всегда стремились вернуться в Россию. Только мы с сестрами и братом не очень — наша жизнь уже была в Швейцарии, и, как это ни прискорбно, родиной мы считали именно ее.
— Так что же в итоге заставило? — поинтересовался Илия.
— Поиск ответов и понимание, что род погибает. То же самое отчаяние, которое подтолкнуло Кузьму на подобный обет.
* * *
Происходящее в стране Протасовым не нравилось совершенно. Покушения на царя (хоть царь и доброго слова не стоил, но все же!), нападение Германии, в Америке что-то мутилось… Тихо было в Швейцарии и относительно тихо во Франции. Рисковать своими финансами Протасовым очень не хотелось, потому они начали активно переправлять за границу деньги и производства.
Хотя на заводах и фабриках Протасовых рабочие не сильно бузили — были, конечно, и там восстания, но чего восстали, рабочие и сами толком объяснить не могли. Вставали по принципу «все пошли, и я пошел». Поэтому и расходились довольно быстро после выхода к ним хозяина, переводившего разговор в конструктивное рабочее русло. Поговорили, покричали, дополнительный фронт работ (а следовательно, и дополнительную заработную плату) обсудили, ответственных назначили и разошлись.
Но с каждым годом становилось все сложнее удерживать в руках производства, и кое-какие из них начали закрываться, кое-что продавалось, на другие места ставились управляющие. А сами Протасовы все больше и больше разворачивались за границей. Открывались заводы и фабрики в Америке, в Германии, во Франции и даже в Испании. Но жить они предпочитали в Швейцарии, на местах производствами руководили доверенные люди. В 1916 году Протасовы, почуяв, что в России сильно запахло жареным, поставили на все места управляющих, а сами с женами и детьми полностью перебрались в Швейцарию.
А уже в семнадцатом году, после революции, Протасовы ощутили резкий отток средств из России, а примерно с двадцатого года средства оттуда вообще прекратили поступать. На семейном совете было решено, что один из Протасовых отправится на родину, дабы своими глазами увидеть, что там происходит — слухи доходили жуткие, во всех газетах трубили про власть каких-то советов, про пролетариат, марксизм и некоего Ленина, ставшего вождем мирового пролетариата. Слухи были противоречивы, доверенные люди, возвращавшиеся из России, рассказывали про творившиеся в стране ужасы, про голод, восстания, лагеря и безжалостные расстрелы. Одно то, что царя расстреляли вместе с детьми и приближенными слугами, вызвало огромный резонанс по всему миру.
Один из Протасовых уехал в Россию и… пропал. Исчез. И только спустя годы удалось узнать, что он был арестован, сослан на Соловки, в СЛОН, и там расстрелян спустя несколько лет. Второй раз Протасовы, уже не единожды вспоминая наказ предков, попытались добраться до своей усадьбы возле Ивантеевки уже в 1937 году. Уехавшие два брата в Швейцарию не вернулись — были арестованы и оба отправлены в ГУЛАГ. Что с ними произошло далее, не известно. Более попыток возвращения на родину Протасовы не делали многие годы.
Но примерно годов с тридцатых весь род Протасовых словно начал преследовать злой рок. Рождались в роду в основном девочки, рождение мальчиков теперь воспринималось как чудо. Мало кто из Протасовых умер в своей постели от старости. Были и покушения, и автомобильные аварии, и авиакатастрофы, и неизлечимые болезни… В итоге к середине девяностых остался лишь один Протасов, который, собственно, и начал активно наводить справки о происходящем в России, и, памятуя о клятве, когда-то данной предком, впервые задумался — а цел ли тот храм, и что вообще случилось с некогда Протасовскими владениями.
Наведя справки, он узнал о судьбе храма, своих имений и вообще состояние бывших владений. Поразмыслив и тщательно вспомнив то, что ему втолковывали в свое время отец и дед, он утвердился во мнении, что жизнь рода действительно тесно связана с жизнью храма.
Поделившись умозаключениями с сестрой, с которой пришлось не единожды поспорить на эту тему, и лишь подняв записи и завещания, а также и наставления старших Протасовых, он решил, что нужно действовать. А именно, кому-то из них ехать в Россию и вплотную заниматься вопросом восстановления храма и всех владений.
Но в первом десятилетии двухтысячных Анна была слишком молода и совершенно неопытна, почти ребенок, потому ее брат, Борис, отправился сюда сам. Ему удалось сделать довольно многое: он сумел выкупить имения Протасовых в городе и найти место, где находилась основная их усадьба неподалеку от Ивантеевки. В Алуханске здание было боле-менее в сохранности, хотя и в ужасном состоянии. А вот усадьба за Ивантеевкой была полностью разрушена, от неё даже следа не осталось, равно как и от лесопилок и кирпичного заводика.
Попытавшись поднять вопрос о восстановлении храма в Ивантеевке, Борис наткнулся на жесткое противодействие как со стороны епархии, так и со стороны городской управы. И он решил начать с малого — с восстановления городского дома Протасовых. Реставрировать его смысла не имело — многочисленные организации, побывавшие в нем, довели его до жутчайшего состояния настолько, что построить новое здание выходило в десятки раз дешевле, чем пытаться восстановить старое.
Но и тут Борис неожиданно наткнулся на сопротивление властей — памятник культуры, старинное здание — давать разрешение на его снос ему никто не собирался. Тогда он пошел на хитрость — разбирая здание по частям, он постепенно заменял их на новые. Таким образом, на старом фундаменте, к счастью, построенном на совесть и до сих пор необычайно крепком, выросло новое здание, практически полностью копировавшее старое. На это ушел не один год. Борис разрывался между Россией и Швейцарией, постепенно все больше дел перекладывая на плечи сестры и управляющих.
А потом у Бориса диагностировали рак крови. Сгорел он буквально за три месяца, оставив на попечение сестры своего сына — с женой Борис развелся, когда мальчику было четыре года, и занимался его воспитанием сам с помощью Анны. Умирая, Борис неустанно твердил о необходимости восстановить храм в Ивантеевке. Он буквально стал одержим этим храмом, и за несколько дней до смерти взял с сестры клятву, что она сделает все возможное и невозможное для того, чтобы храм воссиял на прежнем месте.
Похоронив Бориса, Анна отправилась в Алуханск. К тому времени работы по глобальной «реставрации» их имения остановились, и лишь с приездом Анны были вновь возобновлены. И при разборе одной из стен дома был обнаружен тайник, в котором хранились некие документы. Не разбираясь с тем, что за бумаги были найдены, и получив очередной отказ в восстановлении храма в Ивантеевке, Анна, оставив управляющего надзирать за работами в имении, вернулась в Швейцарию. Там ее
