— Хихи. Хихи. Хихи.
Звук донесся спереди. Демон обогнал ее по параллельному короткому рукаву и теперь поджидал у поворота. Карина еще раньше догадалась, что Пахак сыт и играет с жертвой. Это было обидно, но неплохо. Значит, можно побороться. Собравшись с мыслями, она просчитала маршрут. Через километра три есть узкий боковой штрек с наклонными стенами, с каменной спасительной «полкой» под самым потолком. До этой полки Пахак никогда не мог добраться, оскальзываясь и падая вниз. Запросто можно отсидеться день или даже два, до тех пор пока не придет нынешний смотритель и не спасет незадачливую гостью из будущего. Главное — не заснуть.
— Хихи...
— А-а-а-а-а! — завопила Карина во всю мощь легких, выманивая зверя.
Нагнулась, сгруппировалась и, когда Пахак лениво вышел из-за поворота, перелетела через него, опираясь на выступающие из стен камни. Кувырок. Откатиться вбок. Вскочить и рвануть дальше, считая шаги.
...шестьдесят... сорок... двадцать... стоп. Прямо перед ней была ловушка — уходящая вниз, едва наступишь, плита, через которую с разбега не перелететь. Зато можно переползти по правой стене, опираясь на едва видимые глазу «ступени». Девушка привычно положила ладонь на стену — ровно и гладко. Скользнула влево, вправо, вверх, вниз. Ни единого выступа!
— Черт! Черт! Черт! Хуже некуда, говоришь? Некуда?
Карина от отчаяния выругалась. Отличная новость! Зато теперь ей очевидно, что год, в который ее занесло благодаря некоторым отморозкам, отдален от две тысячи двенадцатого как минимум на век.
Раз в сто лет все ловушки лабиринта проходят полную перенастройку — механизм, конечно же, остается прежним, но, чтобы запустить его или, наоборот, отключить, нужно точно знать новую последовательность действий. Карина об этом правиле прекрасно помнила, вот только представить не могла, что ей придется однажды стоять перед старинной ловушкой и злиться на деда Тороса за то, что в двухтысячном он, как и положено, прошелся по всем капканам и поменял настройки. На себя она, кстати, тоже злилась — можно было и открыть дедовы старые записи, тем более что он несколько раз об этом напоминал. Но было недосуг, некогда, да и надобности особой она в этом не видела.
— Хихи... — дохнуло в спину смрадом. Клацнули зубы.
Понимая, что совершенно точно уже пропала, она кинулась вперед и наступила на предательский пол, ожидая, что вот-вот полетит в тартарары. Все! Все! Это все! Однако плита осталась на месте, лишь чуть просела под пяткой. Буквально миллиметра на три — другой бы и не заметил, но Карина чудесно знала, что это значит. Точно такой капкан стоял в заброшенной штольне под Нижнегниловской и, как ни странно, все еще работал. И лучше бы это оказалась перенастроенная дедом плита. Внутри каменного мешка хотя бы можно побарахтаться с недельку. Вот только это была не плита, а КК.
КК — Катящийся камень! Примитивно, жестко, действенно.
— Черт!
Чуть сзади и сверху раздался шорох — это выползал из-под потолка гранитный шар в человеческий рост, который уже через секунду ударился о пол и покатился вперед, стремительно ускоряясь. Карина летела впереди шара на пределе скорости. Через сто метров будет выемка в стене, такая, чтобы человек мог укрыться, когда мимо проскочит многотонный булыжник. Проскочит, промчится вперед. Клацнет о стенку и тут же исчезнет, провалится под землю, чтобы через несколько часов вернуться на прежнее место. Катящийся камень — страшная машина. Безжалостная. Кровавый боулинг, установленный с самых первых дней лабиринта. В тридцать восьмом гидравлика ловушки износилась, и тогдашний смотритель лабиринта — Вачик Ангурян — заменил КК на падающую плиту.
Итак, она где-то до тридцать восьмого года — знать бы еще где. Точнее, когда...
Прыжок, еще один. Влево. Вжаться в стену. Гранитный шар прокатился так близко, что на рубашке остался пыльный след. Не теряя ни секунды, она рванула вслед за камнем — тут же сзади захихикал Пахак.
— Что? Не дождался? — крикнула Карина, дразнясь.
Она была быстрой — очень быстрой, но все же не такой, как демон. Перед «гильотиной» он почти нагнал ее, но притормозил, пережидая, что капкан сработает и ему не понадобится даже прилагать усилий к приготовлению «ужина». Чтобы пройти «гильотину», пришлось пожертвовать косой — чувствительная механика реагировала на колебания воздуха между «датчиками». Можно было, конечно, снять джинсы или рубашку, но, если она в прошлом, да еще, как выяснилось, довольно далеко, вряд ли уместно появляться дома без штанов. Поэтому Карина, притормозив за шаг от «датчиков», провернулась вокруг себя на пятке, так чтобы металлические острые ножи клацнули возле самого уха, отрезав почти всю косу. Две секунды на то, чтобы, пока ножи встают обратно в «рабочее» положение, проскочить капкан и помчать дальше. Волосы, конечно, тут же полезли в глаза и рот, и Карина пообещала себе, что, вернувшись, пострижется под мальчика.
Пахак прошел «гильотину» легко — датчики не успевали среагировать на демона. Он был не просто быстрым — он был... как ветер. Пахак нагонял свою жертву — Карина прикинула и поняла, что где-то через пару минут она сперва лишится пальцев, а дальше...
Дальше думать не хотелось.
Из-под следующего капкана — опускающегося потолка — они выскочили почти одновременно. Пахак, разгоряченный погоней, чавкнул над ее головой — девушка едва успела уклониться. До бокового штрека со спасительной полкой оставалось пятьдесят шагов.
— Хихи-хихи-хихи...
Она почувствовала, как он больно ткнул ее в плечо рылом, толкая к стене. Раздался треск — кажется, Пахак располосовал ей рубашку на спине — простите, уважаемые предки, бонтонного визита, видимо, не выйдет. Тут же по спине потекло горячее и липкое...
— Прости, Пахакджан...
Шаг вбок, развернуться, выдергивая из кармана нож, размахнуться и опустить лезвие прямо на черную скользкую сливу носа...
— Ххи-ххи-и-и-и-и-и-и, — завизжал монстр. Визг был страшным, нутряным и невероятно громким. Где-то в соседних коридорах зашуршали потревоженные мышиные гроздья.
...сорок... тридцать... десять...
И еще пять шагов до точки, откуда нужно оттолкнуться левой ногой, потом ухватиться за торчащий острый камень, подтянуться и закатиться в холодную скользкую нору. Самую, как оказалось, уютную нору в мире, чем-то похожую на третью багажную полку плацкартного вагона. Может, тем, что с нее точно так же легко упасть вниз, если заснешь. Только в поезде внизу сидят пассажиры, а не разъяренный монстр с рассеченным надвое рылом, из которого сочится бесцветная липкая сукровица.
* * *
— Хихи...
— Не смешно, — она свесила сверху голову. Неровно обкромсанные волосы упали на лицо. — Ну и что? Будешь сидеть, пока я не свалюсь? Поймал, да? Загнал?
— Хихи...
— Бедный Пахак. И я бедная. И Макар...
— Хихи... — Пахак поднял вверх башку, обнажил челюсть. Нос его, еще час назад ровный и целый, был рассечен надвое.
«Понятия не имею, лусик, — пожал плечами дед, когда она пристала с вопросом, кто так страшно порезал ее Пахака. — Сама поищи в старых записях. Может, что и найдешь». Карина две недели ковырялась в семейных архивах, прежде чем в папке с надписью «Ануш» нашла тетрадный листок со схемой быстрого прохода через «штольню смерти». На полях небрежный карандашный набросок, датированный апрелем тысяча девятисотого. Пахак, оскалившись, смотрит вверх. Нос как нос. А не как развалившаяся надвое фасолина.
Глава семнадцатая. Настоящее
Светофор неуверенно мигнул зеленым. Переключился на желтый. Обычный вроде бы светофор, утром здесь был точно такой же. Макар уставился на электронные часы, висящие над подъездом бывшего НИИ, — половина третьего. Сравнил их с циферблатом на экране своего телефона и почувствовал, как в очередной раз его окутывает ощущение полного абсурда. Телефон настаивал на том, что сейчас половина девятого. «По крайней мере, я не свихнулся. Я действительно был в прошлом», — проговорил Макар вслух и нажал на педаль тормоза.
Идущая впереди маршрутка послушно остановилась. Маршрутка как маршрутка. Только извазюканная грязью по самую крышу. Полчаса назад он видел такую же, проезжая по Нагибина. Или даже эту самую...
Макар с силой сжал руль. Лезет же в голову. С другой стороны, с абсолютной точностью можно быть уверенным в том, что сам он не изменился. А вот мир... мир вокруг, он что? Макар еще раз оглядел «Рэнглер» изнутри, убедился в том, что все царапины на месте, что пятно от колы на заднем сиденье все еще пятно от колы, а на полу, как прежде, валяются бита, огнетушитель и пустая канистра из-под незамерзайки — надо бы выбросить, но руки не доходят. Из зеркала на него смотрел он сам — разбитое лицо с распухшими от удара губами, русый взъерошенный чуб, глаза... разноцветные, как и положено владельцу черепахи.
