Глава 2
Перегон
Москва, 18 мая 1945 года
Прошел апрель, уже и половина мая минула, а от японского императора ни слуху ни духу.
Сингапур, Гонконг, Восточный Китай, Бирма, Голландская Ост-Индия, Новая Гвинея, Соломоновы острова, Филиппины, Индокитай, Бали и Тимор – Японская империя расширялась и расширялась, крышуя «восемь углов мира».
Тонули английские крейсеры, сокрушительный разгром Тихоокеанского флота США в Пёрл-Харборе потряс всю Америку, а японцы вдобавок двинулись на Аляску, оттяпав для начала Алеутские острова.
В 1942-м подданные императора Хирохито уничтожили всю авиацию англичан и американцев в Юго-Восточной Азии и приступили к налетам на Северную Австралию.
Однако уже в 43-м случился сбой – США достроили новые корабли, и японцы стали нести ощутимые потери. Только в сражении у атолла Мидуэй флот Ямато лишился четырех авианосцев.
Летом того же года американцы вернули Алеуты, в 44-м отвоевали Марианские, Маршалловы, Соломоновы и Каролинские острова. В Бирме японцы начали наступление на Индию, однако после четырехмесячных боев оно окончилось полным провалом.
Осенью 44-го войска США высадились на Филиппинах, потопив три японских линкора и десяток крейсеров. Короче говоря, «амэ» обеспечили себе подавляющее превосходство в кораблях и самолетах, а это означало, что теперь самураи будут лишь отступать. Огрызаться, атаковать – и отступать, пока не потеряют все захваченное.
В начале 45-го США захватили Окинаву, а с марта начали бомбить японские города – «летающие крепости» Б-29 взлетали с аэродромов на захваченных островах. Дело близилось к развязке, хотя американские генералы рассчитывали одолеть Японию не раньше 1947 года.
Если империя так и не решится на альянс с СССР, Сталин даст ход плану «Б» – объявит войну Стране восходящего солнца, как им было обещано в Тегеране.
Думая об этих интересных вещах, Жилин сидел на маленькой кухоньке своей роскошной квартиры в «Доме правительства» и дул чай с баранками.
Самовар был старый, с «орденами». От пузатенького китайского чайничка исходило «вкусное» благоухание крепкой заварки, а труба Ивана и вовсе умиляла – для нее в стене имелось особое отверстие.
Развалившись на венском стуле, Жилин подумал вдруг, что ему, ежели хорошо подумать, исполнилось сто лет.
Ему – это кому? Не телу же, верно? Престарелый организм Ивана Федоровича Жилина, полковника в отставке, давно уж истлел. Но человек – это не кишки, не легкие с почками и даже не «маленькие серые клеточки», а то таинственное, почти неуловимое содержимое мозга, именуемое душой.
Иван всегда был и оставался атеистом, не верил в рай и прочие поповские сказки, однако есть нечто, что не оспоришь и отчего морозно делается – он умер четыре года назад, 10 мая 2015 года. «Но вот же я! Живой!»
Господи, сколько необыкновенного и небывалого случилось в его жизни, и до чего же трудно порой не помнить об этом, быть как все, радоваться преходящему житию и ни о чем не думать!
К счастью, молодой организм Рычагова – в возрасте Христа! – «забивал» старперские повадки, как мощный источник помех…
Зазвонил телефон. Кряхтя, Жилин поднялся, пальцами ног нащупывая разношенные тапки, и прошлепал к телефону, поднял дребезжащую трубку.
– Алё?
– Товарищ Рычагов? – прозвучал холодный и вежливый голос Новикова, Главного маршала авиации и Главкома ВВС. – Решением Политбюро и Ставки Верховного главнокомандования вы назначены командующим ВВС 1-го Дальневосточного фронта.
* * *
…Еще в 43-м авиаконструктор Гудков предложил проект истребителя «Гу-ВРД» с турбореактивным двигателем Архипа Люльки. И дело пошло[3].
Образовалась настоящая «могучая кучка», вдохнувшая новую жизнь в хиревший Реактивный НИИ – Люлька, Королев, Климов, Глушко, Кузнецов и прочие «друзья парадоксов».
Здесь испытывали крылатую ракету КР-212, гоняли на стендах реактивные двигатели, а нынче ковырялись в немецких «Фау-2», вывезенных из Пенемюнде со всей документацией, комплектующими и самими конструкторами.
Жилин частенько захаживал сюда, передав однажды совсекретные сведения, якобы добытые разведчиками – дескать, компрессор в ТРД должен быть осевым, а лопатки турбины нужно делать со сверлениями для пущего охлаждения… Ну, и так далее.
Многого он вспомнить не мог по той причине, что не знал. Полковник Жилин летал на реактивных «МиГ-15» и «МиГ-21», не разбираясь в тонкостях конструкции.
Впрочем, переживал он зря: Архипу Люльке, Сергею Королеву и иже с ними достаточно было дать толчок, создать условия, поверить, настроить – и дело, как уже говорилось, пошло.
Иногда Ивану становилось не по себе – чудилось ему, что сорвется, не вытерпит смешения жизни былой и сущей ныне, запутается в памяти о прошлом и будущем. Но ничего, голова не болела, сознание не плыло, четко разделяя жизнь на прошлую, прожитую им сполна, и на ту, которую неведомые силы дали прожить во второй раз.
Наверное, здоровье душевное помогали сохранить перемены к лучшему и то, что он сам приложил руку к «смене вех».
Вон, взять ту же реактивную авиацию. Любому конструктору перед войной было ясно, что поршневые моторы полностью себя исчерпали. Чтобы самолет, толкаемый винтом, мог достичь скорости в тысячу километров, было необходимо увеличить мощность двигателя в шесть раз! А это было совершенно немыслимым предприятием.
И вот немцы распробовали турбореактивный привод. За ними потянулись англичане. И в СССР нашлись умные головы, вот только развернуться им не дали – Яковлев ревниво давил, осаживал таланты, не позволяя пробиться новому, даже вопреки жизненно важным стратегическим интересам государства.
А теперь осадили – и посадили! – самого Яковлева. И дело пошло!
Еще в 43-м испытали прототип реактивного «МиГ-9», весной 45-го взлетел первый «МиГ-15».
И теперь, подъезжая к аэродрому в Кратово, Жилин поневоле улыбался – рев и свист моторов звучали, как сладчайшая музыка.
Это подавала голос реактивная авиация Страны Советов.
«ЗИС» вывернул к двум новеньким ангарам, остановился, качнув передком.
– Подождешь меня, – сказал Иван водителю, ушастому сержанту.
– Так точно, товарищ маршал!
Иван покинул машину, поправляя фуражку, и осмотрелся. На стоянке в рядок выстроились новенькие «МиГ-9» – еще с прямыми крыльями, но уже с носовой стойкой шасси, и стабилизатор поднят высоко, подальше от сопла, а в носу зияет воздухозаборник. Классика!
Две пушечки Н-23, почти в дюйм калибром, и одна 37-миллиметровая Н-37. Гермокабина, катапультируемое кресло – все как полагается[4].
