Мы все четверо жили в одной комнате большой коммунальной квартиры в доме, наверное, ещё дореволюционной постройки. Бабушка спала за шкафом, а моя кроватка стояла рядом с кроватью родителей, со стороны мамы. Маме удобно было поднимать меня к себе. А вот мне было не очень удобно. Потому что ночами (а иногда и днём по выходным, если бабушки не было дома) они в своей кровати начинали… ну, вы поняли. И, естественно, совершенно не стеснялись полугодовалого малыша. Мне смотреть на это было очень неприятно, и я по возможности отворачивался или жмурился. Но звуки-то оставались! Мама так стонала…
На моё полугодие родители подарили мне розовую резиновую уточку для купания и новые ползунки. И вечером у нас в комнате был праздник. Папа купил торт и водку, пригласили соседей, и все сели пить чай. Ну, и кое-что ещё, кроме чая, понятно. Я лежал в своей кроватке и сквозь решётку наблюдал за этим. Раз такое дело, давай, думаю, и я им кое-что подарю. Когда меня оставляли в комнате одного, я давно уже тренировался и к настоящему моменту достаточно хорошо умел это делать. Только родные ещё не знали об этом. Тем большим было их удивление, когда я спокойно и уверенно сел. Ведь, по их мнению, сел я впервые в жизни.
Был вечер. Магазины уже закрыты. Однако, к общей радости, у Степаныча в комнате была на крайний случай припрятана одна бутылка. Ради такого случая он сбегал за ней, а мама нарезала ещё сала. Праздник продолжался…
— Здравствуй, красавица! — Моя мама нагибается к стоящей напротив меня девчонке примерно моего возраста. — А как тебя зовут?
Девчонка молчит и весьма подозрительно смотрит на меня, как будто опасается того, что я сейчас прямо тут, на детской площадке, начну её домогаться. Вместо неё отвечает стоящая рядом женщина:
— Нас зовут Зиночка. А вас как?
— Доченька, скажи Зиночке, как тебя зовут, — обращается мама уже ко мне.
— Натафа, — уверенно отвечаю я. Понимать-то я всё понимаю, но говорю пока что ещё не очень внятно. Язык и горло слушаются плохо, да и зубов во рту всего восемь.
— Ой, уже говорит! — восклицает незнакомая женщина. — Сколько вам?
— Год и четыре, — отвечает моя мама.
— А нам год и шесть, и мы пока только «мама-папа» говорим. Ваша сколько слов знает?
— Не знаю, много. Мы уж со счёта сбились.
— Вот видишь, Зиночка! Что же ты отстаёшь? Учись скорее!
— Наташенька, иди, поиграй с Зиночкой в песочнице, а мы пока с тётей поговорим, хорошо?
Нда. Хорошо. Мама вытащила из сумки новенькое жестяное ведёрко, металлический совочек с деревянной ручкой, вручила их мне и подтолкнула меня в сторону песочницы, в которой уже бушевали малоразговорчивая Зиночка и ещё пара карапузов постарше. С гораздо большим удовольствием я бы, конечно, присоединился к пенсионерам, «забивавшим козла» чуть в сторонке. Но увы. Пришлось идти в песочницу. Сидеть и слушать взрослый разговор, так же как «забивать козла», мне по возрасту не полагается.
Так. Песочек. Замечательно. И как в него играть? Честно говоря, пачкать руки совершенно не хочется. Малышня внутри песочницы увлечённо копает, насыпает песок в ведёрки, лепит на бортах песочницы куличики. Зиночка зачерпнула совочком немного песка и аккуратно высыпала его за шиворот мальчишке лет четырёх, который в это время копал рукой какую-то глубокую нору. А я неуверенно переминаюсь с ноги на ногу рядом с песочницей. Лезть внутрь не хочу. Песок в сандалии набьётся. А оно мне надо?
Ой! Неожиданно я взлетаю в воздух, перелетаю через борт песочницы и приземляюсь внутри неё. Это подошедшая сзади мама решила мне помочь. Мама садится на корточки рядом со мной и показывает, как нужно копать совочком. Ну вот, так я и знал. Полные сандалии песка.
Да зачем мне это грязное ведёрко? Не хочу я его держать. И совочек не хочу. На колени? Вот в эту грязь встать на колени? Мам, ты не заболела? Платье же испачкается! Зиночка!! Зараза. Сейчас как дам! Ещё раз насыплешь мне песок в карман — получишь по носу. На качели? На качели можно. Пошли, мам. Там хоть не так грязно…
…Нет, мам, подожди. Я ещё не докакала. Подожди, говорю. Ничего не долго сижу. Да погоди ты, дай дочитать! Куда ты меня тянешь? Ладно, вытирай, только быстрее. Папа, нет!! Моя! Моя газета! Отдай!! Иииыыыыы…
Ну вот, всего десять минут рёва, и папа сдался. Отдал мне газету. Знает, что по-другому меня не успокоить. Я его выдрессировал. Усевшись в кресло, я взял в руки газету и углубился в чтение. У нас тут сейчас как раз Карибский кризис. Очень интересно читать, что про это пишут в «Правде».
Я уже давно приучил своих родителей к тому, что моя любимая игрушка — это газета. Есть у меня и детские книжки, но их я не люблю. Что интересного можно там вычитать? Взрослые книги мне не дают, да у нас их и нет почти. Родители у меня чтением не увлекаются. А вот газеты брать мне разрешают. Думают, что я так играю в чтение.
Правда, держу газету я обычно вверх ногами. Так я маскируюсь и делаю вид, будто бы читать не умею. Первое время читать перевёрнутый текст было неудобно, но за пару недель я привык, и теперь это у меня получается достаточно хорошо.
Мама зовёт меня ужинать. Сложив газету, иду с ней на кухню. Что у нас на ужин? У меня манная каша, у родителей макароны по-флотски. Тоже хочу макароны. Надоели все эти каши до смерти. Мне, однако, макароны пока не полагаются. Двух лет ещё нет. Обидно. Пахнет-то как вкусно! Гораздо лучше, чем моя размазня.
Расстелив газету на столе, я сажусь кушать. Родители давно привыкли к тому, что я повсюду таскаюсь с газетой. Считают её моей любимой игрушкой. И если отобрать её у меня, я поднимаю рёв. А когда газета прочитана, я её рву. А то мне свежую не дадут, попытаются подсунуть прочитанную. Мне же вчерашняя газета малоинтересна. Ну вот, мама поставила чашку с молоком прямо на статью о военном флоте СССР, которую я читал. Ладно, потом дочитаю. Сейчас вот про колхозников читать буду. Что тут у нас?
«…Претворяя в жизнь решения партии и правительства, механизаторы колхоза Светлый Путь… (пятно каши)…всех доярок своего колхоза. Наш корреспондент сообщает, что проведённая этой осенью проверка выявила резкое увеличение количества… (макаронина)…рогат… (пятно каши)…в колхозе…»
Да, похоже, весело там живут колхозники. Странно, что-то ничего нет про кукурузу. Я раньше считал, что Хрущёв и кукуруза — понятия неразделимые. В некоторых прочитанных мной книгах его даже кукурузником называли. А тут ничего. Совсем ничего в газетах нет об этом. Или он позже начнёт кукурузу выращивать? Успеет ли? Насколько я помню, осталось ему немного. В 64-м должен прийти Брежнев. Месяц только не помню, когда он спихнёт Хрущёва.
