Я с трудом уселся на БТРе и за время дороги с трудом удерживал равновесие, все время тошнило и клонило в сон. Так плохо себя давно не чувствовал, но звание командира отряда обязывало держать себя в форме. Высланная вперед разведка на этот раз сработала как надо и о приближающейся колонне немцев узнали заранее. Пока было время, затаились в лесу и пропустили мимо себя, не трогая с десяток грузовиков. До аэродрома оставалось около трех километров, и устраивать стрельбу в непосредственной близости от цели движения было не разумно. Они свое получат, но чуть позже. Через час, Малой и Миронов, высланные для разведки к самому аэродрому, доложили о наличии двух батарей скорострельных автоматических зенитных пушек, и об их месторасположении. План нападения был разработан, и в ситуации жесткого дефицита времени, нам пришлось действовать быстро и нахально.
Перед нами предстало большое поле в виде вытянутого прямоугольника с расставленными ближе к кромке леса самолетами, в большинстве своем укрытыми маскировочными сетями и свежесрубленными ветками. Все основные службы обеспечения скрывались в лесу. Поэтому около трех десятков красноармейцев спешились и в сопровождении одного из наших бойцов с радиостанцией, пошли лесом в обход, чтоб во время начала боя ударить с тыла.
Когда все основные игроки вышли на позиции, в сопровождении двух грузовиков забитых бойцами к КПП аэродрома подошла трофейная 'троечка'. Танк подпустили почти к шлагбауму, но немцы заволновались и начали что-то кричать. В этот момент из леска, на всей скорости выскочили Т-64, БМП-2, БТР и открыли огонь по зенитной батарее, прикрывающей аэродром. Хлесткий выстрел длинной танковой пушки громом разнесся над полем. Тяжелая махина, разогнавшись по ровному полю, протаранила несколько самолетов, как бы не заметив этого, и периодически, не останавливаясь, расстреливала немецких зенитчиков, которые в панике повернули свои зенитные автоматы и сосредоточенно молотили по возникшей угрозе. Это было красочное зрелище. Вокруг несущегося танка встают многочисленные фонтаны разрывов зенитных снарядов, при этом, не причиняя никакого вреда. Несколько неудачных очередей прошли стороной, задев бомбардировщик, который прямо на стоянке вспыхнул факелом и через несколько мгновений взорвался, засыпав все вокруг горящими обломками. Это была последняя 'победа' немецких зенитчиков. Тяжелые фугасные снаряды танка буквально разметали зенитные пушки.
Как только батарея была уничтожена сосредоточенным огнем и на стоянку прорвались наши танки и начали крушить самолеты, из леса высыпали цепи красноармейцев и с диким криком бросились за бронетехникой в сторону самолетов и хозпостроек скрытых лесом и маскировочными сетями. Отдельно стоявшая пара самолетов, готовая по первому сигналу стартовать для защиты аэродрома, так и осталась на месте. У меня были свои планы на эти аппараты и Малой с Мироновым целенаправленно в самом начале боя снайперским огнем завалили пилотов и техников, не дав запустить двигатели.
Немцев на КПП просто расстреляли, и трофейный танк на всей скорости рванул к дальнему концу поля, где еще осталась недобитая зенитная батарея, разворачивающая в нашу сторону свои орудия. Только немецкие зенитчики открыли огонь, как их позицию заволокло огнем и пылью от взрывов многочисленных снарядов. От попадания тяжелых фугасных выстрелов Т-64, орудия буквально разлетались на куски. Секунд через тридцать аэродром оказался беззащитным перед нападавшими. По полю рассыпались красноармейцы, и всюду раздавалась винтовочно-пулеметная стрельба. Пока была возможность, целенаправленно захватили склады ГСМ, пока их какой-нибудь ретивый красноармеец не подпалил, продовольствия и боеприпасов. Бойцы хозяйничали в домиках офицерского состава, в столовой в поисках продуктов, при этом уничтожая всех, кто не носился по аэродрому в рваной советской форме и в камуфляже и разгрузке. Обозленные люди вымещали свою ненависть к захватчикам, да и до боя им пояснили, что большая глупость, оставлять противнику высококлассных специалистов, на подготовку которых уходит много времени и средств. Специальная группа, из технически грамотных бойцов, выводила из строя самолеты, открывая баки, сливая и поджигая горючку.
Среди бывших военнопленных нашлись несколько летчиков, которые были в состоянии поднять в воздух два немецких истребителя дежурного звена, подготовленных для взлета. Пока самолеты проверялись и готовились к старту, из бункера связались с Москвой и попросили координаты аэродрома для перегонки самолетов забитых секретной документацией. В этот момент к нам подкатило одно самоуверенное чудо и начало качать права, что его такого великого нужно отправить на самолете к советскому командованию. Оказалось, высокопоставленный начальник переоделся в форму капитана, и все это время искусно маскировался под нормального командира РККА. На всякий случай в Москву пошла еще одна шифрограмма с просьбой уточнить, что им важнее - стопка секретных документов или руководитель, который даже в атаке умудрялся быть позади всех. Пока не было информации, его взяли под охрану двое красноармейцев, по виду которых можно было сказать, что любая гипотетическая попытка к бегству сразу будет пресечена самым радикальным способом.
Небольшой заслон во главе с Шестаковым, высланный вперед, вступил в бой с маневренной немецкой группой направленной проверить, что за стрельба идет на аэродроме. На помощь отправился танк и БМП и вскоре, после серии взрывов, и длинных пулеметных очередей, там все затихло. Грузовики торопливо загружались трофеями, при этом особую радость вызвали летные офицерские пайки, в который ходил шоколад и вино. В качестве дополнительного подарка прихватили с собой несколько аэродромных заправщиков и артиллерийских тягачей.
К этому времени красноармейцы утолили свою страсть к уничтожению и на широком поле пылали более тридцати костров, бывшие до этого истребителями и бомбардировщиками Люфтваффе.
Невдалеке от БТРа, выбранного в качестве импровизированного командного пункта, остановился немецкий Т-III из которого выскочил довольный Шестаков. Он подбежал и попытался изобразить что-то типа доклада, но я махнул рукой.
- Все видел, молодец.
На связь вышел Левченко и доложил, что схлестнулись с маневренной группой противника. Сожгли три грузовика и рассеяли около роты пехоты. Идет бой, но бояться пока нечего, перевес в артиллерии неоспорим. Колонна старшего лейтенанта Ковальчука ушла проселочными дорогами в сторону портала и пока идет без происшествий.
Когда я уже стал терять терпение, ответила Москва, как всегда лаконично и точно. По первому вопросу - дали координаты, ориентиры и маршрут к аэродрому, где ждут гостей и условные знаки, чтоб свои не посбивали. По второму - крикливого начальника взять под стражу и при случае передать в руки органов государственной безопасности, при невозможности - ликвидировать. Почему не расписывали, но видимо чем-то он засветился перед руководством СССР и, причем, не самым лучшим образом. Когда я зачитал ответ Москвы, рядом стоящие бойцы и красноармейцы злобно заулыбались. Мы не стали терять времени, тем более вследствие контузии, мое состояние ухудшилось, на автомате зачитал текст вслух, и двое конвоиров, которые до этого сдерживали порывы качать права начальника, ловко повалили его на землю, связали руки, бросили в кузов грузовика, куда грузили раненных бойцов. Чем руководствовалась Москва, я не знаю, но тут, на месте, такое решение все без исключения приветствовали, хотя многие не без удовольствия пошли бы на более радикальные меры.
