он, – учитывая, какая судьба постигла землян в конечном итоге». Так или иначе, но человечества больше не существовало.
Спустя неделю Саймон нашел хвосту еще одно применение, хотя и не слишком этому удивился. Он удостоился приглашения на пир, который устраивал правитель страны, на чьей территории он приземлился. Он сидел за огромным столом по правую руку от правителя, Великого Хвоста. В знак почестей, которые воздавались Саймону, его кормил с ложки сам Великий Хвост, держа эту ложку кончиком царственного хвоста. Справа от Саймона сидела дочь правителя, хорошенькая юная особа по имени Тунк. В ее обязанности входило наполнять ему кубок.
После многочисленных тостов, Саймону показалось, что он утрачивает контроль над своим хвостом. Мохнатый кончик скользил вверх и вниз по его бедру. Застыв на миг в неподвижности, он почувствовал, как волоски пощекотали ему пах. Саймон поводил сзади себя рукой, которая тоже частично утратила чувствительность, нащупал основание хвоста и скользнул по нему пальцами. Нет, хвост вертикально торчал у него за спиной.
Тунк улыбнулась ему, и тогда его затуманенный вином мозг понял, что это она игриво щекочет его хвостом. У него также промелькнула мысль, что если он ответит Тунк на ее заигрывания, то тем самым нарушит верность Чворктэп. С другой стороны, не его вина, что она практически выставила его вон с «Хуанхэ» и отказалась составить ему компанию. Он с трудом сумел направить свой хвост под стол и поводил им по бедру Тунк. По крайней мере, он был уверен, что это ее бедро. Сидевшая рядом с Тунк матрона, мать Великого Хвоста, ахнула и резко выпрямилась. Но затем улыбнулась ему. Возможно, она просто выпустила кишечные газы.
В роскошных покоях, отведенных ему во дворце, Саймон не пробыл в постели и десяти минут, как дверь внезапно открылась и в опочивальню вошла Тунк. Сбросив тунику и юбку, она юркнула в кровать рядом с ним. К этому моменту Саймон уже пересмотрел этическую сторону ситуации. Хотя Чворктэп временно прогнала его, она оставалась ему верна. А значит, ему тоже не стоит расслабляться.
С другой стороны, можно подумать, ха-ха, что Чворктэп это волнует. И в то же время, ему не хотелось обижать чувства Тунк.
Устроившись у него под боком, она поцеловала его, после чего хвостом погладила ему горло, грудь, живот, внутреннюю поверхность бедер, пощекотала гениталии.
Нет, он не просто не хотел обижать ее чувства, ему было страшно об этом даже подумать.
Саймон перевернул ее на спину и улегся сверху. И тотчас обнаружил, что хвост действительно придает всему новое измерение. И как он только обходился без него раньше? Погоди, Чворктэп, посмотрим, что ты скажешь, когда узнаешь об этом. Впрочем, нет, ей лучше ничего не говорить.
Хвост Тунк вылез откуда-то у нее между ног и его кончик скользнул в ближайшее к нему отверстие. Для Саймона это был совершенно новый, и в целом приятный, вернее даже, экстатический опыт. Для ответных ласк он воспользовался собственным хвостом.
Тунк стонала и жадно ловила ртом воздух, делала все то, что обычно делают влюбленные, и хотя она повторяла это снова и снова, каждый раз был, словно первый и единственный. Саймон старался не отставать от нее, хотя когда она попыталась засунуть хвост ему в рот, замотал головой. Впрочем, оргазму не ведома брезгливость, и Саймон преодолел мимолетное отвращение.
Когда Тунк, наконец, пошатываясь, вышла за дверь, он проводил ее взглядом, радуясь тому, что он снова один. Еще одно категорическое требование, и честь Земли покрылась бы несмываемым позором. Или, по крайней мере, на нее легло бы пятно.
Саймон встал с кровати, чтобы почистить зубы. Он дошел до середины огромной комнаты, когда услышал стук в дверь.
– Довольно, Тунк! – воскликнул он, замерев на месте.
Однако дверь открылась. Перед ним стояла Агнави, бабушка Тунк. Саймон простонал.
– Не хочу вас обидеть, Ваше Величество, но боюсь, я не в состоянии даже напрячь мой хвост.
Агнави расстроилась, однако улыбнулась, когда Саймон предложил перенести встречу на завтра. А пока приятных всем сновидений. Агнави была милой и воспитанной, и, будучи в годах, отличалась терпением.
Увы, Саймон спал отвратительно. Всю ночь его преследовали кошмары, в которых к нему одновременно обращались тысячи человек. Лица отца и матери были все ближе и ближе.
14. На встречу с мудрецом
Королева и ее внучка оказались весьма говорливыми и очаровательными собеседницами. Саймон провел не один час, лежа рядом с ними – хотя и не одновременно – и переплетясь хвостами. Но, ни у той, ни у другой не было ответа на его главный вопрос.
Собственно, его не было ни у кого, с кем Саймон познакомился в столице. Наконец, он попросил дать ему возможность встретиться с Великим Мудрецом Мофейслопом. Сам Великий Хвост Шинтслуп сказал, что он не возражает. Более того, он обещал Саймону всяческое содействие, отчего тому показалось, будто Шинтслуп только рад от него избавиться. Возможно, он что-то заподозрил, но если так и было, то не выказал никакого недовольства. Саймон пока не знал, что докальцы умеют контролировать лицевые мышцы и не показывают своих истинных чувств. Иное дело – хвост. Знай, он это – он бы заметил, что хотя Шинтслуп и держит хвост вертикально, его кончик постоянно подергивается.
Саймон отправил к кораблю очередного гонца – спросить у Чворктэп, не желает ли она составить ему компанию. Гонец вернулся с клочком бумаги.
Я не могу пойти с тобой. Мне кажется, Дзу Ли обладает самосознанием, но боится в этом признаться. Она или слишком робкая, или не доверяет людям. Я сказала ей, что я тоже машина, но, похоже, она подумала, что с моей стороны это такая уловка. Желаю тебе хорошо провести время. Не делай ничего такого, чего бы не сделала я.
Любовь и поцелуи!
Саймон улыбнулся. Она наверняка сильно расстроилась, подумав, что, возможно, он считает ее машиной. Но будь ей выгодно признать, что, возможно, она машина, она бы наверняка это сделала. Это было так по-человечески, что однозначно говорило о том, что Чворктэп – человек.
Путешествие по железной дороге заняло четыре дня. В самом конце рельсы упирались в желтую кирпичную стену высотой в две сотни футов, которая тянулась, покуда хватало глаз. Вообще-то, она окружала Свободную Землю и была здешним эквивалентом Великой Китайской стены. И пусть она была не такой длинной, зато гораздо выше и толще. Ворот в ней не было, зато с внешней стороны через каждую милю имелись кирпичные лестницы. Они предназначались для
