Через полчаса спортсменов и тренеров, по громкой связи, пригласили в главный спортивный зал, где и должны были проходить финальные бои . При входе я обалдел, зал был тоже украшен и битком забит вовсю галдящими мальчиками и девочками в школьной форме, ярко светили прожектора и стояли две здоровенные телекамеры!
Наше появление вызвало в зале гомон, свист и аплодисменты. Дети, сорванные с уроков, веселились вовсю! Какое-то время ушло на наведение взрослыми порядка, а нас - спортсменов выстроили на ринге и дальше все замерло в непонятном ожидании.
Через пару минут в зал, через открывшуюся дверь зашла группа мужчин, поровну поделенная на костюмы и мундиры, причем многие мундиры дополнялись лампасами. Зал, сначала неуверенно, а затем активно зааплодировал! Затем последовала череда выступлений, приехавших к детям, чиновников.
Ну, что сказать, все выступавшие, а их набралось пятеро, говорили довольно душевно и очень коротко, всего по три-четыре минуты. Среди выступавших был и замминистра МВД Чурбанов. Он был лаконичнее всех: сказал о пользе спорта, о том, что советское государство всемерно развивает детский спорт, всех поздравил с выходом в финал и пожелал удачи. Ему дружно хлопали, как и остальным. Последним выступал первый секретарь Ленинградского обкома партии Романов. Он говорил без бумажки и чуть дольше всех прочих, зато хозяину города хлопали громче всех!
Пока все они выступали, я бессмысленно рассматривал зал. И тут в моем мозгу, свободном от предстартового мандража, возникло, как озарение - видение одного очень перспективного расклада. Абсолютно очевидного и совершенно невероятного! Точно. Я, как Штирлиц, хе-хе...
Я теперь абсолютно точно знаю, на кого можно попробовать опереться в моей борьбе за СССР.
***
После выступления первых лиц, началось представление финальных пар. Всего было три возрастные группы: младшая группа - 12 лет, средняя группа - 13-14 лет и старшая группа 15-16 лет. В каждой группе была разбивка на три "веса". Я должен был боксировать в средней группе, в "верхнем весе".
Пары во всех группах представлялись поочередно и зал приветствовал боксеров приветственными криками и аплодисментами. Высокие гости сидели в первом ряду, одной из спешно возведенных трибун, которых в первые дни соревнований, в зале не было и в помине! Теперь же они заполнили собой большую часть зала и представляли зрителям прекрасную возможность все видеть, без малейших помех.
После представления пар, на ринг зачем то полез тележурналист с микрофоном, за которым тянулся многометровый шнур, и начал пытаться задавать юным боксерам какие-то элементарные вопросы: о планах в спорте, увлечениях и оценках в школе. Рядом с ним стоял, тоже со своим микрофоном, ведущий, который представлял финальные пары. Таким образом, ответы спортсменов были слышны и на весь зал.
Хотя слушать-то было и нечего, ребята и так отчаянно волновались, а тут еще и журналист с микрофоном и камерой! Поэтому в ответ на простейшие вопросы, слышалось что-то невнятное и односложное.
Молодой журналист обвел наш ряд, полным отчаяния, взором - интервью перед финалом не выходило совершенно. Вдруг он поймал мой насмешливый, над его безнадежными попытками, взгляд и устремился ко мне, как к последнему шансу.
- А, представься ты, пожалуйста?!
- Пожалуйста,- вежливо отвечаю ему - Виктор Селезнев, седьмой "А" класс, 81-ая школа.
На одной из трибун громко завопили и захлопали. Поворачиваю голову - твою мать! Вижу там мой седьмой "А", пару учителей и директрису. Вот ведь "попадалово"! Но, после секундного замешательства, беру себя в руки и отвечаю на очередной вопрос журналюги:
- Учусь хорошо, почти на одни пятерки.
В этой четверти это была абсолютная правда, и сильно отличалось от невнятного "нормально" других боксеров, на аналогичный вопрос.
- А какие у тебя есть увлечения в жизни, кроме бокса? - обрадованный, что получается, хоть какой-то разговор, продолжал задавать вопросы журналист.
- Пишу книгу, пишу стихи, сочиняю песни,- я был сама невозмутимость, а зал ответил удивленным гулом. Бросаю взгляд на VIP-трибуну, там тоже с интересом слушают наш разговор.
- А о чем твои стихи и песни? - настырная "акула пера" почувствовала "золотую жилу" для разговора с боксером.
- О разном: о нашей Родине, о спорте, о детстве. Для некоторых даже музыку сочинил, вот надеюсь, что кто-нибудь из наших известных певцов или певиц их исполнит.
- А кого бы ты хотел, например? - с улыбкой, интересуется репортер.
- Ну, у меня есть хорошая песня для нашей замечательной ленинградской певицы Людмилы Сенчиной, думаю она станет очень популярной в ее исполнении! - замечаю улыбку на лице Романова, все-таки, может и не врут про его шуры-муры с Сенчиной.
- А бокс не мешает тебе и учиться, и писать стихи? - настырничает журналёр.
- Нет, что Вы,- сохраняю на лице серьезную мину - наоборот совсем. Раньше у меня была плохая память и надо мной даже смеялись из-за этого.
- А теперь, как ты занялся боксом, память стала лучше? - не понимает журналист.
- Нет. Теперь перестали смеяться! - я делаю честные глаза. До журналиста не доходит. В зале тоже сначала молчание, потом раздался чей-то громкий смех. Я перевожу взгляд и вижу, что это хохочет... Чурбанов. Волной смех от VIP-трибуны расходится по залу, по мере понимания моего тонкого юмора!
Журналист, наконец, желает всем нам успеха и убирается с ринга...
...Первые поединки начались с младшей группы. Ребята плохо перенесли волнение финала, давление заполненного зала и телекамеры. Они бестолково махали руками и напрыгивали друг на друга, как петухи. Потом два боя прошли в "моей" средней группе, тут хоть немного походило на бокс. Затем объявили поединок в первом весе старшей группы.
Когда мы с Лехой, сидя на специально отведенных для спортсменов местах, досматривали этот бой, к нам подошел незнакомый милицейский капитан и предложил обоим следовать за ним. Я напрягся.
Выйдя из зала, и следуя за капитаном по коридору, мы, наконец, пришли в большой кабинет, где застали следующую картину. За длинным столом сидели трое мужчин в костюмах и один лысый толстяк в генеральском кителе. Генерал постоянно вытирал красное лицо большим белым платком и тяжело отдувался, хотя в кабинете было совсем не жарко. Перед ними стояли мрачный Ретлуев, Шота - тренер Мисюнаса и какой-то милицейский подполковник.
- А я вам очередной раз заявляю,- раздраженно и на повышенных тонах вещал генерал - спортивный праздник в присутствии заместителя министра МВД СССР и высшего партийного руководства города я вам сорвать не позволю, на основании каких-то подозрений и голословных обвинений.
