— Юзеф, показывай, где твой тайник.
— Зараз, пан офицер, забачу, — связной достал из грудного кармана маленькую складную лупу, открыл ее и внимательно посмотрел на карту. — Вот ручей. До него идти с километр. Вот лесная партизанская дорога. Вот село Граница. От села с километр на север, в гуще букового леса находится сторожка лесника. Туды наш шлях, пан офицер.
— Все ясно. Ты пойдешь с нами, Юзеф. Представишь нас брату. Дальше тебе лучше остаться у партизан. В Лешно возвращаться нельзя. Бери свой бутерброд, — возле кабины стояла Сирень и предлагала хлеб с тушенкой.
— Дзенькую барзо, пани, — улыбнулся девушке Юзеф, аккуратно приняв предложенное угощение, и с огромным аппетитом стал есть…
В этот раз Михаил помогал идти командиру, был его опорой и поддержкой в буквальном смысле слова. Следопыт шел впереди. Он словно рысь, мягко и бесшумно ступая, прокладывал дорогу группе. За ним тяжело дыша, двигался Юзеф, опираясь на подобранную палку. Замыкала движение Сирень. Группа продвигалась медленно, временами останавливалась для отдыха, командир не мог быстро идти, да и вероятность напороться на лесных братьев была велика. Особенно замедлилось движение, когда они прошли ручей и вышли к лесной дороге. Следопыт поднял правую руку вверх, дал команду всем лечь. Группа замерла, притаились. Вскоре послышалось движение нескольких подвод. Это был продотряд. Вооруженные поляки везли мешки с зерном и корзины с овощами. Шли они шумно, никого не боялись, громко разговаривали. Видно немцев поблизости не было. Здесь в глухой пуще партизаны были как у себя дома.
— То не наши, — тихо шепнул Юзеф Следопыту. — Это «аковцы», партизаны из Армии Крайовой. Бачите, у них эмблема в виде крючка на красной полоске. Перейдем на другую сторону дороги, там будет уже зона «аловцев», партизан Армии Людовой. Можно будет идти смелее.
— Спасибо, пан Юзеф, — поблагодарил того Степан за информацию. — Вы хорошо держитесь для новичка после боя в Лешно.
— Дзенькую барзо, пан. Что я пережил, никому не пажадаешь. Жив остался – гэта уже добра.
— Тогда пошли дальше, — Следопыт поднялся, быстро сориентировал компас с картой и рукой подал команду продолжить движение.
Через полчаса группа осторожно без задержек вышла к домику лесника.
— Мы пришли, — утвердительно произнес связной и хотел выйти из кустарника, скрывавшего их от часового.
— Подождите, — остановил его Следопыт, задержав за рукав пиджака. — Вы знаете этого часового? Возьмите бинокль, посмотрите.
Юзеф приставил к глазам бинокль, подвел резкость, присмотрелся. — Не, пан, не знаю. Хтось то чужой. Но в доме мой брат. Пойдемте.
— Когда вы были последний раз у брата?
— Тыдзень назад.
— За неделю могло многое произойти, пан Юзеф. Мы проверим, что это за люди.
Следопыт посмотрел на командира. Тот махнул головой, мол, действуй. Разведчик бесшумно подкрался к часовому и когда тот показал свою спину, в одно мгновение оказался возле него. Правой рукой обхватил сверху часового и слегка придавил к себе, а другой сажал рот, чтобы тот не вскрикнул и большим пальцем надавил на сонную артерию и тихо уложил у своих ног. Два прыжка и он уже на пороге дома. В этот момент открылась дверь. Выходящий партизан сходу наткнулся на Следопыта. Это было для него настолько неожиданным явлением, что он, приоткрыв рот, хлопая глазами от удивления, не мог произнести ни одного слова. Степан приложил палец к губам и тихо прошептал: — Тс-с-с, — после чего провел рукой по шее поляка. Партизан безвольно осунулось к его ногам. Степан отодвинул его от двери и махнул рукой Юзефу.
— Теперь ваш выход, маэстро, — добродушно заулыбался сибиряк, когда к нему подошел Юзеф в сопровождении Михаила. — Я открываю дверь. Вы заходите. Если там нет брата или будут подозрительные люди, вы падаете на пол. Дальше – наше дело. Вы поняли меня?
— Да, пан, — тихо произнес побледневший Юзеф. — Что-то вы меня напужали. Матка боска, прости и помилуй, — поляк трижды перекрестился.
— Смелее, Юзеф! — Следопыт открыл дверь и подтолкнул в дом связного…
Подозрительность разведчиков была напрасной. Юзеф не обманул их и привел к настоящему связному. Буквально через минуту из дома выглянула худенькая девушка лет семнадцати. Ее светлые волосы были заплетены в аккуратную косичку. Это была пани Крыся. Она безбоязненно посмотрела на двух русских великанов с оружием в руках, стоявших по обе стороны двери, приветливо им улыбнулась и произнесла: — Дзень добры, панове. Ходиму до дому.
— Следопыт, веди командира, я проверю дом, — коротко приказал Михаил Степану и проследовал за Крысей. Михаилу сразу бросилась в глаза простая, но уютная обстановка хижины лесника с ее неприхотливой самодельной мебелью, ткаными половичками, выбеленной и протопленной печкой. Из-под чистой занавески, которой пробивались запахи томящегося обеда. Миша рефлекторно сглотнул слюну, почувствовав, насколько он голоден. Не задерживаясь на кухне-столовой, он прошелся в единственную большую комнату дома, где у окна на железной кровати на высоко подложенной подушке лежал исхудавший мужчина средних лет с усами «а-ля Чапаев». Его грудь была забинтована. Возле него суетился Юзеф, подавая какие-то лекарства. Тут же стоял еще один партизан, молодой поляк, одетый в военный френч польской армии, но без знаков различия. Его крепкую фигуру опоясывал офицерский кожаный ремень с кобурой от пистолета системы «Вальтер«. На столе лежал немецкий пистолет-пулемет МР40. Партизан настороженно посмотрел в сторону зашедшего Михаила, но затем его лицо прояснилось. Он торопливо подошел к разведчику, пожал руку и на польском языке предложил располагаться в доме, пока не освободится пан Матеуш.
Миша понял, что сказал ему молодой партизан. «Это начальник охраны», — подумал он. — Добра! Я зараз, — и круто развернувшись, вышел…
Через два часа, приведя себя в порядок, плотно пообедав, Михаил, Степан и Инга отдыхали неподалеку в тени развесистого бука. Разведчики понимали, что в любую минуту их могут поднять. Следующие шаги командира им были неизвестны. Поэтому они сразу воспользовались появившейся возможностью, немного расслабиться в этот бесконечно-долгий, трудный и опасный августовский день. Прислонившись спинами к могучему дереву, вытянув босые ноги они дремали. Даже разговаривать им было лень.
Что за услада для любого солдата, после многокилометрового марша лежать на мягкой траве, вдыхать чистейший воздух, наполненный ароматами хвои и летних цветов, с наслаждением воспринимать ласки ветерка, прокравшегося сквозь ветви деревьев и, хмелея от соприкосновения с первозданной природой, уснуть. Разведчики спали…
Капитан Киселев после обеда остался наедине с Матеушем. Ему было не до сна. Офицеру нужно было оперативно принимать решение: отправлять группу в Берлин, оставшись здесь на излечение или, несмотря на ранение, ехать с ней. Киселеву было больно признавать себе, что он на какое-то время выбыл из строя. Пошел воспалительный процесс. Пилюли Юзефа сбили температуру, но этого было мало, требовалось серьезное лечение. Юзеф после осмотра раны, в категорической форме запретил двигаться.
— Вы хотите гангрены, пан офицер? — возмутился он на несговорчивость Киселева, — а затем сепсиса и ампутации? — поляк вел себя смелее в присутствии брата. Он свою задачу выполнил, довел разведчиков до связного и уже выступал в роли медика. Перед ним был уже не грозный русский офицер, а больной, которому нужна была экстренная помощь. — Вам необходимо стационарное лечение, — добавил утвердительно он, — если не в больнице, то хотя бы здесь. Пенициллин и другие лекарства я достану. Нужно только съездить в Варшаву. Пропуск у меня есть. Оставаться, только оставаться! — подытожил возбужденный фармацевт. — Когда вам станет легче, отправляйтесь, куда вам вздумается. Все, я свое слово сказал.
Юзефа поддержал и Матеуш. Он заметил, что в случае ухудшения его состояния ему нужно будет официально обращаться в немецкий госпиталь. Там могут быть пристрастные проверки, которые ему как разведчику не нужны.
— Да, тяжелое мое положение. Вы правы, — стал сдаваться Киселев. — Какой сейчас из меня боец? Только привлеку на себя внимание наряд патруля. Придется согласиться с вашими доводами. Одно меня смущает, — разведчик задумался. Тревожные вопросы всплыли мгновенно: «Справится ли без него Дедушкин? Как он поведет себя в кругу немцев? Сумеет ли внедриться? Опыта нет. Не быть бы провалу!» – но другого выхода Киселев не видел.
— Хорошо, Юзеф, я остаюсь. Только возьму подтверждение Центра. А теперь оставьте меня наедине с вашим братом, — когда аптекарь вышел из комнаты, офицер подсел к связному ближе. — Матеуш, — обратился он к нему, — скажите, как вы представили нас партизанам?
— Не беспокойтесь, Константин, — связной приподнялся повыше, оперся о спинку кровати. — Вы прибыли к нам для корректировки совместных действий в предстоящем наступлении нашей бригады «Сыны земли Мазовецкой» и русской армии. В случае чего, так и будет доложено командиру майору Мазуру.
