Пришел мой черед задуматься. Честно говоря, мне был интересен любой процесс, но хотелось бы что-нибудь поближе к моей тематике. К мошенничеству, то бишь.
– Более ничего интересного не имеется? – осторожно спросила я.
– Увы, – с неподдельным огорчением развел руками Йоханн, – более ничего предложить не могу. Есть дело по частному обвинению в уничтожении долговой расписки, но корысти в том следствие не обнаружило, долг возвращен, скорее всего, судебное разбирательство закончится примирением сторон. Впрочем… – на мгновенье замерев, он провел пальцем по доске с таблицей дел: – Вот по этому делу обвинителем выступает первый товарищ окружного прокурора, вероятно, он будет оппонентом и в нашем процессе. Крайне цепкий и хитрый господин. Не желаете заочного знакомства?
Врага надо знать в лицо – это аксиома. Не колеблясь ни секунды, я решительно сказала:
– Идем! – и уже входя в зал заседаний, запоздало спросила: – А что хоть за дело-то?
– Банальная кража, – пожал плечами Йохан и, по-приятельски кивнув субтильного вида судебному приставу, стоящему у входа в зал, подвел меня ко второму ряду зрительских скамеек.
Я завертела головой по сторонам. Зевак на удивление было немного – зал заполнился едва ли наполовину. Из вездесущей прессы наблюдался лишь один фотограф, при виде меня страдальчески наморщивший лоб. Он явно пытался вспомнить, имел ли счастье лицезреть мою особу ранее.
В моей особе, между тем, боролось два противоречивых чувства: нежелание излишнего внимания и природная вредность. Победила последняя – показав украдкой язык назойливому папарацци, я с независимым видом уселась на жесткую скамью, не забыв задрать вверх подбородок.
Йоханн едва слышно хмыкнул.
Вскоре в зал ввели подсудимую. Забитая тетка лет сорока, с испуганным взглядом на морщинистом лице. Не знаю, что там она украла, но мне отчего-то стало ее нестерпимо жаль. До слез.
– Встать, суд идет! – неожиданным громогласно объявил субтильный пристав, и зал послушно загрохотал отодвигаемыми скамьями.
В черных мантиях неспешно и степенно вошла судейская коллегия. Едва заняв место, председательствующий огласил:
– Слушается дело по обвинению крестьянки Марфы Дмитриевой в тайном хищении медной лампады, освященной употреблением при богослужении. Дело рассматривается московским окружным судом. Прошу пристава пригласить господ присяжных заседателей.
– Лампадке этой красная цена – пятак в базарный день, – недоуменно прошептала я. – Подсудность мирового судьи, почему окружной суд рассматривает дело, да еще и с присяжными? # # 1
# # 1 Судебные уставы 1864 г. ввели систему судебных органов с четкой компетенцией. Создавались две группы судов: мировые судьи и система общих судебных установлений, к которым относились окружные суды, судебные палаты и Кассационные департаменты Правительствующего Сената. Институт мировых судей открывал доступ к правосудию широким слоям населения: к компетенции мировых судей относилось рассмотрение мелких гражданских и уголовных дел. Окружные суды рассматривали по первой инстанции гражданские и уголовные дела, неподсудные мировым судьям и не отнесенные законом к ведению судебных палат.
С некоторыми изменениями сам принцип разделения в судопроизводстве сохранился по настоящее время.
– Святотатство, – лаконично поведал Йоханн.
Мне это ни о чем не говорило.
– Поясните! – настойчиво потребовала я.
Взглянув на меня с некоторым недоумением, мой поверенный негромко сказал:
– Похищен предмет церковного имущества, что влечет крайнюю степень тяжести содеянного. Сие преступление карается четырьмя годами тюрьмы и лишением прав состояния.
Между тем присяжных заседателей привели к присяге, и обвинитель коротко изложил обстоятельства дела. Обвиняемая тайно похитила из незапертой часовни медную лампаду, в содеянном призналась полностью, вследствие чего обвинение считает необязательным проведение судебного следствия.
– Богохульница! – раздался у меня за спиной чей-то визгливый, осуждающий шепоток. – В Сибирь ее, в кандалы да на каторгу.
– Побойся Бога, Демьян, – с укором ответил ему другой. – Знаю я Марфу, вдова она солдатская, одна спину гнет от зари до ночи да семеро по лавкам от голоду пухнут. Ишшо не то сотворишь, коль нужда припрет.
Честно признаться, сама суть дела меня не особо заинтересовала – коль защита строится на чистосердечном признании, что непременно приведет к смягчению наказания, то и состязательности в процессе не предвидится. Интерес вызывал лишь мой будущий оппонент по собственному делу.
Первый товарищ окружного прокурора имел весьма респектабельный вид. Высокий, поджарый, с проницательным взглядом и отточенными, хищными движениями. Обвинительная речь завораживает своей безупречной логикой, не оставляя ни малейшего шанса для защиты. Перед таким господином невольно чувствуешь себя беззащитной жертвой.
Я зябко поежилась – соперник мне достался из высшей лиги. На свой счет я не заблуждалась – до уровня юристов Российской империи мне было как до Луны. Наше поколение училось по их научным работам, и то, что нам преподносилось на блюдечке, эти господа достигали своим трудом, оттачивая мастерство в судебных баталиях.
Из нерадостных раздумий меня вывел голос председательствующего:
– У господ присяжных имеются вопросы к обвинению?
Присяжные заседатели дружно покачали головами – вопросов не имеется.
– Подсудимая, встаньте, – строго произнес председательствующий. – Что можете сказать в свое оправдание?
Бедная женщина глубоко вздохнула, робко перекрестилась, открыла рот и, обреченно взмахнув рукой, беззвучно расплакалась.
Коллегия переглянулась, но сочувствия в их глазах я не заметила. В груди стало жарко от подступившего гнева – четыре года тюрьмы за копеечную лампу… У вас есть хоть капелька сострадания, господа хорошие? Вы посмотрите на несчастную воришку – кожа да кости, без слез не взглянешь. Спросили бы, когда она последний раз горячий суп пробовала.
– Господин защитник, ваше слово, – безразличным тоном продолжил процесс председательствующий.
Присяжный поверенный – невысокий, круглолицый, невзрачный – встал и, нервно промокнув платком лоб, еле слышным голосом прошептал:
– Ввиду чистосердечного сознания подсудимой я прошу отнестись к ней со снисхождением.
– У вас все? – скучным голосом проскрежетал правый член коллегии.
Защитник понуро кивнул.
– Господа присяжные имеют вопросы к подсудимой?
Скамья присяжных заседателей безмолвствовала.
– Могли бы для приличия хотя бы один вопрос задать, – в сердцах бросила я.
