Жалование хорошее, условия тяжелые
Отменное владение оружием обязательно.
Донское казачье войско.
Почему Одесса? Да просто так…
Хотя нет, не просто так. Далеко не просто так. С тех времен, как Восток стал русским – Одесса стала крупнейшим торговым портом на этом направлении, вторым – после Владивостока по грузообороту и седьмым по грузообороту в мире. Стратегической железной дороги,[79] после постройки которой порт Одессы пришлось спешно перепрофилировать под туристический – еще в помине не было, а Константинополь хоть и был портовым городом – все же до Одессы не дотягивал. Не потому что расположен был хуже – расположен то был он как раз лучше, просто до сих пор было непонятно: насколько мы там, навсегда или… Вот из-за этого "или" осторожные, знающие цену каждой полушке[80] купчины и не рисковали грузится через вторую столицу Константинополь, открывали конторы да торговые дома в Одессе. Было еще и в Севастополе – но там слишком много военного флота было, приткнуться негде. А Одесса… есть Одесса.
С давних времен как Севастополь был военным форпостом Российской Империи в регионе, так Одесса была форпостом торговым, мореходным, купеческим. Ее даже основали не русские. Основателем Одессы, раскинувшейся на месте, где раньше была считавшаяся неприступной турецкая крепость, был испанский еврей,[81] прославившийся на русской службе в боях с турецким флотом, выслужившийся до адмирала Хосе де Рибас, чье имя и фамилию потом исказили на русский манер. Жозеф Михайлович Дерибас. Он стал первым генерал-губернатором нового города, в его честь названа одна из основных улиц города – Дерибасовская, а его особняк с шикарным садом – его потомки передали в дар городу, и теперь там – Городской Сад. Вторым человеком, заложившим основы Одессы, был ее губернатор в конце восемнадцатого – начале девятнадцатого века Дюк де Ришелье, да, да, прямой потомок кардинала Ришелье, честнейший и предприимчивый человек, фактически сделавший Одессу тем, чем она есть на самом деле – огромным купеческим городом-портом, но при этом не чурающемся культуры. Его памятник стоит перед самой лестницей, в его основании одесситы сохранили ядро, выпущенное с корабля, бомбардировавшего город. Это был даже не корабль – обшитая сталью плавучая пушечная буксируемая батарея. Четыре дня она обстреливала город, у жителей города не было оружия, способного пробить невиданной в то время крепости корабельный борт – но одесситы не сдались, город выстоял. Чей это был корабль? А сами не догадались? Английский, чей же еще – только в двадцать первом и отомстили.[82] Потом Дюк де Ришелье уехал на родину, чтобы стать премьер-министром Франции – но одесситы его помнят до сих пор. Памятник даже поставили. Герцог Ришелье уехал – а Одесса осталась Одессой: оборотистой, купеческой, хлебосольной, понимающей толк в искусстве, ценящей остроумных людей и умеющей с рубля миллион заработать. Миллионщиков в Одессе на тысячу жителей было едва ли не больше, чем в Москве или Санкт-Петербурге, и это было закономерно: вся торговля с Востоком тогда проходила через Одессу. Ну, а где торговля, там и…
Увы, Одесса была мамой не только для купца – но и для фартового налетчика, и для карманника, и для прочего лихого люда. Раньше, когда тот берег был еще не наш – Одесса все равно торговала с ним, только нелегально. Одесса ведь стоит на известняке, и во многом построена из известняка, город начинался с шахт, где строители вырубали кирпичи и плиты из этого податливого материала, складывая из них на поверхности дома. Дома были сложены – а шахты остались, их знали как одесские катакомбы, и тянулись они далеко за пределы города, до самой Молдаванки, а иные отнорки – просто уходили во тьму и никто не знал куда именно. В некоторых районах каждый, буквально каждый дом имел выход в эти самые катакомбы, там хранили контрабанду, нелегальное спиртное, там же были подземные "малины" где отлеживался после дел блатной люд. Согласитесь – хорошо промышлять в городе, где случись убегать от городовых – нырк и под землю. Хорошо. Вот потому-то Одесса-мама многими, наряду с Ростовом-папой и считалась криминальной столицей России.
Даже в криминальном промысле у одесситов был особый шик. Один гопстопник[83] носил в кармане для терпил флакончик с сердечным, потому как один раз он подрезал одного бобра, а тот посинел весь – и с копыт. А за мокрое[84] отвечать как то не с руки – вот он и таскал теперь на случай – сердечное. Еще двое бомбанули банк и ушли от полиции, разбрасывая на улице награбленную добычу – можете представить себе, уважаемые – что началось, когда из пролетки полетели самые натуральные деньги.
Ну… в общем люд тут разный был, были и фальшивомонетчики, были просто мошенники, были карманники, которые незаметно не то что ваш карман от лопатника освободят – но и даму, простите, от предметов нижнего белья.
Вот как раз сейчас хорунжий Григорий Велехов сидел в конторке и смотрел как раз на такого вот ухаря… маленького, верткого и чему то непременно улыбающемуся, да так что вот-вот и расхохочется. По мнению Велехова – смешного тут ничего не было.
– Ты чего веселишься, уважаемый? – мрачно спросил он, смотря на очередного кандидата на государеву службу.
– Та весело же… Вон… люди хорошие по улочке прогуливаться изволят, солидный господин гимназистку кадрит… а лопатничек[85]-то надо поглубже прятать, дабы лихим людям не достался. Вон солнышко светить изволит… хорошо. Много ли надо человеку для счастья?
– Немного. А как тебя звать – величать, такого веселого?
– Батя Митрием крестил.
– А дальше.
– Митька Шалый.
Велехов сплюнул
– Ты мне погремухой своей не козыряй, я к вашим делам неодобрение имею. Какая фамилия, добром спрашиваю.
Шалый снова засмеялся
– Это так всегда… Ваше благородие. Вот про моё фамилиё в Таганском централе прознали, так и крестить не стали, сказали что это готовая погремуха и есть. А там паханы сидят не чета местным, один Сеня Бобёр чего стоил, Сеня Бобёр, взял да попёр. Шалый – это мне и фамилия, и за погремуху сойдет, когда требуется.
Казаки – а тут кроме Велехова был еще и Боровсков – переглянулись
– Служил? – спросил Боровсков, увесисто и солидно
– Та какое там служил… нам же закон служить запрещает. Мы к власти касательства не имеем, только она к нам. Так и норовит лихого хлопца Митьку Шалого за шкирку – и на цугундер, да в Сибирь свезти.
– А сюда че приперся?
Боровсков сознательно обострял разговор – но Митька на него ничуть не обиделся
– Так объява же была, Ваше благородие, тут я иду, пошатываюсь – гля, а на столбе написано. Требуются добровольцы на государеву службу.
– А тебе то это – каким боком?
– Так там дальше то, дальше. Отменное владение оружием обязательно. То как раз про меня, я в стрельбе из пистолета – что жид на скрипочке.
Казаки снова переглянулись, Велехов незаметно толкнул соседа под столом ногой – заткнись.
– Какая скрипочка, какой жид? Тут тебе не на бану углы вертеть и не бобров на прохват лущить.
– Та я ж на все согласный, начальник.
– А стрелять где научился? Стрелок…
– Да батя же тир держал. Аккурат на Ланжероне, подходите, люди добрые, господа хорошие, рупь за десять, покажите свою меткость, удивите дам…
– А ты что же… батино дело не продолжаешь?
– Да… – и тут Митька заунывно запел – не жди меня мама…
Велехов только крякнул. Другой бы – под зад такого стрелка – но он на Востоке кого только не видел… вы полагаете, что когда переселение шло, туда кругом правильные ехали? Да ни в жизнь… кого только не было, и каторжане тоже были… Пришлось со всякими… поручкаться, заодно и в людях научиться разбираться.
И потому он, хлопнув по карману – на месте ли ключи от авто – поднялся со стула.
– Поехали… Стрелок. Постреляем.
Авто было по одесским меркам самое обычное – длинный десятиместный Джип-Виллис, переделанный так, что сзади вместо скамеек по бортам нормальные сидения стали. Пол Одессы на таких вот армейских джипах американского образца ездило и нахваливало. Откуда? А про Евсея Гликмана напомнить? Как он дядю Сэма вокруг пальца обвел? Вот то-то и оно. Если разобраться – так хорошая машина, прочная, неприхотливая, дешевая, проходимая. Если под дождь попал – пусть все в салон, ничего не сделается, не Даймлер-кабриолет. А то что верха нет – так это и хорошо, по жаре – да без верха прохватить. Некоторые конечно переделали, верх самодельный поставили…
У Велехова был с собой Маузер, теперь он постоянно носил при себе оружие – а вот остальное он захоронил на квартире, которую они сняли. Машина стояла прямо под окнами конторы, которую они сняли – аккурат на Среднефонтанской, на первом этаже доходного дома. Хорошее место, бойкое…
