Остап Семенюк со скрученными за спиной руками валялся в позе эмбриона. На разбитом лице – засохшая корка крови. Захватив пленного и водрузив на носилки из плащ-палаток раненого, десантники выполнили небольшой марш-бросок к точке встречи с вертолетом. Винтокрылая машина была в первую очередь необходима раненому, десантник сейчас балансировал на тонкой грани между жизнью и смертью. И только искусство их санинструктора, который, как и командир группы, прошел две Чечни и Дагестан, да еще крепкий тренированный организм, держали десантника пока на этом свете. Сейчас тот самый санинструктор склонился над пленным, сжимая в руке блестящие никелированные стоматологические щипцы. – Ну, что, гаденыш, будешь говорить?! Командир, дай, я из него его же герб сделаю: повыдираю на хер зубы без наркоза – будет «трезубец»! – бредящий рядом раненый товарищ, подстреленный этим ублюдком, категорично отметал все законы милосердия И в данном случае это было правильно. – Ага, сломанный, – добавил мрачного вида пулеметчик с «Печенегом» в руках, опоясанный крест-накрест патронными лентами. – Отставить. Умойте его. – Ага, его же собственной кровью… – Михайлов! Разговорчики прекратить! – Виноват, товарищ старший сержант. Еще и воду на эту мразь тратить… – пробурчал под нос пулеметчик, поливая из фляги разбитое лицо «бандеровца». Когда с водными процедурами было покончено, старший сержант Куликов молча поднял с земли безвольно повисшего на руках Семенюка и, подведя к лежащему на носилках раненому, больно схватил за волосы. – У тебя на прикладе автомата семь зарубок. И в глаза человеку, убивая его, ты не смотрел. Наверное, думал, что это – всего лишь силуэт в прицеле. Так вот посмотри на дело рук твоих. Гвардии старший сержант произнес все это спокойно и даже отстраненно как-то. Хотя сердце у него сжималось – как можно ненавидеть людей только за то, что они русские?.. Да, они, десантники, здесь воевали, и воевали не по правилам, потому что у разведчиков-диверсантов только одно правило – выжить и выполнить задание. Пощады они не знали, как и те, кто был по ту сторону линии запрещения огня, весьма условной, кстати сказать. И охотились разведывательно-диверсионные группы, словно волки, беря хитростью, опытом и натиском. Но приехать сюда, за несколько сотен километров, чтобы специально убивать русских?.. Множить на этой горькой земле кровь, боль и слезы? Этого гвардии старший сержант ВДВ понять не мог, да и не хотел он понимать такую чудовищную бесчеловечность. Хотя он уже несколько раз видел в штабе миротворческой бригады таких вот «сечевых стрельцов», избитых, раздавленных, осознавших, что война – это грязь и кровь, а не похождения киношного Шварценеггера. Они напоминали мальчишек из «Гитлер-югенда», о которых рассказывал его дед, прошедший всю войну разведчиком и расписавшийся на стене Рейхстага. А теперь вот и младший Куликов сам столкнулся в боевой обстановке с украинским «гитлер-югенд». – Ну, что, насмотрелся? – раненый десантник, молодой, из недавнего призыва, бредил. Бинты, туго стягивающие тело, были бурыми от крови, на мелово-белом лбу выступила испарина, глаза закатились. Подошел санинструктор, положил пальцы на шею раненому, считая пульс. – Каково состояние раненого? – обратился к нему командир. – Хреново дело. У него – геморрагический шок, большая потеря крови. Скорее бы вертолет… – санинструктор вдруг вцепился в горло молодому «бандеровцу», пальцы у него были стальные. – Если со Славкой что-нибудь случится, я тебя, тварь, придушу голыми руками!!! – Отставить! – осадил его старший сержант. – Вернемся, передадим его в разведотдел бригады, пусть там с ним разбираются. – Вертолет! – доложил один из наблюдателей. Из-за деревьев вынырнула пара пятнистых обтекаемых Ка-60 «Косатка» с хвостовым винтом в специальном обтекателе. Новейшие транспортно-десантные машины проходили здесь войсковые испытания и зарекомендовали себя уже неплохо. Основной особенностью вертолетов были их малая шумность и высокая скорость, что делало их незаменимыми для спецопераций. Из одного вертолета сразу выпрыгнули медики с красными крестами на рукавах камуфлированных курток Перебросившись парой фраз с санинструктором, они сразу же занялись раненым, сделали ему несколько поддерживающих уколов, поставили жизненно необходимую капельницу. Один из медиков поднял на вытянутую руку пластиковый пакет с инфузионным раствором. – А этому помощь не требуется? – кивнул полевой врач на связанного Семенюка. – Не сдохнет, – ответил гвардии старший сержант. – Приготовиться к погрузке! * * * Вертолеты неслись над Южной Осетией, ставшей полигоном для отработки натовскими стратегами излюбленной тактики «гуманитарных катастроф». А то, что при этом страдали и гибли сотни и тысячи людей, многозвездных генералов за океаном и их спонсоров из «Локхид-Мартин», «Боинг», «Даймлер-Крайслер», «Шелл», «Стандарт Ойл», как всегда, не волновало. Они уничтожали тысячи людей в Корее и Вьетнаме, на Ближнем Востоке и в Афганистане. А на Россию, защитившую своих граждан, сразу же навесили ярлык «тоталитарного монстра». Под брюхом вертолетов были ясно видны картины этого «тоталитаризма», отстроенные заново села, сожженные залпами грузинских «Градов», восстановленные дороги. Да и сам Цхинвал понемногу отходил от ужаса «грузинского блицкрига». Инженерно-строительные части Российской армии восстанавливали дома и коммуникации, строили новые жилые кварталы. Пришлось вспоминать, казалось, давно забытые послевоенные сталинские планы застроек, когда во Дворах жилых домов строились бомбоубежища для жильцов. Не забывали они, впрочем, и о военной составляющей мирного строительства: по периметру города и окружающим его Присским высотам пролегли Рубежи обороны. Окопы полного профиля и ходы сообщений связали ожерелья мощных ДОТов. В подомных убежищах с полным комплектом всего необходимого могли разместиться и военные, и большая часть мирного населения. В кратчайшие сроки неподалеку от города был построен даже небольшой аэро. дром, теперь сюда могли садиться легкие самолеты и вертолеты. Это позволило организовать воздушный мост и перебрасывать гуманитарные грузы. Также на взлетном поле постоянно базировались четыре ударных «крокодила». Вообще жизнь здесь после событий августа 2008 года являла смесь мира и войны. Армия строила дома для местных жителей, она же их и защищала. «Хочешь мира – готовься к войне» – эта латинская пословица была очень актуальна в послевоенной Южной Осетии. И все же была надежда, что после двух войн начнется новая, мирная жизнь. А пока что вокруг города в прилегающей местности «работали» группы спецназа, а спаренные стволы «тунгусок» и БТРов «Скрежет» отслеживали периодически появляющиеся в небе грузинские «беспилотники».
