Алексей Волков - «Царство свободы» на крови. «Кончилось ваше время!»

Самое страшное — Авксентьев полностью признавал справедливость упреков. Он же тоже никогда не являлся областником. Да вот капризная партийная судьба в несколько приемов закинула в Сибирь, а дальше все завертелось и понеслось так, что оставалось лишь следовать событиям. Николай Дмитриевич даже не был в числе учредителей республики, дело провернули большей частью почти сходящие с политического небосклона кадеты, и еще пришлось приложить порядочно усилий для победы над конституционными демократами. А итог…

— Думаешь, я не понимаю необходимости объединения? — Авксентьев прикурил. Кажется, пальцы стали дрожать сильнее. Во всяком случае, две спички сломались, а папиросу приходилось держать в зубах. Дабы не бросались в глаза расстроенные нервы правителя. — Еще как понимаю! Но каждый ли гражданин такого же мнения? Да и как быть с властью?

Наверно, последний вопрос должен был занять первое место. Потому Авксентьев счел нужным пояснить:

— Я не о себе пекусь. Но наша партия в Москве сильно сдала позиции. А ведь мы в ответе перед страной за грядущее. Столько всего еще не сделано!

— В том и дело — не сделано, — подчеркнул Фортунатов. — Потому народ во многом недоволен.

— Народ сам не понимает, чего ему надо. Им надо руководить, убеждать в правильности принятых правительством мер. И потом — меня тревожат некоторые кандидатуры на выборах в Москве. И их программы. Так можно докатиться до черт знает чего!

— Так и мы с тобой кого-то тревожим. На то и демократия. Скажи проще — кое-какие внешние силы не слишком заинтересованы в возрождении страны. Но мы же — один народ с общей историей. Даже политический строй можно считать фактически одинаковым. Одни и те же партии, даже родственники у большинства по обе стороны Уральского хребта. Тот, кто решится соединить разрушенное, навек войдет в историю. Подумай об этом.

Авксентьев закурил очередную папиросу. Пальцы дрожали едва-едва. Глава Сибирского правительства явно начинал потихоньку успокаиваться.

— Да знаю я все. Но боюсь, что на выборах победит совсем не тот человек. И нашу партию затрет куда-то в такую тень, где ее потом никто не найдет. Вспомни процессы над кадетами. Народ не простит нам ухода с политической арены. Кто ему даст счастье, если не мы?

— Кадеты — махровые контрреволюционеры. А революция обязана двигаться вперед. Тот, кого ты имеешь в виду, еще не так страшен, как другой. Вот кто спит и видит, как бы развязать еще одну мировую войну.

— Наверно, ты прав. И все-таки не слишком мне хочется отдавать государство в руки ни того ни другого, — вздохнул Авксентьев. — Керенский, Чернов — люди, которые подарили народам России свободу, а их ни одна сволочь даже добром не помянет. Настоящие титаны, подлинные столпы демократии… А нынешние, которые лезут во власть… Не верю я им. Понимаешь? Не верю.

Жизнь, если вдуматься, довольно приятная штука. Даже если служишь в армии. Все познается в сравнении. Кто-то мыкается без работы, не знает, как добыть кусок хлеба, или, напротив, пашет ради него от зари до зари, а тут — на всем готовом, государство кормит-поит, не слишком, да все же, а служба… Да не такая она и тяжелая. Вот в старые времена, говорят, действительно бывало всякое. Гоняли солдат с утра и до вечера. То строевая, то всякие учения, то словесность, то еще какие дела…

Нет, и сейчас порою приходится то учиться, а то и, как месяц назад, вообще мотаться по тайге в поисках Покровского. Еще хорошо — не нашли. Тут в какой-то деревне потеряли четверых да американцы — двоих, а жители были мирными. Партизаны — многократно хуже. Не люди — волки. От таких сам беги. А уж ежели прижать их в угол… Там, сказывают, каждый пятерых стоит. Плюс вооружены до зубов, винтовки, пулеметы. Попробуй возьми! Обещанной награды не захочешь. Велика, чего уж, на такую да гульнуть или отложить, вдруг когда дело свое удастся завести, да собственная жизнь куда дороже.

Но поколесить пришлось знатно. Хорошо хоть, не очень-то часто бывает такое. Да и вернулись с прибытком, поделив попутную добычу. Так что и тут все вышло славно.

Нет, не настолько плоха солдатская доля. А уж когда выпадает суточная увольнительная, вообще праздник. Надо сказать, еженедельный. Свободная армия свободной Сибири. Попробуй иначе.

Сегодня как раз был такой день. Как по заказу, светило склонявшееся к крышам скупое зимнее солнышко, где-то спал ветер, и даже мороз не казался очень уж страшным. Так, слегка пощипывал щеки и носы, и только.

На душе у служивых было радостно. В карманах водились денежки, с ними мороз — лишь предвкушение отдыха. С холодка принять чарочку, закусить и принять опять…

Кабак был намечен заранее. Не первый раз Аким и Сильвестр проводили в нем время. Цены нормальные, не как совсем уж в «господских». Опять-таки сюда заглядывают женщины вполне определенного рода занятий. В общем, что еще нужно солдату?

Обед прошел, вечер еще не начинался, и народа в зале было немного. Кто-то запоздало насыщался, кто-то откровенно скучал, кто-то уже слегка разминался перед вечерним кутежом.

— Это… Водки и закусь, — бросил половому Сильвестр, снимая папаху и шинель.

— Сей момент! — Половой, мальчишка лет семнадцати, торопливо умчался в сторону кухни.

Умеют же некоторые устраиваться с сопливых лет! Коль мозги есть, поднакопит деньжат и со временем сам станет хозяином.

Выпили по первой — с морозца. Крякнули, закусили грибочками и капустой.

— Хорошо. — Нос у Сильвестра был переломан в какой-то давней драке, и потому солдат имел несколько разбойный вид. — Иногда подумываю, а не остаться ли в армии? Чего-то мне не хочется ковыряться в земле, а на завод идти — еще хуже.

— Так и в армии ты — человек подневольный, — качнул головой Аким. — Куды скажут, туды и шагай.

— Зато спрашивают, балда, не в пример меньше. Опять-таки есть возможность разжиться барахлишком. А там — поднакопить чуток деньжат и стать хозяином. Кабачка ли, какой мелкой мастерской. Все не самому спину гнуть.

— Пока накопишь столько, десять раз нагнешься…

— С умом надо все делать, с умом, — Сильвестр плеснул в чарки по второй. — Не пропивать, а часть откладывать в банк под проценты. Чтоб денежка сама капала.

Выпили под это дело — за грядущие доходы и процветание.

— А вот как схлопочешь пулю от партизан али крестьяне вилы в бок всадят — и кому капиталы будут нужны? — Чернявый Аким все отыскивал в их положении чего-нибудь плохое.

— Ты не подставляйся. Дураком-то не будь. Понимаешь, воля — она ведь не для всех, а токмо для умных. Кто знает, как ею распорядиться. Возьми тех же партизан. Умны? Умны. Эвон за один раз сколько грабанули! Вот тут-то им бы и завязать. Чай, теперь каждому до скончания века хватит. Но не завяжут же! А в тайге всю жизнь не просидишь. Рано ли, поздно, обложат да поймают. С другой стороны, обратно им ходу тоже нет. Прошлое-то имеет свойство всплывать. Узнают о былых проделках — и к ногтю. Токмо за границей и устроишься. А мы? Государственные люди, никто никогда и не спросит, откуда богатство.