Район хороший, почти Центр. Дом 60-х годов постройки – это тебе, конечно, не сталинский ампир, но и не хрущёвка. Кирпич! Лет сто ещё простоит, – вещал Гуня как заправский риелтор. – Квартира небольшая, но тебе пока больше и не надо. Будешь готов купить побольше – легко её продашь, но уже дороже.
– Но мне на неё денег сейчас не хватает, кредит придётся брать. Даже ремонт в ней сделать не на что будет… – посетовал Максим.
– Пустяки. Что-то предвещает крах твоей карьеры? – Адвокат привычно распластался на своём столе, как будто пытаясь дотянуться до клиента. – По всем признакам твой подъём только начинается. Месяца за три, а то и быстрее на ремонт заработаешь, ещё и на гараж поблизости. Я, кстати, могу свой гонорар с тебя за это время не брать, потом отдашь…
– Интересно, сколько ТЫ с этой сделки получишь? – Максим невольно откинулся назад, – он не любил впускать в личное пространство кого-либо кроме дам и тех ненадолго…
Адвокат только отмахнулся, но сел ровно и продолжил уже спокойнее:
– Хату надо брать на вырост. Захочешь женой обзавестись – будет куда привести… – на этих словах уже Максим замахал руками. – Ну-ну, всяко бывает. От тюрьмы и от семьи не зарекайся!
Адвокат захохотал; кроме пристрастия вторгаться в личное пространство собеседника, у него была ещё одна неприличная привычка – шумно радоваться собственным шуткам.
Когда Максим приехал смотреть квартиру, он принял решение ещё до того, как попал вовнутрь: райончик показался ему очень уютным и чем-то напоминал родной город. Плюс к этому – близость Останкинской башни, её было видно из окна… Она уже лет пять не выполняла свою основную изначальную функцию – раздачу телесигнала. В ней работали только ресторан, который больше не вращался, смотровая площадка и пара лифтов. Максим любил символизм, и разваливающаяся телевышка за окном знаменовала для него торжество независимой журналистики над официальными средствами массовой информации, Сети над телевидением…
Максим сразу же заселился в неотремонтированную квартиру и решил сам провести в ней перепланировку. По его замыслу, она должна была стать студией со спальней и кабинетом.
Он собственноручно разрушил коридор и стену между кухней и гостиной. Вышибал кувалдой по нескольку кирпичей в день, убеждая себя, что это гораздо интереснее, чем тренировка в спортзале. Пыль постоянно висела в воздухе и скрипела на зубах. Еда, поглощаемая в квартире, имела кисловатый строительный привкус. Перед входной дверью вечно громоздились мешки со строительным мусором.
Энтузиазм быстро иссяк.
Как только у Максима снова появились деньги, он нанял бригаду ремонтников во главе с дизайнером невнятной гендерной принадлежности. Остатки кухонной стены были переделаны в барную стойку, кирпичи очищены от штукатурки и покрыты специальным воском. То же проделали со стенами в гостиной. Дизайнер противился этому решению, утверждая, что голая кладка давно не в тренде, но Максим настоял – так ему было уютно.
Раздельный санузел переделали в объединённый, чтобы в нём поместилась небольшая джакузи – материализация представлений Максима об идеальном бытовом комфорте.
В комнате, отведённой под кабинет, отгородили кабинку для звукозаписи и обшили её звукопоглощающими панелями.
В интерьер замечательно вписался антиквариат, оставшийся от старых хозяев. Дизайнер отреставрировал дубовый шифоньер с нелепой форточкой в дверце, о которой пошутил, что она предназначена для проветривания скелетов. И переделал тумбу под телевизор в ящик для обуви.
За несколько часов общения Буратино явил достаточно доказательств собственной реальности. Но Максим ещё не решил для себя главный вопрос: стоит ли доверять таинственной организации, вышедшей с ним на связь таким нетривиальным способом.
Голос призывал осознать серьёзность ситуации, в которой оказался скандальный журналист, и утверждал, что в России не только здоровью, но и самой жизни Максима угрожает опасность. Буратино предложил ему эвакуацию в страну, где Одинцову будет обеспечена защита, при условии, что он будет сидеть тихо и воздержится от публичных заявлений в Сети. Немедленного ответа не требовалось, но Буратино предупредил, что тянуть не стоит, потому что с каждым днём опасность только увеличивается.
Максим наполнил джакузи, включил гидромассаж на полную мощность, разделся и полностью погрузился в воду, оставив на поверхности только нос. Закрыл глаза и расслабился. Водяные струи, бьющие снизу, не давали телу опуститься на дно, боковые течения удерживали его посередине. Максим делал так, когда ему нужно было что-то обдумать – состояние физического равновесия приводило к равновесию душевному, и тогда приходили самые верные и взвешенные решения.
Для начала он подытожил все свои представления о сложившейся ситуации. Да, он действительно перешёл дорогу каким-то влиятельным лицам. Да, есть некие силы, которые строят ему козни. Эти силы настолько серьёзны, что могут воздействовать на государственные структуры. Поэтому в сложившейся ситуации единственно верный способ противостоять им – это ни в коем случае не молчать, а, напротив, продолжить убеждать сетевое сообщество в своей правоте. Тогда никто ничего ему сделать не сможет – побоятся общественного резонанса. Не захотят сделать из него героя и мученика, посадив за решётку или устранив физически, – это нанесёт максимальный репутационный вред проектам, против которых он, как общественный деятель, выступает. Предоставить доказательства в суд – это формальность, там любые, даже самые железобетонные, аргументы могут просто не принять во внимание, главное – привлечь на свою сторону как можно больше простых людей…
И тут его осенила одна простая мысль! Он даже сел в ванной и отключил гидромассаж.
Как дважды два ему стало ясно, что адвокат и Буратино действуют сообща. Предсказание адвоката в завершение их последней встречи по поводу того, что Максим до дома не дойдёт, сбылось буквально, как выяснилось – из-за вмешательства таинственной организации, от имени и по поручению которой вещает «внутренний голос»! И цели у них совпадают – сделать так, чтобы он заткнулся и исчез…
Когда он вылез из воды и завернулся в купальный халат, заиграла мелодия вызова на его «гармошке» [1]. Это была Алина.
Он немного поколебался, прежде чем ответить.
– Максик, привет! – судя по голосу и слегка расфокусированному, томному взгляду, она была подшофе.
– Привет, – сдержанно ответил Максим, которому было неловко из-за незримого присутствия Буратино.
– Ты дома? Что делаешь? – она не стала дожидаться ответов. – Я приеду сейчас.
В последнем предложении отсутствовал даже намёк на вопросительную интонацию. В другое время Максим бы обрадовался этому звонку, тем более что он не видел Алену уже больше недели, а в том настроении, в котором она, по всей видимости, сейчас пребывала, её визит обещал стать бурным и запоминающимся.
– Стой! – мужчина сам себе не поверил. – Я не могу сегодня. Работа.
Она удивлённо посмотрела на
