Подполковник заложил руки за голову и потянулся спинными мышцами. От удовольствия крякнул. И в это время раздался длинный тревожный звонок.
— Кто это может быть? — дернулся Кляйст от неожиданности и бросил взгляд на часы. Было 3 часа ночи. Недовольно взял трубку: — Слушаю.
Но, по мере получаемой информации, его долговязая фигура выпрямлялась и вытягивалась в шпалу. На лице серо-землистого цвета – Кляйст безудержно курил – появились красноватые пятна. Маленькие бесцветные невыразительные глаза заблестели в предвкушении интриги. — Наблюдать! Пока только наблюдать. Будут выходить, окажите помощь. Затем под усиленным конвоем сопроводить ко мне. Исключить любую попытку к бегству. Удержать силой. Доставить только живыми. Исполняйте, гауптман.
— Вот и настал мой час, — хмыкнул от удовольствия подполковник. — Все огрехи и неудачи спишем на этого выскочку…
Тем временем Криволапов, упираясь со всех сил, тянул за собой Франца. Тот здоровой ногой ему помогал. — Давай, Криволапоф, давай. Еще. Я выдержу. Осталось немного… Все, стой, передышка. Они скатились в большую воронку от мины.
— Господин гауптман, — прохрипел Криволапов. — Попейте воды. Передохнем, — и протянул Францу фляжку. — Я за вами, — облизал потрескавшиеся, обветренные губы.
— Давай, — Франц тяжело дышал, его мучила жажда и он чувствовал, что температура повышается. Взяв солдатскую флягу он поднес ее ко рту. Холодная, пахнущая тиной вода, бодрила. Напившись, он с благодарностью вздохнул. — Все, Степан. Спасибо. Пей сам, и ползем дальше. «Почему нас не встречают? — задал себе Ольбрихт вопрос. — Сигнал ведь приняли».
— Подождите, господин гауптман, — Криволапов прислушался. Затем вытянул худую шею и выглянул из воронки. — Тише. Кажись, с немецкой стороны кто-то ползет. Видите. У меня глаз острый, как у беркута. Точно, ползут.
Франц оперся здоровой ногой, подтянул тело и всмотрелся в ночную мглу, которая уже начала расступаться. Действительно, вроде что-то двигалось в их сторону.
— Что они говорят? — взволнованно прошептал танкист.
— Я не слышу. Это дозор, нас ищут.
И в этот момент, сзади, кто-то, охнув в прыжке, неожиданно навалился на Криволапова.
— Ах ты, гадина! — заверещал тот, сваливаясь на дно воронки вместе с напавшим врагом, теряя фляжку. Тут же вторая огромная тень набросилась на Франца. Юркий и жилистый Криволапов при падении вывернулся на спину, и с силой боднул ногой в живот неприятеля.
— С-су-ка! — от боли протяжно по-русски выругался разведчик, отлетая от Криволапова.
«Это русские разведчики! — молнией пронеслась мысль в голове Степана и он, не раздумывая, вытащил из сапога финку и броском вперед засадил ее по рукоять в бок противника.
— Получай, скотина! Не сдамся. Застрелюсь, но не сдамся, — с неистовой злобой и пеной у рта хрипел он и несколько раз еще бил финкой в живот разведчика. Только короткая шелестящая очередь, раздавшаяся рядом, остановила его от дальнейшего безумства. Ответно невдалеке разорвалась лимонка.
— Ребята, уходим! Нас окружают! — вырвался из тьмы чей-то командный окрик. Вслед за ним раздалась очередь из ППШ. Тень, навалившаяся на Франца, отпрянула назад, и перебросившись через край воронки, ушла в полумрак. Все произошло в считанные секунды.
— Господин гауптман! Вы живы, — к Ольбрихту подполз на коленках, когда стрельба прекратилась, возбужденный Криволапов. — Господин гауптман, — дотронулся он до офицера дрожащими пальцами, — вы живы? Очнитесь.
Франц пришел в себя от удушья.
— Да… жив, гефрайтер, — словно пьяный, с надрывом пробормотал тяжело контуженный Франц. Чуть не задушил мер…за…вец. Если бы не помощь, утащил бы в берлогу, медведь. Впервые сталкиваюсь с такой силой в руках.
Чуть погодя, отдышавшись, Франц проронил. — А ты сам, Степан, не ранен?
— Я-то, живой, — стал храбриться тот, обрадовавшись, что его хозяин невредим, — что мне сделается. А вот он, — Криволапов показал головой на рядом лежащее бездыханное в крови тело русского солдата, — добегался. — Я живым энкаведешникам не сдамся, пусть знают, — и, оскалившись, сплюнул через зубы в его сторону. Затем вытер о маскхалат разведчика финку и засунул в правый сапог. — А нас ищут, слышите? — он вновь быстро обратился к Францу, чтобы не думать об убитом бойце. — Откликнитесь, господин гауптман.
Франц и сам услышал немецкую речь. Их искали. Он глубже набрал воздуха в легкие и негромко выкрикнул: — Мы здесь! Сюда…
Через двадцать минут Франца и Криволапова без лишних расспросов и эмоций, со знанием дела сопроводили к передовой траншее. С русской стороны не стреляли. Боялись задеть своих возвращавшихся батальонных разведчиков. Их было всего три, один, заколотый Криволаповым, остался лежать в воронке. Немцев было гораздо больше. Взвод гренадеров был послан гауптманом Грейвицем на помощь Ольбрихту, после полученного сигнала. По извилистым переходам Франца вынесли наружу и далее по тропинкам к лесополосе, где у полевой дороги их уже ждал легковой «Опель-капитан». Здесь же стоял грузовик с солдатами и бронетранспортер связи.
Светало, Франц, приподнявшись на носилках, которыми его несли двое санитаров, узнал возле машины гауптмана Грейвица, сотрудника армейской разведки. Людей из его батальона не было. Не встречал его и адъютант старший лейтенант Рикерт. Ему это показалось странным.
После краткого приветствия Франц с тревогой в голосе спросил: — Куда нас повезут? Где адъютант Рикерт? — он потребовал, чтобы ему срочно предоставили связь с генералом Вейдлингом.
— Не беспокойтесь, Ольбрихт, все в порядке, — с поклоном головы любезно ответил Грейвиц. — Вашу безопасность мы обеспечим своими силами. Приказано доставить вас в штаб армии. После краткой встречи с подполковником Кляйстом, вам будет оказана основательная медпомощь, предоставлен отдых. Но сначала дела. Командующий армией также проявил к вам интерес. Так что садитесь в машину, Ольбрихт. Пожалуйста, — и услужливо открыл заднюю дверь.
Криволапов, как верный Санчо Панса, держался рядом возле Франца, единственного немца, которого он знал и который мог за него заступиться. Ситуация была не простая. Оружие у него отняли еще на передовой. Ольбрихт не противился этому. Впереди их ждал заслуженный отдых. Здесь же, конвой, косо смотрел на оборванного русского солдата и не понимал, что он делает возле офицера.
— Гефрайтер, — обратился к нему унтер-офицер, — следуйте за мной к грузовой машине. Криволапов понял, что от него хочет младший офицер, отдельные команды и фразы он уже знал, и жалобно посмотрел на Франца. — Господин гауптман, возьмите меня с собой. Без вас я пропаду, — говорили умоляюще его глаза. Ольбрихту передалось его волнение. Сейчас им лучше держаться вместе. Такого верного товарища, оставлять одного нельзя, тем более что он практически не говорит по-немецки.
— Стоять! Не трогать! — отдал он команду унтер-офицеру, и так убийственно посмотрел на него, что тот вытянулся в струну по стойке «смирно».
— Слушаюсь, господин гауптман.
— Оставьте русского солдата в покое, Вайбер. Пусть едет рядом с капитаном, — вмешался в конфликт Грейвиц. Затем он вновь обратился к Ольбрихту: — Пожалуйста, гауптман, садитесь в машину. Все будет в порядке.
Когда Франц и Криволапов уселись на заднее сидение, он махнул перчаткой, — Вперед, — и захлопнул за собой дверь легковушки.
Ослабевший Франц пока не видел в действиях армейского эскорта опасности, но внутренняя настороженность и волнение не покидали его. Не так он представлял себе возвращение, после немыслимой по трудности для немецкой разведки операции. Он не видел своих людей из батальона, во главе с его заместителем Мельцером. Они должны были вместе с ротой 86-го полка создавать коридор выхода. Он хотел есть, у него пересохло в горле, он чувствовал страшную усталость, у него не проходил жар. И, самое главное, его не соединили с командиром корпуса. Что это? Почему такая немилость?
Эти тревожные мысли он направил Клаусу в правое полушарие. Оттуда как по телетайпу пришел краткий нейронный ответ.
«Не волнуйся. Держу ситуацию под контролем. Бывшие абверовцы что-то замыслили против тебя. Но моя интуиция подсказывает, что скоро все прояснится. Мы выиграем этот раунд. Держи возле себя русского танкиста. Парень надежный, проверенный», — и Клаус отключился.
Немного успокоенный полученной информацией Франц перестал следить за дорогой, но не спал. Машины натруженно, километр за километром передвигались по разбитым прифронтовым дорогам в сторону Бобруйска. Там находился штаб 9-й армии Вермахта. Гауптман Грейвиц ехал молча, вопросов не задавал. У Франца также не было желания вести с ним разговор.
Рассвело. День обещал быть теплым и погожим. Косые лучи восходящего солнца игриво заглядывали через лобовое стекло «Опеля» то и дело пробегая по воспаленному лицу Франца. Он щурился. Отворачивал лицо. С нетерпением ожидал окончания утомительной поездки. Ему становилось хуже. Несмотря на обезболивающий укол, сделанный санитаром, температура повышалась, нога горела сильнее. Кроме того, к горлу вновь стала подкатываться тошнотворная волна. Сидящий рядом Криволапов старался, как и Франц, не спать, тер себе грязные щеки, щипал за уши, крутил глазами, но через полчаса езды его укачало и он задремал.
