и мы решили подождать внутри. Нравилось мне наблюдать за людьми. Такие… простые, счастливые, безмятежные. Хотелось поймать самому это ощущение, но сейчас было нельзя. Впереди работа. И, судя по всему, нам со Столыпиным придется не спать всю ночь.
Нам быстро принесли две медовачи и кафу.
— Комплимент от заведения, — улыбнулся Педжо.
Я попробовал кафу и чуть не подавился. Мало того что горячая как лава, так еще и крепкая настолько, что у меня глаза чуть не выпрыгнули из орбит.
— Черт!
Увидев мою реакцию, Педжо расхохотался.
— Это моя утренняя. Чтобы проснуться. Каждый день такую варю.
Наверное, местные лекари делают огромные деньги на лечении тахикардии. Но кофе свою задачу выполнил — я позабыл о том, как спать. Взбодрило мгновенно. Кажется, в кофе еще положили какие-то специи. Возможно, даже перец…
Педжо вызвался сам забрать пустую посуду и ненароком приблизился ко мне.
— Сегодня вас здесь искали, княз, — шепнул он мне на ухо. — В ресторане.
Я покосился на него, стараясь не привлекать лишнего внимания.
— Кто?
— Он не представился. Невысокий, худой, в костюме. Очень вежливый, но явно не местный. У нас на входе камера — осталось видео, я сниму кадр. Пришлю вам с курьером, когда еда будет готова.
— Спасибо, Педжо.
А этот серб, оказывается, очень неплозо говорил по-русски. Чего раньше меня мучил?
Я кивнул, вежливо улыбнулся, словно в благодарность за напиток, и Педжо исчез в подсобном помещении.
«В чем дело?» — спросил Столыпин, от которого не укрылся мой с Педжо разговор.
«Объявился некто неизвестный, кто сегодня меня здесь искал. Хозяин предупредил. Сказал, есть фото».
«Хорошо».
Мы договорились, что заказ принесет курьер, и вышли на улицу. Вечер был прохладный, но Столыпину явно хотелось подышать. Он достал портсигар, а я тем временем медленно двинулся к нашему подъезду.
— Ваше сиятельство! — Окликнули меня со знакомым немецким акцентом. — Николай!
Я обернулся.
Из тени действительно вышел несостоявшийся дуэлянт. И выглядел он встревоженным: волосы взлохмачены, сорочка фрака расстегнута, да и сам фрак был мятый. На правильной, почти арийской, физиономии красовался свежий кровоподтек, и руки у парня были в крови.
— Фридрих? Что случилось? — спросил я.
Столыпин тем временем выбросил только начатую папиросу и направился к нам.
— Господин Альтанн? Что вы здесь делаете?
— Мы можем поговорить внутри? — нервно озираясь по сторонам, спросил Фридрих. — У нас проблемы. На меня напали. И, кажется, меня хотели убить.
Мы с Андреем переглянулись. Атташе медлил с ответом, но по напуганному лицу незваного гостя было ясно, что дело серьезное.
— Конечно, — кивнул я и распахнул дверь подъезда. — Прошу наверх. Кстати, где ваша сестра?
Альтанн резко обернулся.
— В этом и беда. Лилия пропала. Я боюсь, что ее могли похитить, чтобы… Не знаю, может, ради выкупа? Ваше сиятельство, вы говорили, что обладаете нужными ресурсами… Мне нужно найти сестру!
Я осторожно подтолкнул Фридриха к лестнице.
— Не здесь. Поговорим внутри.
Мы провели гостя прямиком в левую дверь — в нашу со Столыпиным половину. Альтанн был встревожен, но все же бросил несколько заинтересованных взглядов по сторонам. Да уж, память ему хорошо подчистили, раз он даже не узнал квартиру.
Я выгнал секретарей и закрыл дверь, а Столыпин повесил купол.
— Рассказывайте все по порядку, — попросил атташе.
— После нашей встречи в холле я отправился к себе, — торопливо начал Фридрих. — Но Лилии в номере не было. Сначала я подумал, что она могла уйти в ресторан или еще куда-нибудь, но ее вещей тоже не было!
— Ваша сестра сказала, что сняла отдельный номер.
— Это я позже сам выяснил, — кивнул Фридрих. — Но едва я оказался в номере — даже переодеться не успел — меня атаковали. Это была магия, ваше сиятельство! Он бил по мне силой.
Я покачал головой.
— В таком случае странно, что вы еще живы.
— Повезло, — отозвался все такой же бледный Альтанн. — Пусть австрийские аристократы не одарены, но нас учат сражаться с одаренными. Ну как сражаться… Спасать свою жизнь. У меня в номере был артефакт-детектор силы. Едва он вспыхнул, я просто… Выпрыгнул в окно.
Я едва не присвистнул. Ну и ну.
— И сразу же бросился прочь. Добежал до телефона на улице и хотел позвонить в отель — предупредить сестру. Но портье ответил, что Лилия… выехала. Заехала и выехала одним днем.
Столыпин уставился на меня.
«Ваше сиятельство, нам бы с вами поговорить наедине. Слишком много странностей за один день. Мне это не нравится».
— Фридрих, — я деактивировал купол и, бережно приобняв австрийца за плечо, подтолкнул его к выходу, — нам с советником нужно посовещаться. Вы не могли бы подождать нас в гостиной? Я велю секретарям принести вам кофе.
— Кофе не нужно, спасибо. Я просто подожду…
Хорошо, что Альтанн был так ошарашен произошедшим, что даже не стал настаивать. Едва я его выпроводил, Столыпин снова активировал нашу «антипрослушку».
— Уверены, что нам стоит помогать этому юноше, Николай?
Я пожал плечами.
— Откровенно говоря, я сам не в восторге, но разобраться стоит. Мне удалось превратить Альтанна из врага… если не в друга, то в возможного союзника. Хотя бы на время. И лучше бы укрепить связи. Он чтит кодекс аристократов и будет благодарен за оказанную услугу. Тем более что наши интересы частично пересекаются.
Столыпина явно что-то смущало, но он внимательно подбирал каждое слово.
— Знаете, сегодня, когда вы рассказали о результатах своих поисков, я сперва убедился в том, что у вас появился тайный враг. И даже был готов срочно вывезти вас в Белград, наплевав на поручения Тайного отделения. Но после того, как Альтанн заявился сюда… Николай, мне начинает казаться, что настоящая цель — не вы. Я не готов это подтверждать, поскольку это лишь версия. Я запросил кое-какие данные и сейчас их ожидаю.
Он что, хотел сказать, что целью были Альтанны? Лилия или Фридрих?
— Допустим, не я. Но зачем было приплетать меня?
— Вы удобны австрийской стороне. Сами подумайте.
А ведь Андрей мог быть прав.
На меня подали в австрийский дворянский суд. Пусть дело и развалится, но мое имя в венских газетах явно обрело нехорошие ассоциации. Затем Альтанну, который намеревался жениться на учинившей скандал девице… пудрят мозги и заставляют почти что о меня самоубиться. Причем делают это таким провокационным образом, что замажется и сам Фридрих, и я.
— Cui bono? — процитировал я латинский афоризм.
— Хороший вопрос, ваше сиятельство, — задумчиво произнес Столыпин. — Над этим я сейчас работаю. Но если я прав…
Он не успел договорить. А я… Я заметил это слишком поздно.
