послания представитель заказчика принял новые машины. Куда их повезли — ума не приложу. Да и не знал этого Кузьмин… кажется. Во всяком случае, мне он не признался даже после литра на двоих.
— Башнёром к себе возьмёшь? — донёсся из темноты голос моего старого товарища.
— За яйца тебя надо бы взять, морда казахская! — вскочил я от тусклого вонючего костерка, вглядываясь в темноту южной ночи.
Из пропахшего пылью мрака появилась коренастая фигура и сделала шаг ко мне навстречу.
— Ты куда пропал? — спросил я, когда закончились обнимашки и хлопания друг друга по плечам.
— Ай, Ваня. Сейчас в Стране Советов очень опасно быть красным командиром, — улыбнулся Кобыланды, сверкнув зубами в отблеске мелких огоньков, перебегающих по кучке тлеющего аргала (высохшего навоза, если кто не в курсе). — Но ты говорил мне, что бывают ещё и воины-интернационалисты. А про то, что необходимо оказать помощи братскому монгольскому народу, писали в газетах. Вот и стал я цириком. Форму менять не нужно — только знаки различия другие, — он отогнул ворот танкового комбинезона и показал петлицу, в которой вместо шпалы красовалось что-то похожее на песочные часики. Ты расскажи лучше, как доехал?
— Нормально доехал. Повестку мне принесли прямо на завод, подогнали машину и отвезли в Урбах. Посадили в воинский эшелон, что вёз грузовики, а он прямиком и докатил до самого Улан-Удэ. Ох и гнали, скажу я тебе!
— Это да, — кивнул Кобыланды. — Полторы тысячи вёрст по степным дорогам от ближайшей железной дороги. Никак нам без грузовиков. Японцы-то со своей стороны тянут стальную магистраль — у них с транспортом дела обстоят веселее. А наши дороги… вот поедем — сам увидишь, какие автоколонны нынче задействованы. Ты машины-то поглядел? Как они? — перевёл он разговор в деловое русло, кивнув в сторону силуэтов укрытых брезентом МОТок. Это я придумал для своих суперлёгких танков такое определение — Мобильная Огневая Точка.
