Василий Звягинцев - Хлопок одной ладонью. Том 2. Битва при Рагнаради [OCR]

С точки зрения Ляхова тактика Сергея была единственно правильной. Иначе рано или поздно Чекменев его бы дожал. Не сейчас, так позже, наедине. А так — взятки гладки. Или принимай отставку, или извинись в той или иной форме, забудь все, что было, и продолжаем работу как ни в чем не бывало.

— Мы же договорились, бросай этот тон, — выбрал генерал второй вариант. А что ему оставалось делать, не та сейчас обстановка, чтобы счеты сводить. — Тут вокруг пожар в бардаке, а я должен время выбирать, чтобы вчерашние разговоры пересказывать? Вадим тебе на досуге расскажет, а сейчас другие заботы. Что мне Олегу докладывать, как вы считаете?

— Лучше бы — пока вообще ничего, — заметил Ляхов. — Только ему и забот сейчас, в наши дела вникать. Чисто техническая авария на объекте. Пробки выбило. Так его, кажется, и нет сейчас в Кремле?

— Точно. В Берендеевке он. Работает с документами.

Иногда это выражение могло означать то, что сказано буквально. Великий князь (номинально по титулу он им и оставался) действительно предпочитал заниматься не требующими личных встреч с царедворцами делами в своем имении. Писал книги, готовил проекты указов и законов, размышлял над кадровыми вопросами и так далее. Но в иносказательном смысле так иногда говорили знающие люди, когда хотели намекнуть не менее знающим, что Олег Константинович, на сутки или на трое, как получится, уединился с очередной фавориткой.

Сейчас, по крайней мере для Ляхова, второе было бы предпочтительнее.

— И кто она? — Вопрос прозвучал настолько между прочим, что даже Чекменев пропустил его, не задумавшись.

— Да тебе какое дело? Я и то не видел, из молодых какая-то, в Питере вроде на глаза попалась…

Об амурных делах князя говорить «среди своих» зазорным не считалось, если меру знать, конечно.

Вадим порадовался, что в таком случае и Тарханову впредь жить спокойнее будет, и не возникнет у Олега в ближайшее время вопрос о причинах экстренного отъезда Татьяны.

И тут же подумалось, а вдруг именно сейчас пошел «вариант Юдифь», а с Татьяной была только акция прикрытия?

— Я в туалет, если позволите, — доложил он Чекменеву.

Тот рассеянно кивнул и тут же обратился к Сергею, спрашивая, когда же он, наконец, отправит людей на задержание персонажей из списка и где, черт возьми, застрял Бубнов?

Под нижней крышкой часов пульсировал сигнал экстренного вызова от Шульгина. Хорошо, туалет в кабинете Тарханова располагался в комнате отдыха, и через две двери сюда слышно не будет.

Вошел, щелкнул кнопкой, под потолком загудел вентилятор, создавая дополнительную звукозавесу.

Экран Шульгин открыл маленький, портретного формата. И выглядел весьма встревоженным.

— На месте взрыва был?

— Само собой. А вы разве нет?

Александр Иванович в пространные разговоры вступать не был намерен.

— Имей в виду, это — не мы. Я только Маштакова успел выдернуть, контуженного, но живого. А взрыв — чужой. «Они» начали первыми.

— И что теперь?

— Теперь — смотреть будем. И ориентироваться по ходу. Боюсь, пойдет сейчас такое, что все планы — к черту. Кроме генерального. Тебе бы сейчас лучше из Кремля легально, под любым предлогом выскочить. Я Феста в дело уже ввожу, во главе боевого отряда посылаю по вражеским явкам. Тебе бы тоже под команду группу «печенегов» взять, тогда сам черт не разберет, где ты, где он, и мы пару темпов выиграем.

— А предлог?

— Будет тебе предлог — Дружок твой, Бубнов, исчез. Из дома. Я ведь тоже не бог, я другой схемой занимался, на все внимания не хватает. Я сейчас Тарханову позвоню, вроде от сотрудника Стрельникова, доложу про Бубнова, а ты тут же сцену разыграй. Мол, я и только я на месте разобраться смогу, требуй опергруппу в помощь, и вперед. А Чекменеву сейчас такая информация пойдет, причем вполне точная, что ему не до тебя будет. Тарханов пусть в Кремле сидит, как бы ему там в коменданты осажденной крепости не выдвинуться.

«Вот, значит, какие игры пошли, — подумал Ляхов, выходя из туалета и потряхивая только что вымытыми руками. — И как же все будет выглядеть? Как мятеж вроде варшавского, вторжение пришельцев из космоса или?..»

На «или» у него фантазии не хватало. Все ж таки на курсах Шульгина он провел только месяц, и занимались там делами практическими. Лишь в редкие часы отдыха удавалось посмотреть зубодробительные боевики из мира Ляхова-первого. «Пусть и глупые, но стиль времени нормально передают. Очень многие у нас пусть так и не живут, но в этом духе мыслят», — объяснил ему двойник. Если они придут со своим стилем мышления оттуда сюда, действительно придется вообразить себя корниловцами в Ледяном походе. А иначе…

«Иначе нам не выжить. Хуже будет, чем под большевиками. У тех хоть идеи какие-то были…»

Что наличие идей очень часто не в пример печальнее их полного отсутствия, Ляхов по общей исторической необразованности еще не подозревал.

Он был в двух шагах от своего стула, как телефон на столе Тарханова обещанно зазвонил. Сергей снял трубку привычным, спокойным жестом, но при первых же словах с той стороны лицо у него передернулось.

— Что? Повтори? Как, когда? Да мать же вашу! Оставайтесь на месте. Сейчас будем!

— Что такое? — синхронно вопросили Ляхов и Чекменев, первый уже зная, в чем дело, а второй — искренне, но фибрами души уловив очередную пакость.

— Бубнов пропал. Похоже, похищен. Без всякого взрыва. Налет на квартиру.

— Было уже такое, — стараясь изображать человека, из последних сил сохраняющего раз избранную маску невозмутимости, но внутри которого все кипит и дрожит, сказал Вадим. — Я сам туда поеду. Дай мне человек пять нормальных специалистов и броневик. — Это Тарханову. — Видите, Игорь Викторович, понеслось по кочкам, по наихудшему сценарию. Хорошо хоть, я успел вернуться. Какую-то ясность имеем. А начнись все вчера? Вы бы до последнего не знали, что творится… Верните мне «адлер».

Страшное сомнение отражалось на, лице генерала. И доверить до конца Вадиму он не мог, и выбора не было. Какие разборки и интеллектуальные поединки, когда под окнами только что не немецкие танки брусчатку гусеницами скребут. Ему, разумеется, подобный образ был чужд, а вот у Тарханова проскользнул по краю той самой «эйдетической» памяти.

— А может, это опять…

— Да хватит, ваше превосходительство! Выбора нет. Никакого выбора нет! При любом благоприятном развитии событий вы меня и посадить, и расстрелять успеете, А сейчас уже не политику делать, сейчас выживать надо. Я знаю, что делать, вы — нет. Прикажите вернуть пистолет, ты, Сергей, группу к подъезду, а пока порученец прибежит, слушайте. Если это последнее, что я вам успею сказать, — дальше сами.