И захлопнуть дверь и убежать, прежде чем мама сообразит, что Лида уже убежала.
Правда, мама на всякий случай подошла к окну и посмотрела в переулок – нет ли там подозрительного молодого человека. К ужасу своему она увидела, что именно он стоит неподалеку от дома и глазеет на их окна. Только мама собралась бежать вниз на спасение дочери, как Лида показалась из подъезда и на бегу стала махать руками подозрительному типу, показывая, чтобы он уходил. Тот сначала не понял, а потом стал отступать. Лида добежала до него, потащила за руку прочь, взглянув, конечно, на свое окно, и маме пришлось отпрянуть от окна, так как подглядывать неловко. А раз уж Лидина мама имела некоторый житейский опыт, то она позволила себе улыбнуться и вернулась к шитью. Она знала, что поклонники порой ведут себя подозрительно для родительского глаза. И это понятно, потому что любой поклонник в душе своей вор, он надеется похитить самое дорогое в жизни – Лидочку.
Андрей хотел было встретить Лидочку укоризненными упреками, раз она бездумно тратит драгоценное время, но она подбежала к нему так радостно и потащила за руку прочь от дома, что Андрей сдержался – он был справедливым человеком и понимал, что убегающие минуты – это его вина. Он слишком мало времени уделил поездке в Ялту.
Они пошли к набережной, но гулять по ней не стали – им обоим не хотелось, чтобы вокруг были люди, – а прошли дальше за порт, к совершенно пустому городскому пляжу.
Теперь, когда они остались одни и никто не мог подслушать их разговора, они все равно беседовали о всяких пустяках, как добрые знакомые. Лидочка спросила, как выглядит Маргарита и как она себя чувствует – она так кашляла в последнее время! Андрей рассказал, что она себя хорошо чувствует, потом Лидочка принялась расспрашивать о Москве, об университете и занятиях Андрея. Андрей отвечал, и внутри его тикали часы – с каждым шагом шагреневая кожа их свидания сокращалась, а ничего не было сказано. Но вместо того чтобы заговорить о важном, Андрей также задавал вопросы о ялтинской женской гимназии, так заинтересованно, будто сам собирался туда поступить. Потом они увидели смешную хромую собачку, и Лидочка рассказала, как у них месяц назад пропала кошка и мама до сих пор не может прийти в себя.
Но все изменилась в тот момент, когда они спустились по узкой железной лестнице на городской пляж. Высокая каменная подпорная стенка отделила их и море от сухопутного мира. Здесь стояла особенная тишина, которую подчеркивало шуршание зимних волн, оставивших на гальке ночью, когда был сильный ветер, гряды белой пены и почти черных водорослей. Солнце здесь грело сильнее, чем на набережной, но от воды шел острый пещерный холод. На пляже осталось несколько лавочек и голые остовы от летних тентов. Не сговариваясь, они подошли к ближайшей лавочке и сели.
И замолчали.
Потом Андрей стал смотреть на Лидочку и видел лишь ее точеный профиль. Она смотрела перед собой.
– Лида, – сказал Андрей, – я решился приехать, потому что Маргарита мне рассказала…
Андрей хотел попросить прощения за то, что не подошел к Лиде на площади, летом. Но этого говорить было не надо. И Андрей понял, что не надо. Лидочка сказала первой:
– Я очень рада, что вы приехали. Я даже не надеялась на это.
– Я не знал, где вас искать, – сказал Андрей.
– Если бы я хотела найти человека в маленьком городе, я бы приехала и нашла.
– Вы не правы, – сказал Андрей. – Я же не знал, что вы захотите меня увидеть.
Лидочка обернулась к нему. Она улыбалась, но как-то странно, уголки губ книзу.
– Чтобы узнать, хочет человек увидеть или нет, надо его найти и спросить.
– Я был уверен в другом. Пока я не узнал, я был уверен.
– В чем?
– В том, что у вас роман. С Колей Беккером. Но он мой приятель. И у нас не принято вторгаться в отношения приятеля.
– Это какая-то изящная литература, – сказала Лидочка. – Как будто я уже это читала. Значит, сердце вам ничего не подсказало. Знаете, я вам сейчас расскажу одну ужасную вещь, которую нельзя рассказывать человеку, если его мало знаешь. В тот день, когда вы уезжали, я очень захотела вас увидеть. И сказать вам, что вы неправильно все понимаете. Я понимала, что так вести себя нельзя, но я как будто обезумела. Это было давно, полгода назад, я еще была совсем девочкой. Я прибежала на площадь, откуда уходят линейки в Симферополь. Но вы меня не увидели. Хотя тогда я думала, что вы не хотите меня увидеть. Вам смешно?
– Нет, – сказал Андрей. – Я вас тогда видел. Но я решил, что вы ждете кого-то другого.
Андрей взял Лидочку за руку. Пальцы были жутко холодные. Ледяные. Вместо того чтобы вырвать их, как положено юной девице, Лида сказала:
– У меня всегда руки холодные. Это какая-то ненормальность.
– А у меня горячие.
– Значит, у меня сердце горячее, – сказала Лида, потому что надо было говорить, и внешняя пустота разговора никак не соответствовала его внутреннему напряжению.
– Можно, я согрею? – спросил Андрей.
– Это безнадежно, – сказала Лида.
Андрей нагнулся и начал целовать пальцы Лиды. Она понимала, что делать так не положено, она говорила быстро и бессмысленно, словно отвлекала себя от поцелуев Андрея.
– Ну вот, вы же видите, это безнадежно… Они всегда холодные. Это у меня наследственное. У папы тоже всегда холодные руки, а вот мама устроена совсем иначе, она темная и полная, а мы с папой рыжие.
– Ну вы совсем не рыжая, – сказал Андрей, не отпуская пальцев. – Вы скорее пепельная.
– Значит, серая, да?
– Я этого не хотел сказать.
Он поцеловал ее в щеку. Щека была покрыта пушком, таким нежным, что почувствовать его могли лишь губы.
– Мы совсем замерзнем, – сказала Лида. – А вы опоздаете на автобус.
– Ну и пусть.
– Я знаю, что не пусть. Если бы было пусть, вы бы мне с самого начала не сказали. У вас завтра поезд? У вас всегда завтра поезд.
– Нет, послезавтра, – сказал Андрей. – Завтра хоронят маму Коли Беккера.
– У Коли умерла мама? Не может быть!
Лидочка высвободила пальцы и отстранилась, потому что теперь нельзя было и думать о поцелуях.
– Что с ней случилось? Он, наверное, сильно переживает, да? Они ведь были с ней очень близки. Он мне рассказывал.
Андрей не знал, что рассказывал Коля о своей маме, он мог рассказать, что она герцогиня, и Андрею лучше промолчать. Но и отмахнуться от Лидочкиной искренней озабоченности было нельзя, и Андрей сказал, что Елизавета Юльевна умерла от рака и очень мучилась, а Коля приехал из Петербурга к ее смертному одру.
– Пойдемте отсюда, – сказала Лидочка. – Честное слово, я совсем замерзла. Я ведь не думала, что буду сегодня сидеть на лавочке возле моря. Вы тоже совсем легко одеты.
