хорошего? Мы и так тут уже льдом покрылись, а становится все холоднее…
Губы слушались плохо, сидеть на разложенном портфеле втроем было крайне неудобно, а подложенные под их три попы немногочисленные чертежи и бумаги не слишком хорошо изолировали от ледяного дыхания металла площадки. Даже кожаные штаны и куртки не очень-то спасали от пронизывающих порывов.
Инженер ответил тихо:
– А то хорошо, что есть шанс на то, что облачность уйдет, или, по крайней мере, поднимется выше. Тогда мы хотя бы сможем оценить обстановку, увидеть, насколько сильно повреждены лестницы и есть ли вариант как-то спуститься. Да и снизу нас увидят, а это даст шанс на то, что нас как-то попытаются снять отсюда. Пока же мы в этом молоке купаемся, мы совершенно беспомощны. Снизу мы не видны, равно как и те, кто наверху башни, нас тоже не видят.
– Хм… Тогда ладно. Пусть хоть что-то поменяется. Чем сидеть вот так…
Танцы, как и следовало ожидать, закончились полным изнеможением господина Шухова, после чего было решено все же попытаться найти применение портфелю и спрятанным в нем бумагам.
Пытаясь как-то отвлечься, Галанчикова спросила со смехом:
– Скажите, Владимир Григорьевич, а почему на вашей башне нет причала для дирижаблей? Сейчас бы раз и все.
Тот пожал плечами.
– Ну, это не так уж просто и сделать, да и задачи такой никто не ставил. И потом, зачем нужен причал на высоте в триста пятьдесят метров? Мало того что нужны многочисленные лифты для доставки пассажиров на такую высоту, так еще и со швартовкой все время будут проблемы, учитывая порывы ветра на такой высоте и восходящие потоки воздуха. Да, в качестве дополнительной возможности для эвакуации, это могло бы быть полезным, да и то такая швартовка скорее являла бы собой подвиг. Так что…
– Эх! А жаль!
* * *
Империя Единства. Россия. Москва. Воробьевы горы. Шуховская башня. 5 октября 1918 года
Наконец случилось ожидавшееся чудо – покров облаков сначала проредил, а затем и вовсе поднялся выше смотровой площадки, на которой застряли герои. Такое привычное для летчиц явление, каким был проход облачного слоя, стал вдруг таким волнительным, что Ольга невольно всхлипнула, увидев вновь серую и унылую поверхность земли. Как же мало порой нужно для счастья!
– Да, милые дамы, дела наши плохи.
Мостовская встрепенулась и посмотрела туда, куда указывал Шухов. Да, тут действительно не добавить и не убавить, дела их действительно плохи. Собственно, ниже их вообще не было никакой лестницы. Лишь местами сохранилось нечто искореженное и торчащее во все стороны опасными обломками. Нечего было и думать о том, чтобы спуститься вниз без сторонней помощи. Впрочем, и путь вверх был фактически отрезан, поскольку метров на двадцать вверх лестница также отсутствовала.
– И как так могло получиться, чтобы нас не зацепило при обрушении? Ведь месиво! Сплошное месиво!
Шухов покосился на Галанчикову.
– Соглашусь с вашей оценкой, уважаемая Любовь Александровна. Не имею возможности оценить повреждения выше облачного слоя, но то, что доступно нашему взору, действительно свидетельствует о редком везении. Обрушившаяся секция в процессе падения явно ударялась о внутренние стены башни. Основным конструкциям, судя по всему, особого ущерба нанесено не было, но вот легкие элементы в виде лестниц и лифта были серьезно повреждены. Наше счастье, что круговая обзорная площадка относится к капитальным элементам второй секции башни, а мы во время катастрофы оказались именно на этой стороне площадки. Как вы можете видеть, той стороне не слишком-то повезло.
Дамы кивнули, оглядев покореженную часть смотровой площадки, которая теперь ясно была видна в полусотне метров от них.
Мостовская поглядела вниз, рассматривая искореженные останки рухнувшей вниз секции и того, что еще совсем недавно было лифтом и лестницами.
– Да, парашют бы тут тоже не помог. К тому же ветер почти наверняка отнес бы к стене башни.
Инженер покачал головой.
– Нет, нам сейчас следует уповать лишь на помощь с земли. Как вы можете видеть, о нас не забыли. Целый лагерь уже развернули. И я уверен, что нас уже заметили.
В этот момент со стороны лагеря что-то начало сверкать.
Галанчикова встрепенулась.
– Оленька, мне кажется, что это по твоей части.
Мостовская кивнула:
– Да, это семафор. Видно не очень ясно, но я постараюсь разобрать.
Помолчав пару минут, она сообщила притихшим в ожидании спутникам:
– В общем, если двумя словами, то нас просят держаться и подождать. Помощь скоро прибудет.
Тут ее голос дрогнул, но она все же закончила:
– Сам… Государь во главе операции по спасению.
Галанчикова отвела взгляд от бегущих по щекам подруги слез.
* * *
Империя Единства. Россия. Москва. Императорский поезд. 5 октября 1918 года
…Беатриса Эфрусси де Ротшильд вновь склонила голову в светском поклоне.
– Вы очень добры, ваше величество.
Император промокнул белоснежной салфеткой бледные губы и вопросительно посмотрел на собеседницу:
– Итак, баронесса, вы испросили аудиенции…
– Именно так, ваше величество. Великий Дом Ротшильдов и банкирский дом Эфрусси уполномочили меня прояснить некоторые вопросы между нашими домами, а также обсудить проблемное будущее Австро-Венгрии.
Царь Михаил кивнул.
– С чего предпочитаете начать? С предстоящего разгрома вашего дома в Австро-Венгрии?
Милая улыбка.
– Нижайше прошу простить, но, ваше императорское величество, нашему дому в Австро-Венгрии как раз ничего не угрожает.
Заинтересованный взгляд.
– Вот как? Тогда почему вы здесь?
Улыбка стала просто очаровательной.
– Некоторые изменения в политическом устройстве Австро-Венгрии, заставляют нас изучать различные варианты, в том числе и варианты, связанные с Единством.
Усмешка.
– Что ж так?
Более светская улыбка.
– Наши оценки дают не очень хороший прогноз относительно итогов референдумов. К сожалению, Австро-Венгрия явно доживает последние дни.
Царь кашлянул в кулак и поднял иронично брови:
– Помнится, год с лишним назад вы собирались остановить военные действия и обеспечить выход Австро-Венгрии из войны. Вы утверждали, что имеете влияние на политику императора Карла. Но мы не только не увидели прекращения военных действий со стороны Австро-Венгерской империи, но и получили долгую войну, которая переросла в откровенную возню, все признаки которой мы наблюдаем сейчас. И помнится, что ваш дом очень хотел вернуть себе активы, которые были арестованы Россией в связи с началом войны.
Улыбка.
– Однако же мы сделали щедрые пожертвования на восстановление разрушенных войной городов Ромеи, а также вложили крупные суммы в строительство в России и Ромее.
Кивок.
– Это правда. Однако не вся. Вы спешите вывести капиталы из Австро-Венгрии, явно опасаясь предстоящей неразберихи и хаоса, при которых с вашим имуществом может случиться все, что угодно, не так ли?
Шикарная светская улыбка.
– Возможно, некоторым образом. Но разве России и Ромее не
