— Да, вполне, — согласился Стэнли. — Ах да. Одновременно с этим он ввел официально новый тип собственности в Российской империи — «императорский» и перевел в него все свои заводы, фабрики, мануфактуры и мастерские, а также те, которые находились в управлении министерства Двора.
— Хорошо, хорошо. Очень похвальное нововведение. Как я и говорил — Александр просто наводит порядок. Он уже прославился некоторой страстью к единообразию. Вы видели его корпус? Поговаривают, что форма его солдат совершенно одинакова и не отличается от полка к полку.
— Да, я слышал об этом. Из-за этого на него много офицеров, любителей старого порядка, обиделось. Так ударить по традициям!
— Ха! Традиции. Да плевал он на них! — Дизраэли откровенно улыбался. — Он делает то, что считает нужным, не обращая внимания на тех, кто против его желаний. Впрочем, мы можем попробовать на этом сыграть, хотя, конечно, я не уверен, что хоть кто-то решится пойти против него. Кстати, отчего вы пропустили специальное управление?
— Оно самое странное, на мой взгляд. Вы понимаете, сэр, в него вошло уже хорошо знакомое вам КГБ в сильно разросшемся варианте, а также целая плеяда других служб, назначение которых я не до конца понимаю.
— Почему?
— Мы не смогли достать никакой внутренней документации, а сведений в открытых источниках очень мало.
— Что же там за службы?
— Кроме нескольких разнообразных вариаций тайной полиции, туда помещена таможня, служба охраны границ, санитарно-эпидемиологическая служба, корпус лесничих, служба охраны лесных и водных ресурсов и так далее. Всего более двадцати наименований.
— А вот это уже любопытно. Санитарно-эпидемиологическая служба… — Дизраэли задумался, жуя губы. — А вы знаете, весьма любопытно. Попробуйте собрать как можно больше информации об этих организациях.
— Постараюсь, но это сложно. Эта навязчивая мания преследования заставляет Александра очень трепетно относиться к безопасности во всех ее проявлениях. Так что я практически уверен, что результаты будут не скоро и вряд ли сильно больше, нежели мы сможем почерпнуть из официальных заявлений.
— Вы уж постарайтесь.
Июль 1868 года. Поезд, идущий из Варшавы в Санкт-Петербург.
Два достопочтенных господина, с виду купеческого сословия.
— Пан Вайда, слышал, вы ездили в Москву этим летом?
— Куда катится мир… — искренне негодуя, развел руками Анджей, — я иногда думаю, что теперь каждый почтенный торговый человек в Варшаве уже завел себе по маленькому КэГэБэ.
— Нет, ну что вы говорите? — искренне удивился собеседник. — На днях я общался с уважаемым Давидом Гоцманом, так он и сообщил мне эту любопытную новость.
— Ну это другое дело, — съехидничал Анджей. — Давид у нас сам легко переплюнет это проклятое КэГэБэ.
— А что вы нервничаете? Были и были. Или вам там сделали предложение, от которого вы не смогли отказаться?
— Дорогой человек, Анджей Вайда никогда не нервничает, — с недовольным лицом сказал польский предприниматель.
— Вот и замечательно! Расскажите, как там? Говорят, Москва сильно изменилась, а дела меня не пускают уже который год даже отвлечься.
— Дикий город — дикие нравы. — Анджей скривился. — Вы знаете, там и посмотреть особенно нечего. Везде какая-то возня и суета. С покоем родной Варшавы не сравнится.
— А что, торговля там хорошо идет?
— Да куда хорошо? Я думал туда привезти партию… — Анджей несколько замялся, понимая, что начал говорить лишнее. — Партию наших, варшавских товаров, так там такие «сотрудники», что я едва ноги унес.
— Ой, пан Анджей, таки всем известно, что вы балуете с контрабандой. Какой черт вас понес ее в Москву пристраивать?
— Контрабанда?! — искренне удивился Анджей Вайда.
— Мы с Давидом общались больше пяти минут, — с искренней жалостью сказал Степан. — И я не поскупился на угощение.
— Вот зараза!
— Да будет вам. Говорят, что в Варшаве этого не знают только те, кто не спрашивает вовсе.
— Слышал я, что туда по осени много людей съедется, вот и решил пристроить свою партию граппы.
— А что не понравилось «сотрудникам»? Мне не раз говорили, что при выявлении контрабанды они просто заставляли заплатить таможенные сборы, штраф и оставляли человека в покое.
— Да там какая-то чертовщина творится. Во всей бывшей Московской губернии ввели государственную монополию на производство крепкого алкоголя. А то, что идет импортом, то должно подлежать какой-то там сертификации. Вот и оказалось, что у меня не имелось документов, потребных для объяснения происхождения моей продукции. А на слово мне не поверили.
— А что с товаром?
— Конфисковали. На меня штраф наложили. И вообще — пообещали в следующий раз голову оторвать.
— Рисковый вы человек, пан Анджей. Вы же знаете, Александр человек жесткий.
— Да какой риск? Раньше всегда нормально брали. Под крупные торжества легко уходило все, что накопилось за год, а то и более. А тут… — Пан Вайда развел руками.
— Не хочу вам указывать, но я бы на вашем месте завязал с контрабандой. Вообще.
— Отчего же?
— Думаю, вас взяли на особую заметку в этом самом КэГэБэ. Возможно, даже следят. А учитывая, что о вас знает вся Варшава, то… — Степан загадочно улыбнулся.
— Да кому нужен небольшой торговец? Ну привез партию контрабандной граппы. С кем не бывает? Это КэГэБэ больше за всякими одержимыми революционерами бегает.
— Смотрите сами. Я только выразил свои мысли.
Спустя сутки.
Варшавский вокзал Санкт-Петербурга. Анджей Вайда выходит из поезда и направляется на вокзал, намереваясь нанять повозку и поехать далее по делам.
— Вы пан Анджей Вайда? — Пан обернулся и с удивлением обнаружил у себя за спиной спокойного и подтянутого молодого человека в форме нового кроя.
— Да. Вам что-то нужно?
— Сержант Комитета государственной безопасности Аксенов, — кивнул он пану, рекомендуясь, — пройдемте с нами, мы хотим задать вам несколько вопросов.
— С вами? — удивленно переспросил пан Анджей, но тут краем глаза заметил человека в аналогичной форме где-то сбоку от себя. Он обернулся. Да, так и есть, чуть слева и сзади от него стоял еще один такой же молодой человек. Справа сзади стоял третий. Только на форме были погоны не с двумя искривленными уголками, а с двумя прямыми, да и петлицы отличались — у говорящего было два кубика, а у остальных — по два треугольника.[59]
