Никогда не ослабляйте натиск. Чем жестче сопротивление гоев, тем значительнее наши издержки, тем выше должен быть наш доход и наши накопления. Наша сегодняшняя прибыль должна окупать возможные утраты в будущих погромах, которые время от времени происходят в каждой стране. Пусть гои сегодня платят за то, что где-то возьмут часть своего обратно. Мы всегда должны быть готовы уйти от гнева и ненависти гоев. Уйти туда, где нас примут в расчете оживить экономику нашими капиталами. Периодическая смена стран в поисках благоприятных условий существования является частью нашей стратегии. В этом заключается символ «Вечного жида» — Агасфера — неиссякаемого оптимиста и вечного странника.
Но уйти мы должны, если надо будет, не бедными и больными, а здоровыми и богатыми. Деньги — это наши ноги.
Мы смещаем свой центр тяжести туда, куда предварительно переведены наши деньги, наш капитал.
Окрепнув материально в странах рассеяния, собрав с них свою дань, время от времени мы собираемся на земле своих предков для того, чтобы укрепить наш дух, наши силы, наши символы, нашу веру в единство.
Мы собираемся для того, чтобы вновь разойтись. И так во все века». (Издано в Тель-Авиве в 1958 году).
Более полувека прошло с тех пор, как я прочитал этот документ. Но до сих пор не могу спокойно его вспоминать. Коварный, наполненный скрытым смертельным ядом, прежде всего для самих евреев, как бы от имени которых и для которых и был создан этот катехизис. Специалисты из ЦРУ и других заинтересованных захватнических структур ничего нового здесь не открыли. В большинстве использованы почти целые фрагменты из германского плана «Ост», где фашистские идеологи оскорбительно и лживо характеризуют русских, чтобы прибавить духу солдатам рейха при нападении на великую страну и великую нацию, и что¬ бы хоть как-то, даже для самих себя, мотивировать свое сомнительное превосходство. Широко использованы постулаты из трудов Геббельса по влиянию на массы: «чем чудовищнее ложь, тем она легче воспринимается массами». И многое другое, уже задолго до А.Даллеса придуманное другими злодеями. Главное — создать неутихающий межнациональный конфликт между русскими и евреями, в который постепенно будут втянуты и остальные народы, чтобы не было мира и покоя внутри СССР, а теперь и внутри России. Ибо национальные конфликты легко разжигаются и трудно и долго гасятся. Идеи расчленения и уничтожения народов, заложенные Гитлером, использовал Даллес и насаждал эти идеи под разными соусами, но многократно и всюду. А израильским политикам очень выгод¬ но было издать у себя этот «катехизис», потому что особенно тогда надо было пополнять крохотное население вновь созданной страны. И лучше всего, чтобы готовые специалисты, ученые, врачи и другие приезжали из СССР, чем десятилетиями обучать своих, коренных жителей, малограмотных евреев из Палестины.
Самое страшное в этом документе то, что и сегодня постулаты и позиции из это¬ го «катехизиса» продолжают отравлять атмосферу и в России, и в других странах.
Потому что идейные «дети» и «внуки» Аллена Даллеса сегодня не менее активно, чем в прошлом веке, ведут свою воинственно-разрушительную работу. И нормальные, миролюбивые люди должны помнить об этом всегда. Нельзя допустить, чтобы снова загорелся огонь большой войны. А безумие этих политиков ведет именно к тому.
Продолжая повествование, скажу, что тогда, после чтения этого изощренного провокационного документа, я стал приглашать «иорданцев» на беседу. Они полностью отказывались говорить два дня, а на третий заговорили. Я срочно тысячу экземпляров с Данилюком Николаем отправил в Москву Георгию Константиновичу Жукову. А Жуков оказался в это время на Урале. После того, когда я кратенько провел собеседование с «иорданцами», уже разыскал Г. К. Жукова, и он прилетел к нам в Ташкент. Прочитал полностью рекомендацию «Катехизис еврею, живущему в СССР». Сказал: «Что ж, тезка, одна у них забота и тематика одна, но такой наглости я просто не ожидал! Эти типы так и будут нас терроризировать. Там у Берии был этот же катехизис, для всех стран, теперь они стали творить только для Советского Союза, немного поменьше пунктов».
Мы быстро сделали запрос в Иорданию, проживают ли эти люди там и как они решили пойти на враждебность по отношению к Советскому Союзу. Из Иордании мы получили отрицательный ответ. В ответе говорилось, что:
«Указанные в вашем запросе граждане не проживали и не проживают в Иордании, так как таких не значится в подданстве иорданского королевства».
Мы знали методы распознавания национальностей. Один из них поочередно и применили к явившимся к нам с враждебными визитами «иорданцам». Предложили им поклясться на Коране, что они являются иорданцами, и провести в мусульманской мечети в Бухаре утреннюю молитву — после этого предложения они категорически отказались даже зайти в мусульманскую мечеть. После чего они вызывающе стали себя вести и признались, что документы у них поддельные и что они евреи, а делают то, что им приказывает их Бог. Мы передали их в военную прокуратуру, всего 9 человек. Как потом оказалось, что не все катехизисы попали в наши руки, какуюто часть они успели переправить в Ташкент и даже в Москву.
Георгий Константинович сразу вылетел в Москву и пообещал мне, что добьется от Хрущева опубликовать материалы Хелен Бреун и катехизис в газетах для всеобщего ознакомления, но обещание было не выполнено. Хрущев категорически отказался это сделать. Своими силами мы кое-где в областях все же протолкнули, но едва успели выйти газеты с катехизисом, главные редакторы этих газет были отстранены от своих должностей. Меня это взбесило до такой степени, что я в ночь выехал в Ташкент, из Ташкента в Москву; 7 сентября мы с Г.К. Жуковым и ААГречко были у Н.С.Хрущева.
Я рассказал о действиях воинственно-разрушительной даллесовской системы не толь¬ ко в США, но теперь уже и в Советском Союзе. Упрекнул Хрущева в бюрократизме и в том, что он устранился от оказания помощи в работе специальной военно-полити¬ ческой контрразведке СССР Практически, говорю, Никита Сергеевич, вы законсер¬ вировали и блокировали работу СВПК сразу после разоблачения и устранения Берии.
Я еще раз попросил его опубликовать материалы, снятые с Хелен Бреун и «Катехизис еврея, живущего в СССР», но Хрущев категорически отверг мои настойчивые просьбы: «Да вы что, ребята, если это опубликовать, то у нас такой межнациональ¬ ный конфликт может возникнуть!» Потом Хрущев рассерженно почти закричал: «Да какие же мы коммунисты, если не понимаем, что в каждой семье свои уроды?» Я не отступал и сказал: «На то мы и коммунисты, чтобы рассказать людям всю правду».
Но Хрущев остался при своем мнении.
После шумной аудиенции у Хрущева мы заехали в ресторан «Пекин» и втроем поужинали. В этот же день я улетел в Алма-Ату, рассказал все Юсупову. Вместе задумались, почему так недальновидно повел себя Хрущев. Было около 12.00 (по алмаатинскому времени), вдруг зазвонил телефон по дальней связи. «Хрущев, — прогово¬ рил Юсупов и снял трубку. — Алло, я слушаю, Никита Сергеевич. Сюда, в Алма-Ату или в Целиноград? А он у меня, мы сидим, разговариваем с ним. Он говорит мне, что в Москву больше ни ногой… Хорошо, я попрошу его, чтобы он вас подождал».
Положив трубку, Юсупов сказал: «Хрущев вылетает сюда и очень просит, чтобы ты его подождал. Что-то такой грустный голос, даже не похож на него, я впервые слышал его таким».
У меня пропало всякое желание говорить о Хрущеве. Юсупов спросил:
— Ты же из аэропорта и сразу ко мне?
— Да, — говорю, — я хотел все рассказать, попросить машину и уехать домой.
— Давай позавтракаем, — предложил Юсупов, — встретим Никиту Сергеевича, поговорим, а потом поедешь. Не нервничай, ты очень плохо выглядишь, отдохни.
В 14.20 мы встретили Н. С. Хрущева в аэропорту и сразу поехали в Дом отдыха ЦК КП Казахстана, под Алатау. Приехав туда, Никита Сергеевич предложил пообедать и без посторонних переговорить. За обедом выпили грамм по 100 коньячного напитка местного производства, Никита Сергеевич еще повторил. Покушали и пошли прогуляться.
Хрущев стал меня убеждать, почему он отказал в опубликовании катехизиса и стряпни Даллеса, снятой с Хелен Бреун. Я извинился и перебил его:
— Никита Сергеевич, я бы на вашем месте этого Микояна и Кагановича на один гектар не подпустил бы к себе, а вы продолжаете советоваться и с ними, и с Вышинским, и с прочими… У меня нет больше слов, но, поверьте мне, придет время и вы поймете, кто из нас был прав, а кто нет, да, боюсь, будет поздно.
Юсупов шел и в наш разговор не вмешивался; только я чувствовал, что он полностью на моей стороне. Потом Хрущев проговорил:
— А почему ты не переберешься сюда, в Алма-Ату?
Я ответил ему, что мне все равно, где жить. Я шофер, что здесь, что там.
