- Выдвигайтесь в Граево в район элеватора, там Вам казармы отвели в здании гимназии. Организуйте дополнительные посты ПВО.
Гимназией назывались старые казармы царской погранохраны, где поляки устроили школу. Городишко совсем маленький, больших зданий практически нет. Впрочем, как и школьников. Все выехали, так как много месяцев это была передовая. Но, уже начали возвращаться. А так оставались только железнодорожники и работники элеватора.
Командир козырнул, и побежал к машине. Комкор сел в свое кресло, и колонна двинулась в сторону Осовца. Бронетранспортер командира был крытым, внутри дополнительно стояла еще и буржуйка, так как задняя часть корпуса отапливалась от двигателя недостаточно. Посередине стоял стол, на котором можно было разложить карту. Вдоль него три поворотных кресла с каждой стороны. Старший лейтенант Савицкий заботился о комфорте, как для себя, любимого, так и для командира. Изнутри машина была обшита дермантином с утеплителем, все прижато красивыми отожженными деревянными планками. Какой-никакой уют, но создан. Кресло командира достаточно удобное, с подлокотниками. В дальнем углу шипит закрепленный на печке чайник. Жалко, что высота 'кабинета' маленькая: в рост не встать. И 'крупняк' впереди мешается. Прихлебывая крепчайший чай, Влад просматривал доставленные 'оперативки' и 'бодошки'. Все было тихо, корпус отводится в тыл в полном составе. Его меняет свежие семь дивизий новой 28-й армии, которая прибыла из Туркестана. Имеется в виду Туркестанский Военный Округ. Дивизии обученные, кадровые, экипированы и снабжены по новым штатам. Часть дивизий уже мотострелковые: в Горьком налажена сборка автомобилей GMC, в том числе, и 'Скаутов'. По сравнению с 'той' войной произошли серьезные изменения. Уже конец января, а на Перл-Харбор никто не напал! Америка официально придерживается нейтралитета, но предоставляет в аренду вооружения, снаряжение, боеприпасы и топливо Великобритании и Советскому Союзу. По всей видимости, Сталин 'слил' часть информации японцам и американцам, в итоге получил приличный поток вооружений по Тихоокеанскому маршруту. На всей технике документы оформлены во Владивостоке. Американские конвои идут и в Мурманск. Гитлер недоволен, постоянно выступает на эту тему, но Америку не задирает. Труднее всего приходится Англии, которая ведет бои на Тихом океане, в Северной Африке и в Северной Атлантике. Вступать в войну в Европе Соединенные Штаты, тоже, не рвутся. Похоже, что решили воевать чужими руками. Японцы активно продвигаются на юг, но, американские Филиппины не трогают. В декабре пал Сингапур.
За полгода боевых действий корпус впервые полностью отводится в тыл. Работы очень много: необходимо провести ТО всей технике, выбраковать вышедшую из строя, заменить ее. Оформить соответствующие бумажки на все уничтоженное и поврежденное оборудование и снабжение. Свести 'баланс' войны, и подвести итоги боевой деятельности. Вернуть заимствования из других частей, или оформить их соответствующим образом. Кипит работа в ремротах и рембатах, заливаются 'пулеметными очередями' старенькие 'ундервуды' и 'ремингтоны'. Куда-то отправляются и принимаются тонны бумаги. Одна за другой накатываются 'проверки': армейские, фронтовые, по отдельным видам вооружений, по складским запасам и, наконец, наркоматская. В общем, 'отдых' получается несколько своеобразным. Правда, это касалось не всех! Некоторые умудрились втиснуться в прокуренные вагоны и спешили на восток: кто в отпуск, кто на учебу, а кто и к новому месту службы, или домой, насовсем. Младший сержант Потанин, удачно выпросивший отпуск, спешил в Москву: увидеться с родными и заглянуть в стены некогда родного института МИСИ им. В.В. Куйбышева, где он учился незадолго до войны на гидротехе. В вагоне было битком народу, в основном, командированные, немного беженцев, некоторое количество отпускников, в основном, после ранений, и довольно большое количество демобилизованных по инвалидности. На фронте продолжались тяжелые бои по уничтожению Брестского котла. Потери были немаленькие. Замучили постоянными проверками 'комендачи'. Лишь за Смоленском их стало ненадолго поменьше, затем количество резко возросло, и так до самой Москвы.
С вокзала довольно долго не выпускали, плотную толпу людей проверяли, иногда заставляли предъявить к осмотру вещи. Изымали стреляющие и взрывающиеся 'трофеи'. В этом случае человека отделяли и уводили в комендатуру. Стасика еще в Белостоке предупредили о том, что можно, и что нельзя везти в подарок. Шикарный трофейный 'Вальтер' остался в роте. Начало отпуска не было омрачено инцидентами, его даже не досматривали, пропустили так. Дать телеграмму не получилось, слишком велики были очереди на вокзалах, поэтому его никто не встречал. Три остановки на трамвае до памятника Пушкину, и почти бегом до Петровских ворот. Тут же получил замечание за не отдание чести какому-то тыловику. И, минут 15-ть, выслушивал его наставление о том, как надо вести себя на улице военнослужащему и младшему командиру. Москва набита воинскими частями до предела, а на Петровке - крупный авиационный госпиталь, поэтому большое количество военных и патрулей. Ловят выздоравливающих. Пришлось идти чуть ли не парадным шагом и с приложенной рукой к шапке. Проскочив таким образом во дворы, чуть прибавил шагу, но, дома, все равно, уже никого не застал. Странно, ведь мать никогда не работала. Делать было нечего, он достал из вещмешка уже вскрытый 'второй фронт': колбасный фарш, отрезал кусок хлеба немецким десантным ножом на деревянной ручке, и 'пообедал', сидя на подоконнике в подъезде. В течение часа никто не появился. Стало скучно, и он отправился в институт. Это неподалеку, в Малом Харитоньевском переулке, в пяти кварталах от дома. В небольшом дворике располагались три здания МИСИ. Напротив - здание Главного штаба РККФ. Опять патрули, парадный шаг, куча ничего не делающих флотских и армейских командиров, или, как их стали называть последнее время, офицеров. Потанин уже проклял ту минуту, когда решил пойти в эту сторону. Наконец, вошел во дворик, и... А в институт не пускают! Раньше вход был свободным. Немного покрутился у входа и на него обратил внимание профессор Стрелецкий. Когда-то его двойка по 'землеройным машинам' поставила крест на инженерной карьере Стаса. У него не оказалось конспекта, и на экзамене он 'поплыл'. Николай Станиславович остановился возле сержанта и спросил о делах.
- Служу в инженерно-разведывательной роте первой гвардейской штурмовой дивизии в Осовце, товарищ профессор.
Он не знал, что затрагивает самую чувствительную часть души профессора: он родился в крепости, его отец строил второй форт. Охране было велено пропустить бывшего студента и гвардии младшего сержанта в одном лице. Профессор вытащил из стола старинные фотографии крепости и стал расспрашивать, что сохранилось, а что нет в крепости. Время за разговором пошло гораздо быстрее, профессор потащил его в аудиторию к студентам, которым Стас прочитал 'политинформацию' о несокрушимой гвардии РККА, показал новенькую медаль 'За отвагу', в красках расписал крайнюю боевую операцию и удостоился восторженных улыбок студенток, коих было большинство на ранее 'мужском' факультете. Его приглашали туда и сюда, и на время он стал популярным, везучим, и счастливчиком.
