Установилась ли диктатура пролетариата?
Ну а то, что не навсегда было покончено с господством капиталистов и помещиков, теперь и спорить не надо. С той поры, как после 1991 года в России победил капитализм и установился буржуазно-демократический строй, господство капиталистов и помещиков стало реальностью.
Еще одно спорное утверждение. Допустимо ли в данном случае говорить о Великой социалистической революции? Под словом «великая» следует понимать нечто грандиозное, масштабное, величественное. А в октябре 1917 года в Петербурге, а уж тем более в России ничего подобного не произошло. Социалистическая? То есть устанавливающая социальную справедливость?
Возможно, кому-то могло так показаться. Завершение Октябрьского вооруженного восстания Владимир Маяковский выразил так:
Дул, / как всегда, / октябрь / ветрами.
Рельсы / по мосту вызмеив,
гонку / свою / продолжали трамы,
уже — / при социализме.
Увы, такие чудесные превращения общества бывают лишь в сказках и фантазиях поэтов. Никакого свержения капитализма и установления социализма не произошло ни в октябре 1917 года, ни в последующее десятилетие. В этом смысле называть Октябрьский переворот социалистической революцией было бы по меньшей мере преждевременно.
Что потребовалось для того, чтобы свергнуть самодержавие? Отказ царя и его преемника от трона. Только и всего! Смена власти произошла без каких-либо потрясений. В сущности, переворот касался духовной сферы. До того времени в обществе существовало добровольное согласие считать законной (а то и данной Богом!) самодержавную власть царя. Он, в свою очередь, обещал заботиться о народе, как отец. Так порой и называли: царь-батюшка. Его власть освящала Православная церковь. И это, конечно же, относилось к духовной общественной сфере.
Такое общественное соглашение можно заменить другим без особых затруднений, если существует добровольное согласие сторон. В данном случае отречение царя было в значительной мере вынужденным — под давлением анархии, которой воспользовались представители буржуазных партий. Но это ничего принципиально не меняло.
В отличие от самодержавия, определяющего прежде всего духовную, а также социальную структуру общества, капиталистические и социалистические отношения затрагивают прежде всего сферу материального производства, экономики, социальной иерархии, а также предполагают смену нравственных ориентиров. Можно ли такие коренные изменения произвести в приказном порядке? Нет, конечно.
Обратимся к документу, характерному и красноречивому. Он появился сразу после того, как было свергнуто Временное правительство. Крупнейший русский теоретик марксизма Г.В. Плеханов обратился с открытым письмом к петроградским рабочим:
«Товарищи!
Не подлежит сомнению, что многие из вас рады тем событиям, благодаря которым пало коалиционное правительство А.Ф. Керенского и политическая власть перешла в руки Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.
Скажу вам прямо: меня эти события огорчают».
Он не стал называть происшедшее революцией. И даже счел это прискорбным явлением. Не потому, конечно, что власть вроде бы перешла к пролетариату: как революционер С огромным стажем, он всегда стремился к этому. По его мнению (со ссылкой на Энгельса), «для рабочего класса не может быть большего исторического несчастья, как захват политической власти в такое время, когда он к этому еще не готов».
Плеханов обосновал этот тезис: «В населении нашего государства пролетариат составляет не большинство, а меньшинство. А между тем он мог бы с успехом практиковать диктатуру только в том случае, если бы составлял большинство. Этого не станет оспаривать ни один серьезный социалист».
Имеются в виду теоретические основы марксизма и демократические формы завоевания и удержания власти, опирающиеся на мнение большинства населения данной страны. «Но крестьянству нужна земля, — справедливо отмечал он, — в замене капиталистического строя социалистическим оно не нуждается. Больше того: хозяйственная деятельность крестьян, в руки которых перейдет помещичья земля, будет направлена не в сторону социализма, а в сторону капитализма. В этом опять-таки не может сомневаться никто из тех, которые хорошо усвоили себе нынешнюю социалистическую теорию. Стало быть, крестьяне — совсем ненадежные союзники рабочего в дате устройства социалистического способа производства… Отсюда неизбежно следует, что если бы, захватив политическую власть, наш пролетариат захотел совершить "социальную революцию", то сама экономика нашей страны осудила бы его на жесточайшее поражение».
Он отметает положение, выдвинутое Лениным, о перерастании русской революции в мировую. Мол, цепь империализма разорвана в наиболее слабом звене, а затем она рассыплется окончательно под напором мирового пролетариата. Плеханов справедливо возражает: «Большинство немецкого пролетариата… стало поддерживать германских империалистов… Значит, немец не может докончить того, что будет начато русским. Не может докончить это ни француз, ни англичанин, ни житель Соединенных Штатов. Несвоевременно захватив власть, русский пролетариат не совершит социальной революции, а только вызовет гражданскую войну, которая в конце концов заставит его отступить далеко назад от позиций, завоеванных в феврале и марте нынешнего года».
Разве не произошло в точности так, как предсказал Плеханов? Мировая революция не свершилась, а Гражданская война разразилась со страшной силой. О том, что она будет после захвата власти большевиками, говорили представители различных партий. Выходит, такова была объективная реальность. Обратим внимание и на то, что крупнейший теоретик марксизма упоминает о социальной революции в будущем времени. Следовательно, считает октябрьские события вооруженным переворотом, не более того.
Относительно ленинского Декрета о мире он тоже высказался логично:«Но чтобы германский император послушался нашего декрета, надо, чтобы мы оказались сильнее его, а так как сила на его стороне, то, "декретируя" мир, тем самым декретируем… победу германского империализма над нами, трудящимся населением России».
Завершая свое письмо, Плеханов призвал «сознательные элементы рабочего класса» выступить «твердо и решительно против политики захвата власти одним классом или — еще хуже того— одной партией».
Вот и сказано главное: произошел захват власти одной партией, и это худшее из того, что могло случиться, — «величайшее несчастье», по словам автора письма.
