Все знавшие Фока уже не первый год поражались тем переменам, что произошли с генералом. Это что же, ранение так повлияло на закостенелого консерватора? Но все было просто. В Александре Викторовиче взыграло самолюбие, эта его ахиллесова пята. Именно из-за него он возненавидел Кондратенко, который занимая такую же должность, что и он, пользовался большим уважением даже у старого сослуживца Фока, Стесселя. Сменился командующий, но Роман Исидорович все же умудрился вновь оказаться выше него. Всем и всегда казалось, что Кондратенко не вмешивался в непрекращающиеся интриги и свару, между моряками и армейцами, но на деле он оказался куда как более изворотливым. Всячески стараясь угодить и вашим и нашимё он смог обойти на повороте всех, оставив с носом и бывшего своего благодетеля Стесселя и своего начальника Смирнова, который по прежнему оставался комендантом крепости, вот только был в подчинении у Макарова, пока Квантун находится в руках русских. Только в случае отступления войск непосредственно к крепости, все полномочия по сухопутной обороне отходили к Смирнову, а Макарову оставался лишь флот. Такое вот решение было принято императором.
Была у Фока мысль, устроить потерю позиций и как следствие отступление к крепости. Таким образом он утирал нос и Макарову, отстраняя его от командования и Кондратенко, ставя его на одну ступень с собой, Смирнов не Стессель, он не станет перепоручать оборону кому-то другому, а сам все возьмет в свои руки. Но по здравому размышлению он пришел к выводу, что лично ему это не принесет никакой выгоды, разве только удовлетворение от приземления воспарившего соперника. Сомнительная выгода. Нужно мыслить иначе. Он о многом передумал, пока был прикован к постели. И пришел к выводу, что встреть сейчас того хунхуза, что влепил ему пулю в плечо, то не только не убил бы его или отдал под суд, но даже пожал бы руку, потому что своим выстрелом он не дал Фоку совершить ошибку. Вовремя. Ничего не скажешь, вовремя. Но насчет пожатой руки, это он пожалуй погорячился.
Он и Стессель были старыми сослуживцами и вместе воевали в русско-турецкую кампанию, кстати под началом Надеина, этого старого маразматика. Фок всегда считал себя лучше Стесселя и хотя они были дружны, постоянно доминировал над Анатолем, но только вот карьера у того была несколько более удачной, впрочем Александр Викторович не обманывался, прекрасно осознавая, что ею тот во многом обязан своей жене, вот женщина, настоящий кремень. Именно благодаря ней, он смог обойти своего друга. Жаль, что в свое время Фок решил, что эта своенравная дева ему не подходит. Впрочем, она и сама не прочила Фока в мужья, в этом плане Анатолий Михайлович подходил куда лучше.
Мало было этой напасти, так еще на горизонте появился этот Кондратенко, который в отличии от Александра Викторовича практически не имел боевого опыта, ну не называть же таковым участие в подавлении восстания здесь, в Китае. Желая ослабить влияние на мужа со стороны Фока, Вера Алексеевна всячески привечала Романа Исидоровича, этого хитреца и интригана, сумевшего все так ловко обставить.
Фок прекрасно отдавал себе отчет в том, что бой у Цинджоу он проиграл бы. Нет, не так. Он оставил бы позиции, несмотря на настоятельные требования Стесселя, удерживать их любой ценой. Тому были многие причины. Он находил позицию неудачной и что ее возможно удержать только ценой большой крови, а при всех своих недостатках, жизни солдат он ценил. Да, он считал себя выше серой массы, да, он был строгим и требовательным, но он всегда помнил цену солдату, помнил со времен обороны Шипки, где служил еще субалтерном.
Он указывал на недостатки позиции и предлагал устроить позиции на Тафаншинских высотах имея запасную у Нангалина, но его не стали слушать. Мало того, этот умник Кондратенко, лично проинспектировал Цинджоусские позиции и внес предложения по их укреплению, но даже не заикнулся о возможном ее переносе.
Его отход к крепости негативно сказался бы на карьере его старого друга и соперника Стесселя, в то же время лично ему не грозил бы ничем, так как полностью соответствовал мнению Куропаткина, считавшего, что войска должны оборонять крепость, остальным же должно заниматься полевой армии. В его телеграмме Стесселю это мнение звучало не двусмысленно: 'После баталии, войскам отступить и присоединиться к гарнизону крепости… Снять с позиций и вывезти орудия, чтобы они снова не стали добычей японцев'. Вот так вот, никаких недоговоренностей и коллизий, все четко и понятно.
Сейчас он не собирался совершать ошибку от которой его уберег тот выстрел. Для себя Александр Викторович уже решил, что здесь, на тафаншинских и нангалинских высотах будет его Шипка. Здесь он будет стоять насмерть, как в дни своей молодости. Он знал о чем шепчутся за его спиной, даже те кто был у него в фаворе. На что хватило командира дивизии, предоставить возможность японцам высадиться, а потом отойти практически не противодействуя продвижению противника. Толи дело старик Надеин, как он надрал холку Оку. Вот еще и этот маразматик, осыпан почестями и наградами. А почему он, Фок, должен был положить людей в тех боях? Разве он командует Маньчжурской армией? Теперь он хотел доказать всем, насколько они ошибались. Это был его шанс утереть нос всем недоброжелателям. Вот только цепляясь за старое достигнуть этого было невозможно, поэтому ему нужно было измениться. Измениться и подняться над всеми.
— Ваше превосходительство, командир отдельной роты ополчения, подпоручик Гаврилов.
Едва узнав, что в расположении роты появился командир четвертой дивизии, Семен тут же понял, что его вольнице пришел конец. Неизвестно кому его переподчинят, но то что теперь у него появится начальство он уже не сомневался и скорее всего его будущий начальник только что обозначился на горизонте. Это будет вполне логично, учитывая расположение роты в зоне ответственности дивизии.
Сказать, что он был этим расстроен? Да, нет в общем-то. Хочешь полной независимости иди на территорию занятую противником и организовывай партизанский отряд. Тем более все последнее время он со стороны наблюдал за генералом Фоком. Нельзя сказать, что Семен воспылал любовью к командиру четвертой дивизии, но все же разительная перемена в нем была заметна. Александр Викторович вдруг, ни с того, ни с сего превратился в новатора и все указывало на то, что он весьма серьезно подходит к вопросу обороны Квантуна, на порядок серьезнее чем еще месяц назад. А это полностью сообразовывалось с планами друзей. Может и прав был Звонарев, когда говорил, что возможно они слишком предвзято относятся к Фоку.
— И кому подчиняется ваша отдельная рота? — Посмотрев на подпоручика гигантских пропорций, поинтересовался генерал.
